Не в этот раз, но разве он не был опытным мастером в сотнях других подобных экзекуциях?

- Вам надо исправить это, - глупо выдал благородный старик, отмеченный той же бедой, что и его воспитанник: великодушием. - Хоть что-то. Этот потерянный человек… Триггер. Грядут разрушения…

Это беспомощное заявление вдруг сильно разозлило Брюса, и оттого, что он знал, почему, он завелся еще сильнее: выходило - он был виновен? Так он оказывался единственным злом, пинавшим несопротивляющегося человека, и не важно, что это было то самое воплощенное зло.

- Хватит. “Джокер невиновен. Обвинен несправедливо. Получил не свое наказание”. Ты сам себя слышишь? - отрезал он, нахмуриваясь, чтобы скрыть гримасу гнева. - Не сейчас, так потом. Он все равно сделал бы подобное. Человек? Это не человек. Это волк. Волчара степная, вой в ночи, клыки, когти, и все такое прочее…

Воцарилась пауза - Альфред пытался осознать перемены в своем ответственном, добром мальчике. Брюс же слепо блуждал, полупомешанный, улыбаясь, не ощущая ничего кроме слепой ярости и боли. Ни о чем не помня.

Что это за чувство? Новая ошибка… Но он всегда знал, что Джокер таит что-то за пазухой. В трех случаях из десяти, когда размыкались его гадкие губы, он прямо указывал на свои хищные намерения, и неважно, что остальное было его беззаботными глупостями.

Или звуками иных страстей…

- Ты хотел знать, что у нас было, - лихо выдал хозяин через паузу, совершенно серьезно собираясь потопить остатки чего-то смутного и странного, но определенно чисто выглядывающего за массивом обиды; и это не было правдой, дворецкий ничего не спрашивал и не стал бы, но этот факт его не смутил, - и я тебе скажу.

- Мастер…

- Случки, - Брюс с трудом разжимал зубы. - Нечто совершенно непотребное.

- О, Брюс, вы…

Невозможные слова вдруг прояснили смятенный геройский разум и сожаления помогли ему успокоиться.

- Прости. Виноват. Забудь это, - он опустил глаза, но в тоне его голоса высилась спесь. - Я был неправ, мешая тебя с этой грязью.

Эти слова. Он так не думал? О, как он мог… Каждый удар отзывался в нем самом, и это было логично, потому что они были линейны: шлюхой он называл сам себя, хотя всегда знал, каждую минуту, что ничего грязного не было никогда; и слабаком был он сам в любом случае, ищущий и находящий; и виноват он был не меньше, отринувший справедливость и железную логику - Джокер не достоин защиты, не достоин руки, даже если ему нужно подняться, больному - потому что он преступник, потому что виноват перед обществом, и пусть заплатить смертью, а лучше не-существованием в темноте одиночной камеры, выблевывая свои внутренности в каком-нибудь из своих жутких приступов небытия, взмокший и страдающий…

Чудовищная ошибка - вот что это было? Просто надо было выкинуть его на холодную голову, переиграть, и так появилась бы прежде казавшаяся нереальной возможность запереть его на другом конце света.

Облажался, верно. Но где-то в глубине он был даже рад. Из глубин его мозга пришло утешение - самосохранительный эгоизм.

Покончить с этим навсегда, вернуться в нормальную… Вернуться в жизнь, прекратить эту слабость, эту зависимость.

Не уметь ничего исправить. Желать этого? Разве не так становятся лучше? А он пытался очиститься за его счет, за счет абсолютного нуля. Возвышаясь, упасть так низко. Этого можно было ожидать.

Кроме того, это еще не конец: Джокер будет мстить. Покажет себя во всей красе. Он вдруг понял, что даже не может хотя бы примерно осознать масштаба приближающегося бедствия.

Очень злой, очень опасный криминальный гений: катастрофа.

Боже, что он может натворить в таком состоянии? В каком состоянии, он был спокоен… Сплюнул кровь и пошел, хладнокровный дракон.

Переберет алфавит от эй до зет? Это уже было, но он мастер креативного подхода, и улучшит эту чудовищную идею так, что мало не покажется. Чьи это будут трупы? Девственниц? Благотворителей? Младенцев?

Просто вырежет город-другой? Ударит по самым слабым местам Готэма? Сколько еще ролей он может сыграть - Крысолов, Костолом, Михель-Великан? Коллекция сердец…

Брюс поймал себя на мысли, что это почти красиво и ужаснулся себе.

Нет смысла фантазировать, все равно не угадать… Можно только попробовать узнать, где он, и проследить, где может быть трагедия. Новая обязанность, или все та же…

Предательство. Смешно: думая, что его предали, сам стал предателем.

Но Джокер не чувствует боли, зато хорошо умеет обращаться в зверя. В голове вдруг все перепуталось: он и есть зверь…

Проклятье. Этот человек…

Альфред все же встал, заложил руки за спину, чтобы не положить их на окаменевшие плечи вскрытого виной и самолюбовью воспитанника, застыл на время, и вдруг повел себя весьма странно. Вместо того, чтобы отчитать его или чопорно гневаться, довольно поучительно проговорил:

- Ваши отношения.

Легкомысленно позабывший обо всем, Брюс похолодел, ожидая самого худшего: пожилой человек и надо быть очень аккуратным…

- Да, вы два самых несчастных глупца в этом городе.

- Альфред?

Тот не слушал, явно собираясь расставить все точки.

- Просто в силу своих натур. Вы оба много страдали. Но…

Брюс, заливаясь волнами стыда, сморщился от этой неуместной откровенности, словно от боли.

- Тебя это не отвращает? Ненормальность…

- Не перебивайте меня, молодой человек. Я и так предаю свою стезю. Но ваши родители меня бы поддержали… Если вы не можете сами… Нет, не отвращает. Важная вещь, определяющая… У вас это есть. Было.

Брюс не удержался от горького смешка, но старик не поддержал его сомнений:

- Серьезно. Было многое, но он пришел предупредить вас, когда ему показалось, что вашей анонимности что-то угрожает. Это все мания, конечно, он совершенно неадекватен. Но это движущая сила. Созидающая - нечто совершенно нестандартное.

- Хватит, Альфред. Он исказил меня.

- Это не правда.

- Правда. Нарушил белоснежную чистоту моего кодекса, прежде ничем…

- Может быть, - казалось бы, сдался старик, но вдруг снова насел на него. - Но посмотрите на это с другой стороны: он добровольно предпринял попытки усмирить себя…

- Я от тебя не ожидал такой чуши, Альфред! - высокомерно выдал Брюс, вскидывая подбородок в ужасной кальке с Джокера. - Эти попытки - ничто.

Альфред вдруг посмотрел на него, как на жестокого ребенка, и Брюс нахмурился, окаченный стыдом и раздражением.

- Как они могут быть ничто, если пускай даже дрянные убийцы, но остались живы? Посеют ли они зло или вернутся в дом, где женщина качает на руках ребенка… Разве это важно? Уж это - выбор каждого из них - не ваше дело.

- Боже, Альфред, - попытался мрачно пошутить Брюс. - Ты злодей?

- Я убийца, сэр, - неожиданно признался старик, чопорный и надменный как и всегда. - Отчасти такой же, как и сами знаете кто.

- Альфред, что ты… - занервничал несчастный хозяин, непонятным разговором отталкиваемый в какое-то сюрреалистическое пространство, где оплот всего самого лучшего - его любимый наставник-так говорит о себе, и дело не в словах, а в тоне, холодном и ужасающе правдивом.

- Более того, - продолжил невозмутимый дворецкий, ловко заваривая в чай белую таволгу, призванную многолетним опытом древней деревни под покровом Шеффилда утешить страждущего, - скорее всего, я истребил больше жизней, чем этот человек. Я говорю это вам только чтобы показать, что все относительно. Я знаю вас, сэр, не пытайтесь обманывать хотя бы самого себя…

- Прости, - попытался свернуть неясную и неприятную тему таинственной государственной службы Брюс, не решаясь уложить руку на старческое плечо и следом сразу же снова безмолвно взвывая от своей нелюдимости, - давай не будем об этом, ладно?

- Как вам будет угодно, сэр. Просто хотел сказать вам в очередной раз, что выбранный вами путь самопожертвования тернист. Но я всегда буду на вашей стороне.

- Спасибо. Он…

- Он… О, не спорьте, мы с вами знаем, сколько раз он останавливал свой нож, чтобы попадать на одну с вами орбиту.