-Нет, всё хорошо! – ободряюще улыбнулся он.

-Ладно, Миш, пойду я!- немного смущаюсь.

«Приглядела за Мишей, нечего сказать!»

Он взял меня за локоть:

-Ир, я понимаю – это всего лишь сострадание и сочувствие, но всё равно! Спасибо, что не оттолкнула меня. А я… Я умею быть благодарным! Пригожусь ещё не раз! - он отпустил меня, опять улыбнулся. Искренне.

Я пошла к выходу. Он неожиданно догнал меня:

-Постой! Я ещё раз хочу испытать это!

-Что – это? – я не поняла, обернулась к нему.

А он обхватил меня обеими руками и впечатал крепкий, настойчивый поцелуй!

Я выставила руки вперёд, упёрлась ему в грудь ладонями. Миша, не отпуская моих губ, умоляюще смотрел на меня. И я уступила, не стала сопротивляться. Он, крепко обнимая меня, отпустил мои губы и прижался своей щекой к моей щеке, зарылся носом в мои волосы. Потом прошептал на ухо, слегка задев губами мочку: -Ты сама не знаешь, какая ты! – он с восторгом в глазах посмотрел на меня. Его ладони нежно гладили мои плечи и спину.

В этот момент в дверь кто-то постучался. Мы отскочили друг от друга, как однополярные магниты.На пороге возникла фигура дежурного:

-Ой, Ирина Сергеевна, и Вы здесь!

-Что случилось, Олег? – взволнованно спросила я.

-Убийство. Ну, там , похоже, бытовуха! Пьяные подрались между собой. Михаил Евгеньевич, опера все на выездах. Я пока патрульных на адрес отправил.

Зотов с готовностью кивнул:

«Сейчас съезжу туда, адрес давай!»

Я, пользуясь моментом, выскочила из его кабинета. В коридоре столкнулась с Леной Измайловой.

О, Боже! Мне ведь ещё предстояло сказать ей, что Рома больше не начальник оперов! Надеюсь, воспримет адекватно! Да, но и Савицкому я ещё не сказала…

Она с любопытством смотрела на меня:

-Ир, случилось что-то?

-Нет, с чего ты взяла?

-Ну, я же вижу: глаза красные! А у Зотова в кабинете ты что целых полтора часа делала? - лукаво улыбнулась она.

-Полтора часа?! – удивилась я, потом усмехнулась, - Надо же! Уже и хронометраж провели!

-А-то! – Измайлова никак не отставала.

-Исповедь его выслушивала! – чистосердечно ответила я.

-Ого! Наш Мишенька нашёл в тебе исповедника? – посмеивалась Лена.

-Получилось так! У него, оказывается, были трудное детство и очень непростая юность .

-То-то он таким вырос! – усмехнулась майорша.

-Лена, как тебе не стыдно?! Я вполне серьёзно!

Она переменилась в лице:

-Что, правда?!

-Правда. Не дай Бог пережить то, что пережил он.

-Понятно! На жалость давил. Поди, ещё и слезу пустил!

Я досадно поморщилась:

-Лен, не надо так!

-Что, пожалела его, да? А, вот, он тебя не пожалеет. Сама ещё увидишь!

Я возмущённо взглянула на неё:

-Перестань!

-Ир! Вот, что хочешь со мной делай, не верю я ему!

-Это твоё право: верить или не верить. Говорю, как есть: у нас достигнуто мировое соглашение. А, сама знаешь, даже худой мир лучше войны.

-Нет! Мне определённость нужна. По мне, так уж лучше война! От Зотова ничего хорошего ждать не приходится.

-Лена, не усугубляй! Итак тошно!

Измайлова усугублять не стала, а схватила меня под ручку и утащила обедать в кафе.

А потом, ближе к ночи опять подступила пустота. Опять снилась Русакова. Зачем? Зачем она приходит ко мне?! От неё веет леденящим мою пустую душу холодом. Снова сжимает горло спазм, горит и разрывается всё в груди. Опять судорожно просыпаюсь в холодном поту. Мне страшно. Страшно и жутко. Чувство одно: ужас. Это, и есть, наверное, мучения, посланные мне – та самая небесная кара?

========== «Тяжела ты, шапка Мономаха!» ==========

Не смогла честно Лене признаться, что назначила Зотова на прежнее место. Соврала, что Грачёв приказал. Ладно, разберёмся потом…

Призналась, но стало только хуже! Она обиделась на меня. Затеяла смуту.

А Рома воспринял всё вполне адекватно. Он, правда, отличный опер, но руководитель из него – неважный. Это он и сам признал, и не морочился больше. Лену даже уговаривал не обижаться.

Ничего, потом мы с ней помирились. Как-никак, подруги…

Забавная история вышла с «душителем» таксистов, назвавшимся Зотовым. Подозрение пало на начальника оперов . Потом всё же поймали этого отморозка. Миша пристально смотрел на него, сидящего в обезъяннике, усмехался недобро. Что он с ним потом сделал, известно только нашей «пыточной»!

Потом случилась дикая история с моими автономерами. Это какую наглость надо было иметь, чтобы у меня, начальника ОВД, так беспардонно украсть номера?! Пришлось напрячь всех своих. И что же? Постарались ребята, нашли мне и того придурка, и номера похищенные! Только, вот, незадача случилась: повесился тот воришка. Опять пришлось дать указание, чтоб избавились от тела. Когда увидела, как вытянулись лица Савицкого и Фомина, невольно задумалась.

Что-то я делаю не то и не так! С жизнями людей обращаюсь, как с колодой карт: захочу – порву, захочу – выкину прочь. «Царица ветров и бурь» или как там называлась та книжка? Вот, такой царицей я и стала! Судить: казнить и миловать принялась сама. Голосование на наших сходках – только формальность. И, главное: считала искренне, что была права. Чем дальше – тем больше! Никто мне не указ! Нет, это же…. Неправильно, неверно, нерационально, незаконно.

Решила сдать убийц наших патрульных. Такое решение посчитала правильным и рациональным. Пусть их осудят и дадут немалые сроки. Мы не судьи и не палачи.

Не радуют встречи с Андреем, последнее время совсем редкие. Уже не могу расслабиться, как следует. Он уже знает: кто я. Увидел, нежданно придя в отдел. Предложил не заморачиваться на эту тему. Типа, всё равно будем встречаться! А у меня уже нет стимула. Потеряла вкус к этим встречам. Раньше, хоть, адреналин был, «шпионские страсти». Тоже, Мата Хари, нашлась!

Зотов ходит мимо, улыбается. Накануне признался мне: отца, вроде как, простил и даже почти помирился. И, что после этого мать ему мерещиться перестала.

-Миш, а, ведь, ты и мать не можешь простить до сих пор?

-Да, не могу! - нахмурился он, - Она могла заступиться за меня! Но, не захотела. Ей было всё равно!»

-Нет, не всё равно! – возразила я, - Она не хотела, чтобы так вышло. Побоялась твоего отца. Не хотела попасть под его горячую руку, понимаешь? У них тогда, итак, были непростые отношения. Поэтому она к тебе все эти годы и ходила - вину свою чувствовала, переживала за тебя!

Он задумался, потом поведал мне историю из прошлого:

«Странно, я почему-то вспоминаю себя совсем маленьким. Годика два или три мне было. Мать и отец тогда постоянно ругались и скандалили между собой. А я заберусь в шкаф, закроюсь и сижу там, как в домике. Однажды уснул. Они вспомнили про меня, когда потеряли. Начали искать. А когда нашли, мать посадила меня себе на коленки, смеялась и плакала. А отец откуда-то принёс коробку очень вкусных шоколадных конфет. Мы втроём ели эти конфеты, а я больше не конфетам радовался, а что отец и мать не ругаются, не кричат друг на друга…»

-Миша, прости мать! Ей это нужнее, чем отцу. Она тогда со спокойной душой уйдёт.

-Хорошо, я попробую! – пообещал он…

С тех пор Зотов стал спокойней и без повода на оперов не срывался. Если уж распекал, то за дело!

Прикололся однажды: в отчёте подписался генерал-майором!

А генерал-майор Грачёв недавно звонил, интересовался: как там его отпрыск поживает? Моего звонка не дождался - беспокоится.

Ответила, что всё хорошо, Миша справляется.

Генерал приглашал в гости. Под благовидным предлогом отказалась.

А потом, как гром среди ясного неба, приказ о награждении! Удивилась, если честно.

Только увидев прокурорских, пристально сверлящих меня взглядами, у зала для награждения порядком струхнула: не за мной ли пришли?!

Нет, Слава Богу, не за мной! Но, поджилки затряслись и внутри всё похолодело. Я уже попрощаться хотела со своими друзьями-подельниками. Они, нарядные и красивые, в парадной форме, окружили меня. Я целую речь толкнула перед ними: «Прежде чем туда пойти, я хочу сказать… Всё непросто… Иногда, чтобы защитить родных и близких, кем я, в общем, вас и считаю, нужно пойти на такое, после чего те люди, которых ты защищаешь, могут от тебя отвернуться!»