-Ой, как вас много! Как пропустили-то? - удивилась и обрадовалась я, приподнимаясь на кровати.

Зотов улыбнулся:

-Доктор разрешил. Решил, что вот так, всем скопом лучше будет, чем поодиночке тянуться.

Я искренне поблагодарила их, вздохнула с облегчением, потом спросила:

-А Паша где?

-Он следом за нами шёл, отстал немного, - ответил Исаев.

Я внимательно посмотрела на Терещенко. Знала, что он любил Катю.

-Олег, прости меня! Все меня простите! Я не хотела ТАК.

Он опустил голову вниз, тяжело вздохнул, пожал плечами.

-Ира, людям свойственно ошибаться. Ты ошиблась, очень жестоко ошиблась. Но, ничего уже не поправить. Мы с тобой! Не переживай ни о чём! Мы всё понимаем, и не осуждаем тебя! - сказала Лена.

Я обвела взглядом своих посетителей. Все прекрасно понимали, о чём речь, и кивали головами в знак согласия. Зотов, сидя на краешке кровати, держал меня за руку.

-Ладно, пойдём мы! – Исаев и Терещенко, а с ними и Фомин, отправились за дверь. Климов направился за ними. Следом вышли Толя и Вика. Костя и Лена ещё оставались у меня в палате. Дверь приоткрылась, в неё протиснулся Ткачёв с букетом цветов. Он выглядел взволнованным и немного рассеянным, глаза были красные, воспалённые: -Простите, Ирина Сергеевна! Я с суток, не спал ещё. Вот, цветы вам принёс. Выбирал, задержался.

Он приблизился, отдал мне букет, затем почтительно отошёл на несколько шагов.

Я взяла цветы в руки, похвалила:

-Спасибо, Паша! Красивый букет.

Обратилась к Зотову:

-Миша, поставь в воду, пожалуйста!

Он живо сходил на пост, принёс вазу с водой, взял у меня букет, поставил цветы в воду. Ваза теперь красовалась на моей прикроватной тумбочке.

Лена и Костя попрощались:

-Ир, мы пойдём, ладно? Выздоравливай! -и направились к двери.

Капитан всё так же нерешительно топтался в сторонке.

-Паша, прости меня! - я искренне раскаивалась.

-Бог простит, - сказал он.

Потом с таким отчаянием посмотрел на меня. Его лицо исказила гримаса боли, я услышала тихие слова:

-Ирина, Сергеевна! Мы же верили Вам. Я на Вас молиться был готов. Что же Вы наделали?! Я же на могиле у неё поклялся , что найду и убью того, кто её убил…

Он вдруг достал свой табельный ПМ. Подрагивающей рукой навёл его на меня, нажал курок. Грохнул выстрел.

Дальше всё было, как в замедленном кино:

Зотов рванулся к нему, закрывая меня собой . Пуля вошла ему в живот. Он вздрогнул. На одежде сразу же появилось кровавое пятно.

Я изо всех сил закричала: «Нееет!» , хотела подняться с кровати, но руки-ноги не слушались!

-Ткачёв, дубина! Ты что сделал?! – осипшим голосом сказал Михаил. Он успел приблизиться к нему, схватил его за ворот толстовки, чтобы удержаться. Другой рукой зажал рану, сочившуюся кровью. Затем отвёл руку в сторону, посмотрел на окровавленную ладонь, усмехнулся: « Я это уже видел!»

Щукин и Лена Измайлова, опешив, стояли у двери. Потом Константин легонько толкнул Лену:

-Врачей зови! –а сам рванулся к Ткачёву и Зотову.

-Ты с ума сошёл?! – закричал он на Ткачёва. Тот не слыша его, отчаянно смотрел в глаза раненому Мише.

-Я на её могиле поклялся! – растерянно повторил он.

-Дурак! Зачем нужна была эта клятва? – корил его Костя.

-Я не мог иначе. Я её любил, – Ткачёв выглядел абсолютно потерянным.

Оттолкнув капитана к стене, поддерживая Зотова, Щукин попытался осторожно усадить его на кровать. Но, Михаил, не стал садиться, ухватил его за плечо, горячо и торопливо заговорил: -Костя, у меня очень мало времени! Слушай внимательно: ты и Лена свидетели, если что! - он стиснул зубы от боли, -Сейчас ещё и этого идиота из дерьма вытаскивать надо! - он мотнул головой в сторону Ткачёва. А тот устало опустился на корточки, потом уселся на пол около стены. «Макаров» он держал в руке…

-Говори! – кивнул ему Щукин.

-Упирай всё на бытовую разборку: Катю убил я, потому, что зверски её ревновал к Ткачёву и Терещенко. На записи я есть. Ира просто перекинулась с Катей парой фраз и уехала. А я пришёл и потребовал взаимности, но она отказалась. Тогда я выстрелил. Ткачёв об этом узнал и испытывал ко мне личную неприязнь, потому и стрелял в меня. Убить не хотел. Был в состоянии аффекта. Ира тут не должна попасть никаким боком! Ты всё понял?!

-Да, Миш, я понял! – кивнул Щукин, - Держись! – он усадил его на кровать.

Я подползла к Мише, крепко обняла, прижала его голову к своей груди, гладила по волосам, по бледнеющему лицу.

-Миша! Зачем? Зачем ты меня собой закрыл? Ведь это была моя пуля!

-Нет, это … была моя пуля! - он печально улыбнулся, - Всё точно, как во сне! Сон-то … с четверга на пятницу был… Вещий.

-Миша, Мишенька! Не умирай, не бросай меня! – слёзно упрашивала я, горячо целуя его .

-Что ты?! Не бойся, Ирочка! Не брошу, никогда и ни за что! Знаешь, чего я хочу? Роди и вырасти этого малыша, ладно?- он погладил меня по животу слабеющей рукой. Потом будто вспомнил:

Да… С отцом помирись. Это не он… Не с его подачи…запись восстановили. Ты прости его … за всё!

Он тихо застонал, поморщился от боли, стиснул зубы. Потом глянул на меня своими светлыми и чистыми глазами, улыбнулся:

-Жаль, что мало счастья … нам с тобой отмерено! Но, оно, ведь , было, правда?

-Правда! – у меня слёзы лились из глаз.

-Ира, мне пора уходить! За мной уже пришли, - он посмотрел в сторону окна, - Сейчас, мам! Дай попрощаться!

У меня внутри всё похолодело. Я лишь сильнее прижала к себе своего любимого.

-Ир, я очень … тебя люблю. Не жалей ни о чём… Если встретишь …другую любовь, и ответишь …на неё, я буду только рад! Поцелуй меня! - тихо попросил он.

Его глаза уже закатывались, лицо стало совсем бледным.

-Миша, что ты говоришь?! Какую другую любовь?! – для меня это было дико.

Я прижалась губами к его ещё тёплым губам. Он нежно ответил, а потом безжизненно вытянулся у меня на руках. Я пыталась его удержать, но усилия были тщетны!

Я ничего не помнила и не видела от слёз…

Подбежали врачи, забрали его, увезли на операционный стол. Только без толку! Я уже знала, что Миши больше нет…

Вот она - кара небесная! Забрала я чужую жизнь – пришлось так жестоко расплачиваться. С уходом Миши у меня осталась память о нём и его предсмертное желание, чтобы я родила и вырастила моего ребёнка. Нашего ребёнка. Что я и собиралась сделать. Я буду любить его и не допущу, чтобы он страдал, как Миша. Да я и назову его так же – Мишенькой. Пусть живёт имя моего любимого человека. Отрада моему измученному сердцу…

========== « Превратности судьбы» ==========

Из больницы меня отпустили на Мишины похороны.

« Я смогу, я сильная! Мне теперь нельзя быть слабой!» - твердила я себе.

Проводить Зотова в последний путь пришли его и мои сослуживцы из «Пятницкого». Лена Измайлова надёжно держала меня за руку, чтоб я не упала в обморок. Я крепилась изо всех сил…

Костя Щукин сказал о Мише несколько фраз. Просто хорошие слова. О том, что в отдел Миша пришёл недавно, но зарекомендовал себя с хорошей стороны, как умный и опытный оперативник , серьёзный и требовательный начальник криминальной полиции. Несмотря на свои молодые годы, дослужился до звания майора…

Грачёв был словно оголённый нерв. Я понимала его состояние: он потерял единственного сына. Несчастье сгорбило, будто немного состарило его, а на одном из висков появилась серебристая проседь. Чисто по-человечески, мне было его жаль. Но, он лишился сына, а я лишилась любимого человека. Кто пожалеет меня? И чьё горе больше и тяжелее…

И , вообще, я не хотела попадаться ему на глаза. Но, как на грех, нам пришлось быть у гроба почти рядом. Генерал смотрел на меня горящим, ненавидящим взглядом. Когда мы случайно взглядами схлестнулись , он стиснул зубы до скрипа. С большим трудом удержался, чтоб не сорваться на меня с криком, отвернулся в сторону. Когда подошёл попрощаться с сыном, поцеловал его в лоб. Дёрнув кадыком, украдкой смахнул скупую мужскую слезу.