- Джек, - прошептал он тихо - слишком, звук имени сразу же впитался в тишину, словно его и не было.

Но Джокер его услышал - все что-то высчитывающий, он повел подбородком, неосторожно открываясь, ожидаемо удивленный неподотчетным поведением врага, его странной терпеливостью.

- Что? - оскаливаясь, подтвердил он свою чуткость, и к алеющему по белилам порезу на его виске, черт знает как заполученному в противостоянии за недостойную-драгоценную жизнь Крейна, черная рука прижала санитарную салфетку.

Пользуясь ожидаемой заминкой, подлый герой шагнул вперед, чувствуя себя то ли укротителем, то ли мусорщиком.

- Поберегись, - низко хлестнул он, наклонился, оказываясь вдруг слишком близко, и прижался сухим ртом к напомаженным губам.

Его впустили.

Он углубился, прижался плотнее, принимая и отдавая, даже смог скользнуть между улыбающихся губ языком, огладить зубы..

Заласкивая языком теплоту клоунских десен, он только уговаривал себя не стыдиться обмана, основанного на столь тонких материях - или они становились такими от подобного отношения? Или все, что связанно с человеком, зовущим себя Джокером, становится особенно непрочным? - все равно, даже такая недостойная хитрость теперь была необходима, если он хотел вновь пленить страх на прежних условиях, вернуть контроль.

Окончательно разрушить хлипкое, непрочное доверие.

Обнаружив в себе изрядную долю сочувствия, он не дрогнул, хотя чужая гордость, на которую он теперь нападал, ценилась им, пожалуй, слишком высоко.

По спине и плечам разлился жар, потек по канатам мышц, наливающихся силой; его пустили и дальше, и он вспыхнул весь, с наслаждением сжимая безразличным кевларом ладони бордовое бедро, подтянул поближе, ненавидя равнодушие доспеха, установил вплотную к своему, балансируя на чертовом бортике, как канатоходец, прогладил, словно плоть можно было подготовить к задуманной подлости..

Глубоко вдыхая запах ветивера, чужеродного табака и пыли от ненавистной красной одежды, торжественно натолкнулся языком на язык, огладил твердо и властно, встречая чудесный отклик, позволяя злобной плоти потираться о десны в свою очередь, передавать горечь слюны…

Острый язык скользнул по белым геройским зубам, отправился поглубже к горлу; неловко лизнул небо, спасовав на середине пути, пока Джокер укладывал руку ему на спину, суетливо забираясь под плащ.

Без пяти минут победитель сразу же презрительно пожалел его, насмешливо выбирая место для удара. Бедро - не слишком ли унизительно близко к гениталиям? Он вдруг засомневался, рассеянно водя перчаткой по глупой красной ткани - поясница-позвоночник, слишком высок риск парализации, поврежденные колени - тоже ни к чему, в груди - опасно близко самый важный мотор…

Пока он занимался своими плотскими изысканиями, Джокер отстранился, сыто щурясь на линзы маски.

Брюс сглотнул - рот наполнился ядовитой, сладковатой от грима слюной.

- Когда-нибудь я научу тебя никому не доверять, - зашептал чертов настоящий предатель ему в рот, брезгливо отирая о брюки обтянутую цветной кожей ладонь, осветившую своим вниманием геройскую поясницу, и хрусткий холод его голоса был куда сильнее местных хладогенераторов. - Никогда никого не жалей, мисси. Меня - особенно.

Сильный пинок в живот разумеется лишил Брюса равновесия, но был бессмысленным с его снаряжением.

Но как только “кошка” уцепилась за каменную кладку бортика, раздалось характерное шипение, сопровожденное взрывом - и стартовала осколочная осыпь, тучи пыли, грохот, стон динамиков…

Потерявший всякий наносной интерес Джокер театрально повернулся к поверженному врагу спиной, разгоняя своей сухой рукой дым и поднятую в воздух пыль, всем своим видом выражая равнодушное презрение к угрозе от не до конца выведенного из строя героя, и бодро устремился к обездвиженному телу бывшего слуги, торопясь закончить начатое, и лишить Крейна жизни окончательно.

Брюс еще мог все исправить - о, сглупить оказалось так несложно - но прекрасно помнил жест, предваривший взрыв, поэтому потратил остатки времени на изъятие цепко прилипшей к броне взрывной “астры” со своей спины.

Отшвырнул ее в сторону вовремя - раздался новый взрыв, поднял в воздух фонтаны жидкой грязи.

Все почернело, словно внутри разлилась ночь; на секунду отказало зрение.

Оставшись без точки опоры, он мрачно улыбнулся, и гнилые воды сомкнулись над ним, все еще не верящим в стыдный пинок, но вместо приличествующих случаю метаний он вдруг вспомнил, как Джим укрыл его плечи своим пиджаком.

Никого он не жалел…

Комментарий к Глава 75.

По моему, совсем хреново. В планах это выглядело куда лучше) Если что, не жалейте меня, ругайте)

========== Глава 76. ==========

Чертов Бэтмен и правда застал его врасплох - усилие, которое приходилось прикладывать, чтобы исправить то, что разрушала праведная рука, было если не слишком непомерным, то определенно несвоевременным.

Ему нравилось думать о местных водах, как о зеленых, трясинных толщах болот, хлюпко всасывающих остывающую плоть, затыкающих упругий рот: иногда можно было позволить себе беспечное отрицание реальности.

До желанного выполнения первого этапа скромного плана - устранения неприятной помехи в виде вышедшего из-под контроля Крейна - оставалось всего ничего, только пара шагов. Список был нехитрый: истребить цель, избавиться от тела, оправдаться перед новым повелителем фанерной ваги, гапитов и нитяных строп.

Беспечно забытый павшим героем Глок обнаружился у стены заброшенным в кирпичную прореху.

Склоняясь над жертвой и мимоходом разминая пальцы, сухо ответившие ему щелчками, Джокер потратил драгоценные секунды на осмотр заляпанного грязью дула, мимоходом активно унимая себя. И лучше было бы вычистить ствол, чтобы его не подуло - иногда слишком многое зависит от подобного преимущества.

Из глубин все поднималась и поднималась темная гневность, в груди болело, горло словно ссохлось - времена он переживал не самые лучшие.

Прежде он никогда не противился своей натуре.

- Ах ты маленькая, грязная, дрожащая пачкунья… - зашептал он неслышно, почти счастливый. - Думал, я не знаю, чего ты хочешь? Даже если ты сам этого еще не знаешь.

Недобитый Крейн, разумеется, не ответил, мирно пуская разбитым носом крупные кровяные пузыри.

Джокер отключил голову, становясь, может, и уязвимей, теряя во внимательности, но зато поживее; размахнулся, судорожно втягивая воздух сквозь зубы…

- Хозяин велел не трогать его, - вдруг раздался скрипучий голос за его спиной.

Королевские шавки в количестве пяти штук застыли у прохода в мрачной решимости отстоять свои теплые места под пингвиньим крылышком.

Того, что поближе, можно было бы лишить подвижности с помощью небольшой травмы шеи. Для здоровяка был готов нож, для самого наглого, непочтительно глядящего - десертное повреждение глазных яблок.

В ту долгую секунду, прошедшую с момента, как неудачливые охранники ступили на перепутье своих жизней - какой-то из поворотов всегда ведет в тупик, а от тебя ничего не зависит, да и скорость уже не сбросить - в его сознании весело журчали эритроцитные ручьи, уютно трещали каминными поленьями раздробленные кости, стонали разбитые в крошево зубов презренные рты…

Он вдруг испугался, что не сможет сдержаться и это разъярило его еще больше.

- Интересное дело, - холодно сказал он наконец в лицо жертвы, усиленно сталясь, потому что физические мучения, обильно одолевающие его опытное тело, обычным насилием было не унять. - Кому это велел? Мне? Так и сказал?

Но местная шушера оказалась на удивление уравновешенна и отлично вышколена, и не дрогнула.

- Вам, господин Джокер, он просил передать приглашение на “граппу в качестве аперитива”.

Джокер досадливо скривился, но когда развернулся, выглядел уже совершенно беспечным и полностью потерявшим интерес к Пугалу.

Скоро это унизительное смирение станет его фирменным номером.

Плоть стен напряженно давила: но здесь он был герметично закупорен. Можно было утешиться хотя бы этим, раз уж все было так непрочно - и да грядет исполнение желаний…