Рис. 1. Опорные памятники средней и поздней поры верхнего палеолита центральных районов Восточно-Европейской равнины: 1 – Бердыж; 2 – Клюсы; 3 – Пушкари I; 4 – Хотылёво 2; 5 – Авдеево, Октябрьское II; 6 – памятники Костёнковско-Борщёвского района; 7 – Гагарино; 8 – Зарайск; 9 – Елисеевичи; 10 – Тимоновка; 11 – Супонево; 12 – Юдиново; 13 – Мезин; 14 – Быки; 15 – Гонцы; 16 – Добраничевка; 17 – Межиричи; 18 – Семёновка; 19 – Киево-Кирилловская; 20 – Радомышль; 21 – Бармаки (Ровненская)
Плодотворность принципа определения ведущей структурообразующей роли жилищ не вызывает возражений. Однако до 1970-х гг. подобный подход имел существенное ограничение. Он не ставил перед исследователем задачу сравнительного анализа внутренней структуры всех разновидностей выявляемых археологических объектов и, кроме того, не был направлен на выяснение их стратиграфического соотношения. Отчасти это обстоятельство может быть объяснено тем, что возможность классификации и даже типологизации не только жилищ, но и других объектов культурного слоя, стала реальной только в 60-е гг. XX в., после накопления достаточного количества источников. В неменьшей степени влияла на такое положение дел инерция изучения памятников, которая определяла исследовательскую стратегию уже на стадии раскопок[1].
В 1970-е гг. анализ пространственной структуры как собственно культурного слоя, так и палеолитических стоянок и поселений (в понимании А. Н. Рогачёва) выделяется в самостоятельное направление исследований в отечественной школе изучения древнекаменного века. Этому в немалой степени способствовали как процесс развития методики раскопок, так и понимание важности изучения внутренней структуры каждого археологического объекта. Тогда же была поставлена задача определения специфических структурных элементов культурного слоя, которые могли бы использоваться при культурной дифференциации памятников (Леонова, 1977). Начинают обсуждаться и проблемы, связанные с критикой археологических источников, чему в значительной степени способствовало влияние работ представителей «новой археологии». Однако традиционные критерии выделения жилищ остались в силе (см. Рогачёв, Аникович, 1984).
В конце 1970-х гг. В. Я. Сергиным была высказана точка зрения о таксономической одноуровневости разнокультурных памятников Русской равнины, при раскопках которых были обнаружены площадки костёнковско-авдеевского типа, с одной стороны, и жилища из костей мамонта аносовско-мезинского типа – с другой (Сергин, 1979). Этот тезис может быть положен в основу разработки сравнительной классификации археологических объектов, относящихся к различным в культурном отношении стоянкам, которые, в частности, выделяются в приледниковой зоне на территории Поднепровья и Подесенья. В основном работа в этом направлении велась В. Я. Сергиным применительно к остаткам тех объектов, которые связаны с костно-земляными конструкциями и традиционно интерпретировались в качестве жилищ и хозяйственно-бытовых комплексов (см. напр.: Сергин, 1987, 1998, 2003а, б). Обстоятельный сравнительный анализ жилищ аносовско-мезинского типа был проведен З. А. Абрамовой в ее обзорной работе, посвященной палеолитическим жилищам и поселениям Русской равнины (Абрамова, Григорьева, 1997). Исследование объектов другого рода не было столь интенсивным. Исключение составляет изучение специфики кремневых скоплений, проведенное Н. Б. Леоновой (Леонова, 1977). Эта работа базировалась на изучении архивных и коллекционных материалов, полученных в ходе раскопок предшествующего периода.
В те же 1970-е гг. начинается интенсивное полевое изучение опорных памятников верхнего палеолита Русской равнины с особым акцентом на выявление структурных элементов культурного слоя, в том числе и археологических объектов. Публикация результатов раскопок стоянок Юдиново 1 (Абрамова, 1995; Абрамова, Григорьева, Кристенсен, 1997; Абрамова, Григорьева, 1997), Елисеевичи 1 и 2 (Величко, Грехова, Грибченко, Куренкова, 1997), Пушкари 1 (Беляева, 2002) сделала доступной информацию о структуре многих из известных ранее разновидностей археологических объектов. К сожалению, до сих пор не опубликованы монографически результаты раскопок новой площадки Авдеевской стоянки. В печати имеется подробная характеристика землянок и краевых ям (Булочникова, 1998). Е. В. Булочниковой была также опубликована обобщенная характеристика ям центральной части так называемого нового жилого объекта Авдеево (Булочникова, 2007). К сожалению, в этой статье отсутствует информация о метрических характеристиках ям, что делает невозможной их классификацию. В качестве аналогичной информации можно использовать монографическое исследование Зарайской стоянки (Амирханов, 2000), что, разумеется, не снимает многих вопросов, связанных с особенностями Авдеево как археологического памятника. Проблемы другого рода существуют при анализе материалов, полученных при раскопках стоянки Хотылёво 2, проводившихся Ф. М. Заверняевым. Они связаны с особенностями методики, которая использовалась этим археологом. Она, по сути, осталась на уровне середины двадцатого столетия. Ф. М. Заверняев уделял минимальное внимание стратиграфии культурного слоя и характеру породы, вмещающей культурные остатки. Всё это привело к значительному обеднению археологического источника и затруднило работу по реконструкции пространственной структуры Хотылёвского поселения (см.: Гаврилов, 1998). Часть вопросов, связанных с определением характеристики культурного слоя, удалось снять во время раскопок Хотылёво 2, проводившихся в 1993–2003 гг. В настоящее время ведутся раскопки культурного слоя пункта В, обнаруженного в 2005 г. По своим структурным характеристикам он аналогичен слою, исследовавшемуся Ф. М. Заверняевым. Предварительные итоги этих работ опубликованы (Гаврилов и др., 2014; Gavrilov et al., 2015), однако исследования данного комплекса еще не завершены. Тем не менее была получена новая информация как о строении археологических объектов, аналогичных тем, которые были открыты в 1970-е гг., так и о стратиграфии культурного слоя. При этом удалось установить корреляцию между стратиграфическим соотношением археологических объектов и радиоуглеродными датировками этих объектов (Гаврилов, 2015).
Очевидно, что изучение таких факторов, как преемственность и вариабельность культуры, как, впрочем, и других проблем археологии или любой иной исторической дисциплины, невозможно без определения хронологической позиции объектов исследования. Включение памятников в рамки ранней, средней или поздней поры верхнего палеолита не означает автоматическое признание их синхронности или асинхронности в пределах данного периода. К сожалению, наши знания в этой области все еще весьма неполны, несмотря на все усилия, предпринимаемые исследователями для уточнения их возраста.
Ранняя пора верхнего палеолита на территории бассейна Десны, как и всего Поднепровья в целом, пока остается практически неизученной. Памятники этого культурно-хронологического этапа известны к юго-западу, северо-востоку и востоку от Подесенья (см.: Аникович и др., 2007). Судя по стратиграфической позиции культурных слоев известных на Русской равнине стоянок ранней поры верхнего палеолита, аналогичные деснинские памятники следует искать в отложениях, связанных с брянской ископаемой почвой. В настоящее время в бассейне Десны с брянской почвой связаны нижние культурные слои стоянок Хотылёво 6 и Погон. Нижний культурный слой стоянки Погон обнаружен экспедицией под руководством В. И. Беляевой в ходе разведочной шурфовки и не исследован на сколько-нибудь значительной площади. Стоянка Хотылёво 6 раскопана на площади 64 м2. Предварительные результаты изучения ее нижнего культурного слоя охарактеризованы в соответствующем разделе и частично опубликованы (Гаврилов, 2011; Гаврилов, Воскресенская, 2014). Кроме того, за последние пять лет в окрестностях с. Хотылёво были открыты еще два пункта, содержащие археологический материал в брянской погребенной почве: нижний культурный слой городища Кудеярка и нижний культурный слой пункта Д стоянки Хотылёво 2 (Gavrilov, Voskresenskaya, 2014; Воскресенская, Гаврилов, 2014).
