— Просто у меня устойчивые сексуальные предпочтения, — возразил Иллидан. — Я вот сам теперь наполовину демон, но демонессы меня не привлекают.
— Так вот почему ты согласился магтеридоновых красоток отпустить, — рассмеялась нагайна.
— Не поэтому, — резко помрачнел Иллидан. — Я был пленником слишком долго, чтобы не сочувствовать тем, кто оказался в том же положении.
— Не сердис-с-сь, хвостатый лорд.
— Это ты у нас хвостатая.
Вайши ехидно изогнула бровь. Ну, если их могущественному лидеру вздумалось отрицать очевидное…
— Вернемся к постели. Раз уж кроме эльфов тебя никто не возбуждает, то хочу напомнить, что синʼдорай перед тобой в долгу за помощь с их магическим голодом. Они восхищены тобой поголовно, а их принц, кстати, очень привлекательный, смотрит на тебя как живую легенду.
Полудемон негромко хмыкнул.
— Синʼдорайский принц еще дитя, ему мама всего век назад читала на ночь сказки про меня и ДатʼРемара.
— Но поскольку ты и с-с-сам, в силу известных обс-с-стоятельств, не кладезь жизненного опыта… — протянула Вайши.
Сколько лет было Иллидану, когда калʼдореи посадили его в темницу? Едва ли хотя бы половина тысячелетия. Он пришел во дворец Азшары совсем молодым, а ведь он не настолько хорошо владел тонкостями магии, чтобы замедлить старение своего тела. А потом Иллидан оказался в темнице. К слову, Вайши до сих пор не могла понять из его рассказов, почему ему дали настолько суровое наказание. Но, в любом случае, жизненного опыта в четырех стенах одиночной камеры много не наберешься.
— Моего опыта на троих хватит, — мрачно покосился на нагайну Иллидан.
— Я не о с-с-сексе. А, кстати, о нем: ты когда-нибудь занималс-с-ся любовью с мужчиной?
Полудемон промолчал. Когда-то давно, перед отъездом на испытания Лунной Стражи, наслышанный о нравах Высокорожденных, не делавших различий между полами в постельных вопросах, он очень боялся показаться наивным провинциалом и выдать свою неопытность. Надо было попробовать хотя бы разок.
Переспать с кем-нибудь здесь, в Сурамаре, где Тиранда могла обо всем узнать, Иллидан не решался. Он не хотел выглядеть в ее глазах легкомысленным и ветреным. Осознав, что испытывает к ней нечто большее, чем дружескую симпатию, он, тогда еще молодой золотоглазый красавчик, перестал крутить романы с другими. Оставался любимый брат, главный соперник за сердце жрицы, который не станет предавать гласности эксперимент.
Брат после двухдневного выслушивания нытья о страхе опозориться среди высокомерных и раскрепощенных квелʼдорай, согласился не оставить близнеца в беде. Малфурион подошел к делу серьезно и обстоятельно: тщательно расспросил Кенария, провел наблюдения за жизнью леса и, наконец, позволил Иллидану приступить к практике. Пару раз сменив позиции и роли, братья сочли задачу перехода к новому этапу зрелости выполненной. Не то что бы полудемон считал произошедшее большой личной тайной…
С КурʼТалосом Иллидан связывал свои амбиции и планы, и меньше всего ему хотелось достичь величия через постель командира. К тому же, принять его мощные похлопывания по спине и одобрительное «ты шикарен, парень» за заигрывания мог только крайне самовлюбленный эльф. Магическую мощь Ронина Иллидан находил сексуальной, но именно в то время его карьерные достижения как никогда прежде повысили его шансы предстать перед Тирандой в качестве перспективного кандидата в супруги. Интрижка на стороне, даже тайная, пришлась бы некстати, и Иллидан никак не проявил такого своего интереса к человеческому магу. Да Ронин и сам был несвободен: его женой, как он утверждал, была Высокорожденная.
Потом, в Зин-Азшари на талантливого и красивого парня положили глаз многие женщины. А в отряд Смотрящих в Ночь принимали только эльфиек. Вот так и получилось, что мужчинам места в постели Иллидана больше ни разу не нашлось.
— Имею представление, — уклончиво мотнул рогатой головой полудемон.
— Вот и отлично. Давай для начала принца на пикник приглас-с-сим. Или знаешь кого… помнишь ученого, такой рыженький, все крылья твои хотел изучить, доказывал, что для полета они должны быть больш-ш-ше… Наверняка, такой экспериментатор в постели…
Нагайна в притворном смущении прижала две ладони к щекам.
— Дорогая девушка-с-плавниками, ты уверена, что правильно выбрала направление для своей карьеры?
— Нахал, — прошипела Вайши.
Лучше бы Иллидан все-таки принца выбрал. Вайши надолго запомнила три бесконечных отвратительных дня, когда прошедшие порталом КелʼТузада, она, Каэль и их соплеменники разыскивали Иллидана на Полуострове Адского Пламени. Источников воды там не было вообще, воздух был настолько сухим, что больно было дышать, пыль цвета крови разъедала потрескавшуюся от сухости чешую. Запасы воды экономили, было неизвестно, где и когда их удастся пополнить. Тогда эльфийский принц обливал воинов Вайши противной на вкус наколдованной водой, даря долгожданное облегчение. Некоторые нагайны сами были способны на подобную магию, но отряд леди был сформирован для сражений, свирепых воинов и бесстрашных сирен в нем было в разы больше, чем умелых оракулов и заклинательниц вод. Примеру предводителя последовали и другие синʼдорай. Они испытывали магический голод, хотя и не знали тогда, что это за странная болезнь. И хотя использование магии давалось им в тот период с трудом, а восполнение резервов маны было замедленно, они все равно пришли нагам на помощь.
Прежде видевшая в юном принце сильного и легкоуправляемого удобного партнера, Вайши была удивлена и растрогана. Она и ее соплеменники вызывали у окружающих ужас и омерзение, в них могли разглядеть лишь врагов или вынужденных, едва выносимых союзников. И только Иллидан, эльфенок и, вслед за своим принцем, другие синʼдореи, относились к ним как к живым, чувствующим созданиям. Как будто наги были… такими же эльфами, только с чешуей.
***
Иллидан еще в Азероте сразу обратил внимание на эльфенка. Это был первый синʼдорей, встреченный им. Оказалось, что потомки Высокорожденных сильно изменились: их глаза были голубые, серые или бирюзовые, кожа вроде бы персикового цвета — демоническое зрение не слишком тонко различало некоторые оттенки. И, даже раньше бывшие более изящными и хрупкими, чем калʼдорай, эти эльфы стали еще меньше ростом. Огненная аура их предводителя не могла не привлечь внимания. Юноша явно неуютно себя чувствовал в окружении многотысячелетних существ, старался держаться в тени, но осмелился возражать грозной Мэв. Его решимость окрасила ауру в темно-золотые тона, напомнившие полудемону о листве в окрестностях Зин-Азшари, где царила вечная роскошная осень.
Но тогда Иллидана занимали более важные вопросы: предполагаемая гибель Тиранды, организация ее спасения, побег в Запределье. Иллидан дал Вайши задание прощупать почву среди представителей нового народа на предмет сотрудничества. Но не ожидал так скоро встретить этих непривычных ему эльфов, прекрасных и гордых потомков Высокорожденных, на иссушенном, отравленном Полуострове Адского Пламени, полном омерзительных исчадий Скверны. И уж тем более не мог предположить, что они вызволят его из плена Смотрящих в Ночь. Оказаться в роли благодарного спасенного было странно. Соплеменники обычно ожидали помощи сами, объявляя это его долгом и честью.
Впрочем, обнаружив у синʼдорай признаки магического голода и предложив показать способ утолить его, Иллидан смог восстановить свой статус лидера и всеобщего покровителя в этой компании.
А потом принц принес ему клятву верности и пообещал построить с ним новый мир на этих истерзанный магией землях. Необычный мальчик занимал Иллидана. Он видел, что эльфийский принц очень молод, но не мог точнее определить его возраст. Кто знает этих светлокожих, как они взрослеют. У них даже уши имели другую форму!
Оказалось, эльфенку еще двух веков не сравнялось. Сам Иллидан в таком возрасте носился с братом и синеволосой девчонкой по сурамарским лесам, играя в стражников Изеры, и еще даже не думал начинать учиться магии. А принц уже успел закончить Академию, разработать несколько собственных заклинаний, увидеть другой мир, поучаствовать в сражениях. И ведь личный вклад принца в военные победы был значительным, эльфенок управлял серьезной магической мощью и не отсиживался в сторонке. Иллидан почувствовал себя тем самым великовозрастным лоботрясом, коим не раз в сердцах нарекал его Кенарий.
