Услышав название самой проклинаемой планеты Союза, лаллан словно обезумел. С перекошенным от гнева лицом, он лихо вывернулся из крепких рук державшего солдата и одним прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от главной консоли управления кораблем. Успел быстро что-то нажать на ней, вызвав на экран красный фон — он хотел запустить самоуничтожение. Уж лучше смерть, чем Бетта-3! Однако не успел довести дело до конца. Иеракс среагировал молниеносно и уже через секунду стоял рядом, оскалив ряд белоснежных зубов с острыми клыками. А еще через доли секунды лаллан лежал и неистово трепыхался на полу под сильными руками херонца.

— Даже не думай, — процедил он ему на ухо, — иначе я тебе глотку перегрызу и не моргну, — потом Иеракс порывом поставил пленного на ноги. Повернулся к опешившему солдату и небрежно толкнул ему неудавшегося саботажника. — Их к остальным!

Через десять минут они стояли в центральном зале с полным комплектом пассажиров и членов обслуживающего персонала. Он привел недостающее звено. Остановившись перед экипажем мостика и развернувшись всем корпусом, Иеракс обратился к капитану обреченного судна:

— Вас ждет та же участь на Бетте-3. Я бы на вашем месте радовался, так как есть возможность спасти свои шкуры.

— Пусть будет проклят твой род, Акийский пёс! — на своем родном, в презрении скривив губы, кинул лаллан.

— От пса слышу!!! — Иеракс вложил весь гнев в удар.

Ни один херонец никогда не потерпит такого прозвища!

Выровнявшись и сплюнув кровь, капитан круизного лайнера выкрикнул с гордо поднятым подбородком на галаконе:

— Союз отомстит за наше исчезновение!!!

— Не посмеет! — он снова повторил удар, сокрушительный и нещадный, оцарапав ему кожу.

Тот упал на колени, схватившись за окровавленное лицо и болезненно застонав. Иеракс развернулся к команде и велел всех грузить на корабли. Здесь не должно остаться никого. Подчиненные выполнили приказ беспрекословно и быстро. И уже через минут двадцать корабль-нарушитель опустел.

После отчета, что все пленные доставлены в грузовые отсеки и камеры заключения, стоя на капитанском мостике уже своего эсминца, капитан херонского корабля скомандовал, в презрении скривив линию рта:

— Отстыковаться! — через несколько минут, по отдалении всех участников абордажа, он снова командным тоном приказал: — Фотонная торпеда. Три. По генератору. Огонь!

Вспышка озарила капитанский мостик корабля. Еще через несколько минут, в глубоком потрясении, находившийся в рубке экипаж смотрел через смотровое окно на парящие обломки некогда комфортабельного роскошного космолайнера. Всё. Теперь точно всё.

*** *** ***

Я пыталась поспевать за широкими шагами идущего впереди херонца, но сказывались тяжелый десятикилограммовый груз на руках и невыносимая усталость от бессонных двух ночей, нервов и слез. Каждый последующий шаг давался трудней и трудней. Уже через пять минут ходьбы по белым квадратным коридорам звездолета херонцев расстояние увеличилось между мной и впереди идущим на десяток шагов. Тот оглянулся и остановился, чтобы подождать. Когда я подошла, он неожиданно аккуратно взял на руки спящую Ташу и произнес:

— Щенка я понесу. Я не причиню ей вреда. Ты устала. Идем.

Я опешила, пытаясь понять, что происходит? Из-за чего такое отношение? Ответов, конечно, сразу не последовало. Я поспешила догнать мужчину. Благодаря его жесту доброй воли, идти стало намного легче. Пристроившись позади, я обеспокоенно всмотрелась в сладко спящее личико девочки, уютно уложившей щечку на плече херонца. Ее маленькая пухленькая ручка послушно обхватила его шею, а выпавшие из прически длинные русые волосики редким каскадом спадали на сильное предплечье несущего. Она так устала, что даже не заметила, как ее переместили из одних рук в другие. Но это и к лучшему. Наверняка бы, не захотела идти к самому суровому мужчине из всех здесь присутствующих солдат.

Он вызывал у меня непроизвольное доверие, что было удивительным из-за того, что я являюсь пленницей. Но стоило ему только раз глянуть на меня, забирая девочку, и я поверила. Он и вправду не причинит вреда. Глаза у него были не злыми. Просто мрачными и задумчивыми. Его явно что-то сильно беспокоило.

Об этом я размышляла всё то время, пока шла за ним. В голове возникла куча вопросов. Кто они? Куда они меня ведут? Зачем? Что им от меня нужно? Уж я-то точно не известная шишка, чтобы отдавать за большие деньги. Тогда что? Внутренности сжимались от неизвестности.

Через еще пять минут мы подошли к входу в отдельную каюту, располагавшуюся особняком в тупике коридора. Он надавил на квадратную панель. Полоска сканера прошлась вдоль ладони и дверь с тихим шипением отъехала в сторону. Велев охраннику, все это время шедшему за нами, возвращаться, он впустил меня первой и зашел следом.

Мы оказались в кабинете, а не в каюте, как я вначале подумала. Мужчина указал жестом на узкий двуместный диванчик. Я села. Он осторожно, чтобы не разбудить, посадил рядом Ташу. Та, слегка пошевелившись, положила голову мне на колени и продолжила спать. Я даже ей позавидовала. Какой крепкий детский сон! Мужчина сделал шаг назад и замер, давая возможность осмотреться. Я обвела взглядом помещение.

Мы находились в квадратном кабинете четыре на четыре. В дальнем левом углу стоял стол с комом, креслом и этажеркой возле. На этажерке были аккуратно наставлены какие-то раритетные предметы и даже горшок с синим цветком. Перед столом два мягких стула и еще диван, на котором сидела я.

После осмотра помещения, я перевела взгляд на стоявшего передо мной в молчании херонца. Он ждал моего внимания. Высокий, около двух метров, он был весьма хорошо и пропорционально сложен. Гор мышц там не наблюдалось, но через облегающий кожаный черный костюм все равно виднелись сильные жилистые руки, широкие плечи и грудная клетка, сходящая в узкую талию и бедра. Таких у нас на земле называют атлетами. Ничего лишнего. Однако в каждом изгибе читалась сила и хищная мягкость. Взгляд задержался на сильных ногах. Подобные ноги я видела по голосети у спортсменов, занимающихся конькобежным спортом.

Затем я перевела внимание на его изучающие глаза. Еще тогда, как только я их увидела, мне они показались неестественными и пугающими, но теперь, присмотревшись, поняла, что они даже приятны на вид. Очень умные и проникновенные, осмысленные. А еще по еле заметной паутинке морщинок я догадалась, что этому мужчине уже немало лет. И нос. Его ноздри опять трепетали, показывая, что он напряженно внюхивается. Неужели у этих существ острое обоняние? От этой мысли стало неловко, так как у меня не было возможности в эти дни где-либо помыться. И я явно не пахла одуванчиками. Ужас! Именно из этих размышлений меня вывел его удивительно приятный баритон:

— Я тебя купил.

Внутри от этих слов все резко оборвалось и больно рухнуло на пятки. Как купил? Что это значит? Миллион предположений взорвало мозг. Кем же я тогда стала? Его рабыней? Женой? Или еще, что пострашнее? Правда, он бы тогда так со мной не панькался. Значит, что-то другое, более щадящее. Но что? Я насторожилась и незаметно для себя затаила дыхание, ожидая объяснения. Он продолжил:

— Мне нужна твоя помощь. Но добровольная.

Вот тут я совсем потеряла всякую возможность что-либо понимать. Удивленно распахнув глаза, я все-таки смогла ответить:

— Что вы от меня хотите? — голос предательски дрожал.

Он с сомнением поджал губы, словно не решался на что-то. Нахмурил брови, а глаза стали блестеть от увеличившихся зрачков.

— Спаси моего сына.

Теперь я вообще ничего не понимаю.

— Как спасти? От чего спасти? А я причем?

Он глубоко и терпеливо вдохнул и выдохнул, словно собирая остатки смирения. Видимо, он не привык к подобным разговорам.

— Мой сын болен.

— Я не врач!

Он покачал головой.

— Мне нужен не врач.

— Я не сиделка!

— И не сиделка… — херонец сделал выразительную паузу, а потом с нажимом произнес: — Мне нужна женщина, умеющая сочувствовать и заботиться.