— И не говори Серега, — отвечал тот.

В ту ночь они легли спать на одну шконку, из-за недостатка места. Теперь они стали друзья — не разлей вода. В яме лейтенант больше не сидел. Жил в палатке со своим новым другом.

Сегодня заклятые друзья опять вели беседу о превратностях военной судьбы и несправедливости начальства. К 22.00. в палатку зашел заместитель командира полка. Он был явно не в духе. Уж чем там насолили ему провинившиеся офицеры, но он лично решил проверить, будут ли они ночевать в яме. Офицеры никак не желали идти в «дом офицеров», роль которого выполнял заброшенный блиндаж. Но избежать негостеприимного дома удалось только майору. Он под всякими благовидными предлогами задерживался, пока зам. командира не ушел. Майор вместе с ротным Василия и остался ночевать в палатке. Не так повезло арестованным солдатам и их охранникам. Подполковник Рыков размял на них кулаки. Многие пострадали в тот вечер от его дурного нрава.

Сам по себе подполковник Рыков был фигурой интересной и противоречивой. Вовка часто наблюдал его в штабе. Это был ровесник нашего героя, но уже сделавший хорошую военную карьеру. Блестящий выпускник военной академии он был достаточно остроумен для военного. Его чисто армейская внешность скрывала недюжинный интеллект. При этом Рыков был жесток и, пожалуй, жесток. Он требовал неукоснительного выполнения своих приказов и не давал ни малейшей поблажки нарушителю. В то же время исполнительный солдат мог рассчитывать на полную его поддержку. Но не отнять у него было и личной трезвой и расчетливой смелости. Как правило, он лично участвовал в операциях проводимых полком. В критических ситуациях отнюдь не терял голову, а спокойно укрывшись в безопасном месте, грамотно руководил боем. Это было не трусостью и самосохранением, просто Рыков понимал, что гибель командира приведет к худшим последствиям. Потому знал то место, где он необходим. Жил зам. командира в отдельном КУНГе. Он готовился занять место командира полка.

Полковник Южков нынешний командир полка, готовился уйти на повышение. Южков был боевой офицер, командовал этим полком еще в первую кампанию. Своим внешним видом он очень напоминал примелькавшегося на телеэкранах генерала Шаманова. Стараниями командира полк был превращен в настоящую боевую машину. Образчик его руководства однажды наблюдал Вовка. На совещании полковник Южков задал вопрос одному командиру, сколько у того машин на ходу. «Пять», — не задумываясь ответил офицер. «Вот и постройте их через двадцать минут перед штабом, — спокойно сказал командир, — я хочу на них поглядеть». Через двадцать минут у штаба стояло только три машины. Просто и ясно. Никакой показухи не получалось. Примерно такие же способы руководства были и у Рыкова, только более эмоциональны. Уже вскоре, после Володиного попадания в штаб подполковник Рыков стал полноправным хозяином в полку.

Осень вступила в свои права. Беспрерывно лили дожди. Снова такая знакомая липкая грязь. Все с нетерпением ждали зимних вещей. А их никак не давали. Даже теплое белье получили не все. Кто что нашел, тот то и носил. Вовке достался старый бушлатик от одного из уволенных ранее. Обжившийся во взводе полиции Василий обзавелся новеньким комплектом зимней и летней формы. Это произошло при поступлении новой партии контрактников.

В тот день подполковник Рыков придирчиво осматривал пополнение. Первым делом заставил всех поснимать вязаные шапочки и кроссовки и заменить их на уставную одежду. Затем последовал наркологический контроль. Один сильно неустойчивый контрактник был водворен в яму до следующей «вертушки» (вертолета), которая будет только через две недели. Так и не протрезвевший новобранец как куль свалился в яму. Василию с легкостью удалось убедить того выменять новую форму на стакан водки, так ему необходимой для преодоления тягот и невзгод военной службы. Переодетый в лохмотья несостоявшийся «солдат удачи» протрясся от холода оставшиеся две недели и был отправлен в Россию «вертушкой» с очередной партией уволенных.

Интересную карьеру сделал Олег Бредов, Вовкин напарник по бдениям на посту. Он стал при подполковнике Рыкова кем-то навроде денщика. Перед этим он успел побывать связистом в батальоне. Теперь Вовка с ним виделся ежедневно. От него он узнал, что Валера заболел желтухой, вскоре после того как Вовку забрали со взвода. Уезжая, Валерка сказал, что больше обратно не вернется. Наслужился. Обычное дело, те кто больше всех намеревался продержаться на службе, первыми же и оставляли ее. В тоже время Олег, от которого меньше всего ожидалось выносливости и терпения, продолжал тянуть лямку и в мыслях не имел досрочно расторгать контракт. Однако Олег долго не удержался на своем месте. Причиной тому было разглашение им военной тайны. Страшными секретами, разглашенными незадачливым денщиком были некоторые пикантные подробности интимной жизни подполковника Рыков с его любовницей — медсестрой Катей. Ну кто бы мог подумать, что грозный Рыков окажется мазохистом в постели!!!

Но если в сексе Рыков и был мягким и пушистым, то в отношении Олега все было совсем иначе.

— Чтобы сидел до моего возвращения! — приказал он, водворяя Олега в яму.

Сам Рыков лично возглавил ВМГ и убыл на неопределенное время, еще раз огрев сапогом по голове Мишку, не успевшего закрыть водительский люк.

Прожив с комфортом две недели в палатке полицейского взвода, Олег отдохнул от Рыкова и был отправлен обратно в батальон, где неплохо пристроился писарем. Нет худа без добра. Теперь Олег повсюду ходил с добытой где-то красной папкой, символизировавшей его высокое положение.

Наступившие холода подкинули проблему отопления. Дров не хватало. Каждое подразделение само добывало себе топливо. В моду вошла топка керосином и соляркой. Каких только хитроумных приспособлений для этого не делали. Самой ходовой была капельница. Да, обычная медицинская капельница, с которой в печку капал керосин. Как бы с ней не боролось командование, из-за пожароопасности такого устройства, но соображения быстрого тепла глушили всякую осторожность. Солярку добывали на кухне. Там стояла открытая бочка. За керосином надо было ходить на вертолетную площадку. Обслуживал площадку контрактник Слава.

Слава имел внешность Алеши Карамазова из фильма «Братья Карамазовы». Одевался этот невысокий тридцатилетний мужчина с кротким лицом инока, в черную длинную телогрейку, напоминавшую подрясник, из-под черной вязаной шапочки, напоминавшей скуфейку, выбивались черные засаленные волосы. Дополняла сходство с подвижником редкие усы и бородка. Под стать внешности были кроткие манеры и тихий голос Славы. Но внешность как всегда была обманчива.

Служил Слава в полку на месяц меньше Вовки. Поначалу он был водителем в роте материального обеспечения. Попадал в переделки, когда колонны обстреливали «чехи». Был даже представлен к медали. А потом попал на вертолетную площадку. Именовался он авиадиспетчером. Над ним был только один начальник — авианаводчик. Списанный с летной работы по возрасту капитан. К Славе многие ходили за керосином. Перед его палаткой выстроилась батарея пустых трехлитровых банок. Когда «вертушка» садилась на площадку, Слава начинал доить «корову», так он называл сливание керосина с одноименного вертолета. Слава был весьма гостеприимен. Вовка часто просиживал с ним в палатке в ожидании «дойной коровы». Перед ним развернулась необычайная биография этого человека с монашеской внешностью. А жизнь у того была отнюдь не монашеская.

Давно еще Слава служил в милиции во вневедомственной охране. И был он старшим лейтенантом. В некотором роде был он «оборотень в погонах». Воровал почем зря с охраняемых объектов все, что там плохо лежало. И был пойман коллегами с поличным. И получил срок — пять лет. Отсидел он их на ментовской зоне в Нижнем Тагиле. Как там ему сиделось, Слава не распространялся. Чем потом занимался, толком не говорил. Да наверное, как и Вовка, всем понемногу. Чем сейчас многие и занимаются. Но был у Славы «Москвич», не новый уже, но и не старый еще. Вот этот «Москвич» и азарт и привели его к нынешнему положению. Попал он на «Москвиче» в аварию. Как в анекдоте прям, въехал в крутую иномарку. Сам виноват был на все сто. «Москвич» полностью разбил, уже не восстановить, а иномарке ущерб причинил на пятьдесят тысяч рубликов. Не ясно, какими уж трудами, но Слава умудрился назанимать эти пятьдесят тысяч и понес их потерпевшим отдавать.