Доктор посмотрел ему в лицо.

- Как вы думаете, это никак не связано с тем, что случилось вчера утром? - вдруг спросил он.

Охранник опять заколебался.

- Может быть, сэр, - сказал он наконец. - Может быть, осужденный Чарльз Линкворт...

Доктор Тисдейл успокаивающе кивнул.

- Вот-вот, - сказал он. - Вы дежурите сегодня вечером?

- Да, сэр, как бы мне ни хотелось этого избежать.

- Я знаю, как вы себя чувствуете, потому что сам чувствую то же самое. Мне кажется, он хочет со мной пообщаться. Кстати, не случилось ли каких-либо происшествий в тюрьме вчера вечером?

- Да, сэр, с полдюжины заключенных мучились кошмарами. Кричали и стонали, а ведь обычно это были очень спокойные люди. Такое бывает в ночь после казни. Случалось и ранее, но то, что происходило вчера, выходит из ряда вон.

- Понимаю... Вот что... Если это невидимое захочет снова воспользоваться телефоном сегодня вечером, пожалуйста, дайте ему такую возможность. По всей вероятности, это может случиться приблизительно в то же самое время, не могу сказать вам, почему, но обычно случается именно так. Так что, если это возможно, не входите в комнату, где стоит телефон, в течение часа, чтобы дать ему время, с половины десятого до половины одиннадцатого. Я в это время буду находиться около своего телефона. Если что-нибудь произойдет, то после окончания разговора я перезвоню вам, чтобы убедиться, не было ли это обычным звонком.

- А со мной ничего не случится? - спросил охранник.

Доктор Тисдейл вспомнил страх, испытанный им сегодня утром, но сказал совершенно искренне.

- Я уверен, что вам абсолютно нечего бояться, - успокаивающе произнес он.

Доктор Тисдейл был приглашен в тот вечер на ужин, от которого он отказался, и в половине десятого сидел один в своем кабинете. При том состоянии человеческого невежества относительно поведения душ, по тем или иным причинам расставшимся с телом, доктор не мог объяснить охраннику, почему их появления обладают цикличностью, приуроченной к определенному часу, но на основании исследования случаев появления загробных визитеров, в особенности если мятущаяся душа нуждается в помощи, что могло быть в данном случае, он сделал вывод, что они появляются в один и тот же час дня или ночи. Как правило, их способность быть видимым, слышимыми или ощущаемыми возрастает некоторое время спустя после смерти, но впоследствии начинает слабеть, по мере их все меньшей связи с землей, сходя совершенно на нет, а потому надеялся, что сегодняшнее общение будет более четким. По всей видимости, душа, в первые часы после оставления тела, слаба, подобно мотыльку, едва покинувшему куколку, - как вдруг раздался телефонный звонок, не такой слабый, как накануне, но и не такой звонкий, как обычно.

Доктор Тисдейл сразу же встал и поднял трубку. То, что он услышал, были рыдания убитого горем существа, сотрясавшие его настолько, что оно не могло произнести ни слова.

Он немного подождал, прежде чем начать говорить самому, приходя в себя от нахлынувшего холодного страха, но глубоко взволнованный и готовый оказать любую помощь, на какую окажется способен.

- Да-да, - сказал он наконец, дрожащим голосом. - Я доктор Тисдейл. Чем я могу помочь вам? Кто вы? - добавил он, сознавая ненужность этого вопроса.

Рыдания медленно стихли, раздался шепот, все еще перемежаемый всхлипываниями.

- Мне нужно сказать, сэр, нужно сказать... Я должен сказать...

- Говорите же, я слушаю, - сказал доктор.

- Нет, не вам - другому джентльмену, который приходил ко мне. Не передадите ли вы ему то, что я скажу вам? Я не могу показаться ему, и он не может меня слышать.

- Кто вы? - внезапно спросил доктор Тисдейл.

- Чарльз Линкворт. Я думал, вы меня узнали; я очень несчастен, я не могу покинуть тюрьму... Здесь так холодно... Так вы известите другого джентльмена?

- Вы имеете в виду капеллана? - спросил доктор Тисдейл.

- Да, капеллана. Он читал молитву, когда мы вчера шли через двор. Мне станет легче, если я поговорю с ним.

Доктор помедлил. Было бы довольно странно, если бы он рассказал мистеру Доукинсу, тюремному священнику, что общался по телефону с духом человека, казненного накануне. И вместе с тем он полагал, что это происходит на самом деле, что несчастная душа испытывает мучения и желает что-то сказать. У него не было необходимости узнавать, что именно.

- Да, я попрошу его приехать сюда, - сказал он наконец.

- Благодарю вас, сэр. Вы ведь приложите все усилия, чтобы он пришел?

Голос слабел.

- Это должно случиться завтра вечером, - сказал он. - Я больше не могу говорить, я должен вернуться... О, Боже мой, Боже мой!

Рыдания возобновились с новой силой, постепенно затихая. Но в докторе Тисдейле проснулся интерес, смешанный со страхом.

- Вернуться куда? - воскликнул он. - Скажите мне, что с вами происходит, что вы делаете?

- Я не могу вам сказать, мне запрещено об этом говорить, - услышал он едва различимый голос. - Это часть... - И наступила тишина.

Доктор Тисдейл немного обождал, но в трубке ничего не было слышно, кроме потрескивания. Он положил трубку, и внезапно ощутил, что лоб его покрыт холодными каплями пота. В ушах звенело; сердце билось быстро и слабо, он сел, чтобы прийти в себя. Он задавался вопросом: возможно ли, что это была какая-то ужасная шутка, розыгрыш, снова и снова отвечая, что это невозможно; он был совершенно уверен, что общался с душой, мучимой раскаянием за совершенною ею непоправимое страшное деяние. Это не было обманом чувств: здесь, в уютной комнате на Бедфорд-сквер, посреди веселого Лондона, он разговаривал с духом Чарльза Линкворта.

Но у него не было времени (да и желания, - его била нервная дрожь) предаваться размышлениям. Прежде всего он позвонил в тюрьму.

- Охранник Дрейкотт? - спросил он.

Голос ответившего ему человека дрожал.

- Да, сэр. Это доктор Тисдейл?

- Да. Что-то случилось?

Дважды охранник пытался ответить, но не мог произнести ни слова. С третьей попытки ему это удалось.

- Да, сэр. Он был здесь. Я видел его входящим в комнату, где стоит телефон.

- Вот как! Ты говорил с ним?

- Нет, сэр. Я дрожал и молился. Похоже, что сегодня опять с полдюжины заключенных кричали во сне, но сейчас стало тихо, и я думаю, он вернулся в помещение, где исполняются смертные приговоры...

- Наверное... Думаю, что сегодня больше ничего не случится. Кстати, не могли бы вы дать мне домашний адрес мистера Доукинса?

Получив адрес, доктор Тисдейл принялся было писать письмо капеллану с просьбой прийти к нему на ужин, но вдруг обнаружил, что не может писать его за столом, на котором стоял телефон, а потому отправился наверх, в гостиную, которой он редко пользовался, за исключением случаев, когда приглашал к себе друзей. Там он немного успокоился и убедился, что рука его не дрожит. В заключение он просил мистера Доукинса принять его предложение, поскольку хочет рассказать ему весьма странную историю и попросить о помощи. В самом конце письма он приписал: "Даже если у вас есть иные планы на вечер, я прошу вас изменить их. Сегодня вечером я сделал то же самое. Я никогда бы себе не простил, если бы поступил иначе".

Следующим вечером они вдвоем ужинали у доктора, а после ужина, когда они сидели с сигарами перед чашками кофе, доктор приступил к делу.

- Вам не следует считать меня сумасшедшим, мой дорогой Доукинс, - сказал он, - когда вы услышите мою историю.

Мистер Доукинс рассмеялся.

- Обещаю вам этого не делать, - ответил он.

- Хорошо. Так вот, вчера и позавчера вечером, несколько позже, чем сейчас, я говорил по телефону с духом человека, казненного два дня назад. Чарльза Линкворта.

Капеллан не рассмеялся. Он отодвинулся на стуле, раздраженный.

- Тисдейл, - сказал он, - вы пригласили меня сюда сегодня вечером, чтобы - мне не хотелось бы показаться грубым, - поведать рождественскую страшилку?

- Да. Но вы не дослушали. Вчера вечером он попросил меня пригласить вас. Он хочет кое-что вам поведать, и, как мне кажется, что именно - нетрудно догадаться.