Дверь скрипнула, и на пороге появилась Амая, а за ней – промокший до нитки Саске.

Повязку снова аккуратно сняли, открывая обзор, и Итачи сначала чуть плотнее сомкнул веки, затем одним резким движением распахнул глаза. В комнате был полумрак, из источников освещения – только разожжённый Кабуто жестяной камин у стены, недалеко от кресла, в котором сидел сам Итачи.

Саске не нужно было искать глазами – он сидел на корточках прямо у кресла и внимательно, испытующе смотрел ему в лицо. Всклокоченные, ещё немного влажные после дождя волосы, красивое лицо с точёными чертами, нервно вцепившиеся в коленки пальцы рук. Итачи узнавал и не узнавал. Если быть до конца честным, то по-настоящему чётко он видел Саске в последний раз больше десяти лет назад. И он помнил отото впечатлительным мальчишкой, который носился за ним хвостом, заразительно смеялся и забавно дул щёки, когда на него не обращали достаточно внимания.

Во время их следующей встречи Итачи уже начал терять зрение, и лицо брата словно плыло в сероватой пелене, не дававшей ни заглянуть в глаза, ни рассмотреть изгиб тонких губ. Однако тогда Итачи хотя бы удалось прочитать выражение лица, полного ненависти, ярости и злости. И это настолько испугало его тогда, что во время их последней схватки он даже благодарил всех богов, что уже видел настолько плохо, что едва различал очертания фигуры брата.

И вот теперь он смотрел Саске прямо в лицо. И видел всё чётко. Как слегка дёрнулись тонкие брови, как между ними образовалась небольшая морщинка, придавшая лицу сосредоточенное выражение. Как чуть приподнялся острый подбородок, невольно вызвав у Итачи воспоминание об отцовской мимике. Как недоверчиво прищурились большие чёрные глаза. Мамины. Итачи моргнул. Он понимал, что это Саске, и что-то внутри предательски дёрнулось, подтверждая импульсы зрительных нервов, передававшие информацию в мозг. Он видел перед собой не восторженного мальчишку и не обозлённого на весь мир подростка. Молодого мужчину. Сильного, умного, многое пережившего. Взрослого. Взрослого Саске. Концепция не укладывалась в голове, поэтому Итачи прищурился и чуть дёрнул головой.

- Итачи-сан? – донёсся из-за спины голос Саюри.

- Что-то не в порядке со зрением? – уточнил Кабуто, положив руку ему на плечо.

- Нии-сан? – с нажимом проговорил Саске, ещё сильнее нахмурившись.

- Ты вырос, отото, – констатировал Итачи, слегка улыбнувшись и безошибочно ткнув Саске двумя пальцами в лоб.

Саске хмыкнул, зажмурив глаза.

- А ты чего ждал? – отозвался он через мгновение, растянув губы в улыбке, и Итачи заметил в его глазах знакомый блеск. Саске всегда выглядел именно так, когда говорил, что непременно превзойдёт старшего брата.

- Но не повзрослел, – добавил Итачи, с удовольствием наблюдая, как лицо брата приобретает едва заметное возмущённое выражение.

Длинные пальцы Итачи аккуратно исследовали рукоятку старинного меча: золотая филигрань, похожая на змеиную кожу, слегка потёртая и тронутая временем, обрамляла инкрустацию в форме небольшого томоэ из зелёной яшмы с диковинным, пёстрым рисунком. Безупречно острое лезвие слегка поблёскивало в его руках, отражая пламя камина.

- Что скажешь, нии-сан? – голос младшего брата вывел его из глубокого раздумья.

- Это, безусловно, Меч Кусанаги. Орочимару знал толк в подобных вещах, он не мог ошибиться. – Итачи осторожно положил клинок на низкий столик и, поднявшись с колен, сел в кресло.

- Ну, меч и меч, что в нём такого? Он слишком тяжёлый для боя, и рукоятка неудобная. Моя катана гораздо лучше, кроме того, я к ней привык, – пожал плечами Саске, усаживаясь ближе к огню и запрокинув голову на подлокотник кресла, в котором сидел брат.

- Тебе не понять, – фыркнул Кабуто, тут же получив в ответ презрительный взгляд младшего Учихи. – Это древний артефакт, он не предназначен для простого механического использования.

- Кабуто прав, – произнёс Итачи, потирая пальцами глаза: он не мог долго фокусировать зрение на мелких предметах, появлялось неприятное жжение, ощущение сухости. – Если верить легенде, Меч Кусанаги – один из даров, оставленных богами древнего мира.

- Легенде? – Саюри мгновенно материализовалась в гостиной с подносом с пятью чашками горячего чая, распространявшего по комнате терпкий аромат лечебных трав. – Обожаю легенды. А ты, Амая-чан? – Она обернулась к следовавшей за ней, крепко сжимая в руках вазочку со сладостями, девочке.

- Мне было бы очень интересно послушать, если Итачи-сана это не затруднит, – негромко проговорила та.

- Думаю, нам всем было бы интересно, – подхватил Кабуто, приняв из рук Саюри поднос и пристроив его на столике.

- Ну, расскажете? – Зелёные глаза Саюри, сверкнув любопытным блеском, остановились на бледном лице старшего Учихи. – Сейчас такая погода, самое время, не находите?

Девушка подошла к окну и стала всматриваться в темноту дождливой ночи, едва различая взглядом силуэты оголённых деревьев и мокрых кустов. Пронизывающий ноябрьский ветер неистово колотил в деревянные ставни, стёкла позвякивали, предательски пропуская в комнату холодные порывы и ледяные капли. Свинцовые тучи прошила, словно иглой, яркая молния, и через несколько секунд раскатисто грянул гром, заставив её вздрогнуть и инстинктивно отойти на полшага от окна.

Подрагивавшее пламя камина погружало всю комнату в мягкие красно-оранжевые тона, заставляло тени от предметов на потолке и стенах слегка колыхаться и распространяло по комнате приятное, какое-то домашнее и уютное тепло, так контрастировавшее с бурей за окном. Саюри уселась на полу на небольшой подушке, сложила ноги по-турецки, сжала пальцами горячую кружку с чаем и выжидающе вонзилась взглядом в лицо Итачи. Амая пристроилась на низком диванчике, подтянув под себя ноги и выжидающе распахнув глаза. Аккуратно поправив потрескивавшие в камине поленья, Кабуто занял своё любимое место за небольшим письменным столом и тоже приготовился слушать, заодно заканчивая смету за прошедший месяц, а Саске наконец поднял голову с подлокотника, тоже взял в руки кружку и снова уселся к камину, прислонившись спиной к прогретой стене, подставляя огню замерзшее во время долгой дороги под ледяным дождем тело.

- Это легенда о древних богах Аматерасу, Цукиёми и Сусаноо, – начал Итачи, откинувшись на спинку кресла, и его спокойный голос как нельзя больше подходил витавшей в комнате атмосфере.

- Отличные имена для богов, мне уже нравится, – хмыкнул Саске, вспоминая названия техник брата. – Что-то они мне напоминают, никак не пойму… – Он притворно задумался, устремив взгляд к потолку.

- Не интересно – не мешай, – Саюри легонько толкнула младшего Учиху кулачком в плечо и, обменявшись взглядами с Амаей, снова устремила любопытный взор на рассказчика.

- Я узнал её очень давно, – продолжил Итачи, слегка нахмурившись, припоминая подробности произошедшего много лет назад. – Мне было десять, когда Шисуи однажды проговорился о заброшенном храме, находившемся недалеко от Долины Свершения…

Высокая трава приятно щекотала локти и плечи мальчика, пробиравшегося сквозь заросли к своей цели, которая уже виднелась вдалеке. Полуразрушенное здание, величественно возвышавшееся над бескрайними полями, будто правитель на троне, было когда-то важнейшим святилищем древних богов. Итачи шёл сюда пять часов, а до этого всю ночь штудировал карту, пытаясь отыскать место, о котором Шисуи обмолвился тем вечером, и прокладывая маршрут таким образом, чтобы уйти из дома утром и вернуться к ужину. Тогда отец не заподозрил бы, что он не тренировался кидать шурикены, а снова провел целый день, изучая старые легенды. Фугаку никогда не поощрял это увлечение старшего сына. «Ещё только не хватало, чтобы будущий глава клана Учиха, сильнейшего клана в Конохе, мой старший сын и наследник вырос книжным червём!» – всегда говорил он, находя под подушкой Итачи очередную книгу. А потом учил его новой технике, давая на отработку так мало времени, чтобы на чтение не оставалось ни минуты.