Москва - вот главная казна Орды. Заплатит ли теперь Дмитрий хотя бы половину той дани, какую требовал Мамай?

Чтобы отвлечься от смутных мыслей, Тохтамыш стегнул своего золотистого аргамака шёлковой камчой, вырвался из строя личной сотни, поскакал вперёд. Он остановился на кургане, осмотрелся. Слева на плоской степи лежала плоская синева солёного лиманного озера, низкий противоположный берег едва различался у горизонта. На зеркале воды - ни челна, ни паруса, одни стаи птиц пестрели у берегов шевелящимися размытыми пятнами, да стадо куланов, почуяв опасность, рысило от воды в степь. К кургану аллюром мчался отряд из сторожевой тысячи. Не иначе какие-то вести.

Хан не ошибся. Мамай, оказывается, тоже не дремал, его войско шло навстречу Тохтамышу и теперь нависало с полуночной стороны. Следовало, не теряя времени, повернуть тумены от побережья в глубину степи.

-До темноты не останавливаться, - приказал Тохтамыш. - За Калку послать две передовые тысячи. Воинам спать в доспехах и при оружии, коней пересёдлывать всю ночь.

Повинуясь движению сигнальных значков, чамбулы совершали поворот. Склоняющееся к закату солнце светило теперь в левые скулы всадников. К берегу Калки вышли в сумерках, тумены приняли боевой порядок и остановились. Костров не разводили. Даже перед ханской палаткой не загорелся огонь.

...Безросное солнечное утро застало войско Тохтамыша готовым к битве. В порыжелых осенних берегах текла обмелевшая степная речка, знаменитая тем, что когда-то видела, как полководцы Чингисхана Субедэ и Джебэ со своими нукерами пировали на костях князей Киевской Руси, не захотевших стоять в битве одной стеной, под одним знаменем. Кому же сегодня справлять победный пир на её берегах - Чингизову потомку Тохтамышу или темнику Мамаю, которому следовало верно служить ханам, а не отрезать им головы? Если киевские князья находятся в христианском раю, они сейчас смеются и тычут пальцами в потомков своих врагов: "Мы были хороши, да и эти стоят нас!" Не уж то все народы проходят один путь?

С прибрежного холма, сидя на коне в полном боевом облачении, Тохтамыш следил за подходом к реке туменов Мамая. Тучи пыли выдавали приближение отрядов, развёрнутых лавами, - Мамаю тоже известно, где стоит войско его врага. Считая стяги, Тохтамыш снова пугался и удивлялся: перед ним развёртывалось, по меньшей мере, тридцать тысяч всадников. А сколько их на подходе? Что, если мурзы обманули?.. По далёкому холму, алея халатами, растекалась лава сменной гвардии Мамая.

Нукеры никогда бы не догадались, о чём думает их повелитель - закалённый в испытаниях Тохтамыш умел владеть собой. Он не относился к числу изнеженных "принцев крови", ему не досталось никакого наследства, кроме происхождения. По счастью, такой нищий чингизид, прямой потомок Джучи, оказался нужным Тимуру в его борьбе с сильными ханами и мурзами. Дважды Тимур давал войско Тохтамышу, и дважды Тохтамыш бежал от берегов Хорезмийского моря, разбитый врагами. Но между заяицкими ханами не было согласия, и в конце концов с помощью того же Тимура власть в Синей Орде захватил Тохтамыш. Битого жизнью и врагами хана крутая перемена судьбы немного пугала. Счастье - непостоянно, он знал это, и мог ли с лёгкой руки доверить свою судьбу стихиям битвы?

Что же - мурзы Мамая? Разве они ещё не разглядели ханские стяги? Где - их серебряный поднос? Просто обещать голову Мамая, иное - добраться до неё сквозь мечи тех краснохалатных дьяволов!

На противоположном берегу Калки по-прежнему находились две тысячи лёгких всадников Тохтамыша. Главные силы, состоящие только из отборной конницы, - здесь. Тумены правого и левого крыла развернулись вдоль берега широким фронтом, сверкают панцирями и оружием. Третий тумен - в резерве за холмом. Если дело дойдёт до битвы, темникам приказано за реку не ходить. Пусть Мамай нападает. На его отряды, переходящие Калку, обрушатся сильные короткие удары кованых тысяч Тохтамыша. Испытанный в битвах тумен резерва готов встретить глубокий обход врага.

Тохтамыш видел многие бои, сам терпел поражения, и он понимал состояние воинов Мамая, ещё не отошедших после куликовского потрясения. Несколько сокрушительных встречных ударов, несколько отрядов, сброшенных в реку, и Калка напомнит воинству Мамая весь ужас Непрядвы. Это - победа. Вот если бы Тохтамыш перешёл речку и там, в степи, доверился стихиям битвы с конницей Мамая...

Да можно ли предсказать исход любого сражения, где сошлись равные по силе враги? Мамай - опытен и хитёр, он - разозлён поражением, и кто знает, какого коварства ждать от него теперь? Одно утешение: Мамай никогда не считал Тохтамыша опасным противником. Заяицкие ханы - тоже. И Тимур. Иначе разве стал бы Тимур давать ему свои тумены?..

Однако без боя уже не обойтись. Передовые лёгкие сотни Мамая, сверкая клинками и стеля за собой пыль, помчались к берегу Калки. Докатился топот коней и рёв всадников. Обе тысячи Тохтамыша на том берегу, очернив стрелами утреннее небо, с места галопом рванулись навстречу, чтобы не дать врагу преимущества в силе удара. Сошлись в тучах пыли, скрестились пики и кривые мечи, схлестнулись конские и человеческие груди, два враждебных клича на одном языке слились в рёв.

Да, теперь лишь битва решит спор за главный трон Орды. И может, это ещё - не последняя битва между Тохтамышем и Мамаем? Тимур знал, что делал, давая войско хану Тохтамышу. Он будет смеяться, хромой самаркандский барс, и облизываться, узнав, как два золотоордынских волка рвут друг друга в кровь. И московский медведь тоже будет довольно урчать, зализывая в своей берлоге куликовские раны...

-Где - мурза? - спросил хан, и все, кто услышал его голос, поняли: он требует посланника из стана Мамая.

За Калкой схватки равных, однако, не получилось. Воины были одинаково сильны и опытны, у них имелись одинаковые кони и одинаковое оружие, но одних веселили удачи последних дней, а в душе других кровоточила рана, нанесённая русским мечом. Первым победа сулила ханскую благодарность, обещанное жалование, воинские отличия и возвращение, наконец, в родные юрты, а вторым - новый военный поход против московского князя. Калка не пронесла воды на полполёта стрелы, когда из тучи пыли, расползающейся над местом рубки, во все стороны брызнули всадники Мамая. Их не преследовали. Сотни Тохтамыша стягивались к берегу.

Но что - за смятение на ковыльной равнине, вблизи холма, где расположилась ставка Мамая? Тумены поворачивают фронт?.. Да, фронт и копья - в сторону сменной гвардии Мамая!

-Великий хан! - закричали нукеры-наблюдатели. - Белые стяги! Нам сигналят!

Тохтамыш видел, как от войска Мамая отделились небольшие отряды всадников с белыми тряпками на пиках и помчались к реке. Свершилось.

Мурзы и темники Мамая, пропущенные без нукеров, через охранные сотни, вброд перешли реку, подскакали к холму, спешились, обнажив мечи, побросали их на траву. Потом пали ниц, до крови царапая лица о стебли и колючки, поползли к копытам коня хана. Тохтамыш будто и не видел их. С каменным лицом, едва щуря глаза, он следил за красной лавой на далёком холме. Она сдвинулась, стала расползаться.

-Где - обещанное блюдо? - спросил Тохтамыш, не глядя на перебежчиков. Те, припадая к земле, перестали дышать.

-Где - голова Мамая?

Мурзы, сообразив, вскочили, пятясь, сошли с холма, похватали оружие, сели на лошадей и во весь опор помчались к своим туменам.

Алый ручей на далёком холме прорезал прихлынувшую к нему серую волну, вспыхнули, заиграли искры сабель, алый ручей разорвался, часть его растворилась в серой толчее, другая выскользнула на простор и пропала в дымке, растекающейся по горизонту.

Через час хану донесли: Мамай с небольшой частью сменной гвардии ушёл в степь, по его следам выслан сильный отряд под командованием опытного мурзы. Эта весть не дала ощутить торжества полной победы, но хан выслушал её с непроницаемым видом, никого не упрекал, ни с кого не взыскивал.