СТАРУХА-ПРОЦЕНТЩИЦА

(психиатрический детектив в двух частях)

Эпиграф

Тварь я дрожащая или…

Или деньги нужны?

Часть первая. Вуаль.

Старуха – была старухой. Какие там на хрен чуть за сорок? Я знал ее с детства. Она была всегда старой отвратительной грымзой, которая держала в денежно-самогонной узде всю деревню.

Сейчас мне немногим за тридцать, а подлая бабка-процентщица почти не изменилась. Почти, потому что стала выглядеть еще злобнее, но и только. А так – законсервировалась, кровососка. И ведь что интересно, товарищи, ей абсолютно по хрен был и Ленин с Троцким (подозреваю), и Великий Вождь и Учитель (это уже несомненно), и сеятель кукурузы, а равно и все остальные вплоть по нынешнее время.

ПРОЦЕНТ БЫЛ ВСЕГДА!

Торговала самогоном, давала в долг под проценты и т.д. и т.п. Ну, может, в последние капиталистические времена изменилась форма, но содержание, но суть!!!

И я задумал её убить.

Мой скромный магазинчик, долги, развод с женой, сгоревшая баня, «убитая» вусмерть пьяным трактористом машина, братки, переломанные ноги в голеностопе, черепно-мозговая травма, сдохшая от отравы в мучениях собака и полугодовалое лечение в больнице от алкоголизма – все это не причем. Изначально была виновата она – мерзкая, подлая старуха-процентщица – Святослава Олеговна Краснова-Римская.

Убийство я готовил не долго, но тщательно. Несколько дней запоем читал всяческие детективы, выбрал пару сценариев и приступил к своему благородному плану по уничтожению зла на планете земля в лице страхолюдной и мерзкой старухи.

Итак. Мне нужно было а) обеспечить себе алиби б) навести подозрение на другого человека (а лучше на двух и с разными мотивами) и в) разбогатев, постараться не сорить деньгами.

Несколько дней я изучал пристрастия жертвы, а так же подыскивал несчастного на роль подозреваемого.

Им стал бывший учитель, переехавший из села несколько лет назад. В деревне все знали, что Иван Порфирьевич немного сбрендил, когда утонул один из его любимых учеников Миша Во…кий. Преподававший «русский и литературу» И.П. Пафнутьев был уже тогда свернут на творчестве Достоевского, а уж после смерти Миши (он провалился под лед и долго вдоль берега видели его русую головку в той или иной полыни, – но доставать не лезли – так и утонул, бедолага) и вовсе заговариваться стал.

Так же всем было известно, что старуху он не переваривал на дух.

Лжемотив, подозреваемый и свидетели (о них ниже) – вырисовывались. Я подбирался к алиби.

Итак. Старуха имела мерзкую привычку в одно и то же время (вечером) обходить всех своих должников. Почитай вся деревня. Гадина заходила в дом несчастных (поди, не пусти) и ровно 10 минут сидела в гостях. Ничего не требуя, но… Сразу хотелось все продать и уехать из проклятого места.

К последнему она всегда заходила к Ивану Порфирьевичу, тот, хотя и не был ей должен, всегда ее пускал – вежливый тихий интеллигентный старик, сбрендивший на Достоевском.

Такой богом проклятый мздоимский пунктуализм меня устраивал.

Итак, диспозиция, была такова.

Первое. Педантизм старухи всем известен. От моего дома до дома учителя она идет 8 минут. Сидит ровно 10 минут. Ага!

Второе. Моя соседка давно жалуется участковому, что я очень громко включаю телевизор, чуть ли не на всю улицу. Ну… всю не на всю, но да – громко – есть у меня такая привычка. Причем вредная бабка ждет минут пять, а потом идет лаяться под мое окно. Иногда я отвечаю, а иногда – нет. Но – важно – всегда она подходит через пять-семь минут. Угу.

Третье. От моего дома, до дома Порфирьевича – две минуты огородами. Дом учителя чуть на отшибе и после поворота улицы. Общественный фонарь не добивает до калитки, а Иван Порфирьевич свой собственный не вешает.

Четвертое. Старуха живет через дом. (Вот свезло-то!)

Пятое. Я знаю, где она прячет «сундук со сказками» - то бишь с расписками.

Итого. На все про все у меня пять минут.

Дождаться, пока вселенское олицетворение ростовщичества уйдет. И… время пошло: две минуты добежать до Пафнутьева. Хотя, здесь можно и не торопиться – в запасе еще 18 минут (8 минут она добирается, 10 минут мучает жертву). Ждем-с. Старик ее никогда не провожает (еще бы!).

А тут время побежало! Нужно успеть: заботливо топориком подбить презренную бабку (ручки в перчатках, топорик сумасшедшего дедушки); через огород добежать (заныкав дедовский топор у деда в сарае) до дома старухи; вернуться огородами к себе; выглянуть в окно и обматерить бабку Зину на предмет громкости.

Пять минут.

Несколько дней я тайком бегал с секундомером, примерялся к каждому камешку, дабы не упасть и не потерять драгоценного времени.

И, золотой, болдинской сухой осенью, я решил – день восторжествования добра настал. В этот день, 30 сентября, добро упругим спортивным шагом подойдет ко злу и нанесет топором оному благо. Несомненное.