К дипломатическим разъяснениям снова пришлось прибавлять десант генерала Ласси. 5 тысяч пехоты и полтысячи казаков на 60 галерах в середине мая достигли Швеции. Отряд прошел побережьем три сотни километров, в этой полосе он разогнал все гарнизоны, захватил 40 судов и множество других трофеев. В это же время готовился к выходу в море корабельный флот — 27 линейных кораблей, 12 фрегатов, 3 бомбардирских корабля и еще сотня галер и скампавей. Казаки уже в 1719 году были на окраинах Стокгольма, Ульрика Элеонора тогда просила Петра остановить их на пороге столицы, и Петр остановил. Но теперь — шведы поняли это — терпение царя иссякло, своими кораблями и галерами он потопит, сожжет, пленит шведский флот и высадит войска в Стокгольме. Для Фридриха и Ульрики Элеоноры все кончится — Петр, захватив Стокгольм, сделает королем Швеции Карла Фридриха, герцога гольштинского, и этим — за один раз — уладит все русско-шведские дела… Затягивать переговоры было смертельно опасно, и 30 августа 1721 года в Ништадте шведы поставили свои подписи под мирным договором.

Важнейшая статья договора гласила: «С шведской стороны уступаются царскому величеству и его преемникам в полное, неотрицаемое, вечное владение и собственность завоеванные царского величества оружием провинции: Лифляндия, Эстляндия, Ингрия, часть Карелии с дистриктом (округом) Выборгского лена, со всеми… правами и доходами». Основная часть финской территории, занятая русскими войсками, возвращалась Швеции. Была в договоре статья, способствовавшая торговле между двумя странами, а следовательно, и миру между ними: «Королевское величество имеет право в вечные времена свободно закупать хлеб в Риге, Ревеле и Аренсбурге ежегодно на 50 000 рублей беспошлинно, кроме тех чрезвычайных случаев, когда вывоз хлеба из России будет запрещен всем народам». Для спокойствия Ульрики Элеоноры и Фридриха вписали в договор и такую статью: «Его царское величество наикрепчайше обещает, что он в домашние дела королевства Шведского, яко в форму правительства, и в акт наследства, от чинов государства единогласно соизволенные и присягою укрепленные, мешаться не будет…»

Первым о подписании мира узнал в России Петр. Случайностью это не было. Заблаговременно он дал наказ уполномоченным в Ништадте: «Сие известие мне первому привезть в Петербург, понеже не чаю, кто б более моего в сей войне трудился…» Пакет с договором Петр получил на пути в Выборг. Это было 3 сентября. А четвертого числа Петербург охватили волнение и радость: в Неву вошла бригантина, каждую минуту с нее палили из трех пушек; на палубе стоял счастливый Петр и в промежутках между залпами объявлял людям об окончании войны… Двенадцать драгун с белыми перевязями через плечо, с белыми знаменами, украшенными изображением масличных ветвей и лавровых венков, предваряемые трубачами, повезли сообщение о мире по всему городу. Толпы повалили к Троицкой пристани встречать царя.

От реки царь и знать, сопровождаемые бегущим народом, поехали в Троицкий собор на молебен. Там морские начальники России и министры попросили Петра принять чин адмирала.

По выходе из собора на площадь, запруженную людьми, Петр поздравил всех со «счастливым вечным миром», затем зачерпнул из кадки ковш вина и выпил его за здоровье российского народа. Толпа ответила криками «Да здравствует государь!», ударили в крепости пушки, стрельнули из ружей выведенные на площадь полки — началось чуть ли не месячное празднество и веселье. Самым довольным в эти дни — и веселым тоже — был царь Петр. «Сия радость, — говорил он о завершении войны со шведами, — превышает всякую радость для меня на земле».

В том же Троицком соборе, где Петру преподнесли чин адмирала, 22 октября было сделано новое подношение ему, но уже не как строителю флота и флотоводцу, а как главе государства, выведенного им на широкую дорогу истории. Сенат преподнес Петру титул Отца Отечества, Петра Великого, императора Всероссийского.

Титул «император» обозначает более высокую степень власти, чем титулы «король» и «царь». И многие европейские короли встретили возвышение Петра в монархическом чине неприязненно. При английском дворе говорили, что их монарх давно уже мог бы именоваться императором, а император Австрии не захотел признавать за Петром нового титула, долгое время именовал его устно и письменно по-прежнему царем. Но в конце концов монархи успокоились. Да и как было не успокоиться? Дело состояло не в титуле Петра, а в том, что есть Россия, к которой уже нельзя относиться без почтения.

Два века Русское государство было отгорожено от морей. Казалось, за это время можно было русским превратиться в сухопутный народ, проникнуться боязнью моря, страхом перед его стихией. Но народ хранил память о плаваниях предков по древнему пути «из варяг в греки», и родство россиян с морем восстановилось, чтобы уже не ослабевать в веках.

Маскарад в Москве по случаю подписания Ништадтского мира, 1722 г. Фрагмент гравюры, XVIII в.

Летом 1723 года из Москвы, из самой середины России, на берега Невы был привезен ботик, в котором плавал Петр в юности. Ботик починили, обили медью; готовились торжества в честь Балтийского флота. Праздник начался спуском ботика на воду. И как коснулось днище невской волны, грянул оглушающий залп со всех кораблей флота. «…Он разразился в воздухе подобно страшному грому и молнии, потому что в течение одной минуты выпалено было из полуторы с лишком тысяч пушек». В ботик сели все знаменитые адмиралы России, в том числе и Петр. Адмиралы гребли веслами, Петр был кормчим. Когда ботик подошел к кораблям, те, в знак великого почтения и уважения, спустили перед ботиком флаги.

— Смотрите, как дедушку внучаты веселят и поздравляют, — сказал тогда Петр адмиралам. — От него… флот на юге и севере, страх неприятелям, польза и оборона государству.

Петр еще раз в тот день назвал ботик дедушкой русского флота.

— Здравствуй, дедушка! — обратился он к нему с тостом. — Потомки твои по рекам и морям плавают и чудеса творят!

Эти слова обращают и нас, советских людей, к истокам нашей силы на морях и океанах.

Есть у Петра Великого поучение, направляющее нашу деятельность и в будущее: «Надеясь на мир, не ослабевать в военном деле».

Кирасир гатчинских войск, XVIII Старинная литография.

ПОЛКОВОДЕЦ СУВОРОВ И ФЛОТОВОДЕЦ УШАКОВ

вадцатое число октября 1696 года считается днем рождения русского военно-морского флота. В тот день Боярская дума слушала доклад Петра I о взятии Азова, о роли кораблей в том деле и постановила: для блага России «морским судам быть».

Из-за неудачи в Прутском походе Петру пришлось вернуть Азов туркам, и военный флот развивался в основном на Балтийском море. На Черном море русский военный флот был официально провозглашен лишь в 1785 году. А черноморской держаной Россия стала позже — в году 1791-м. Без малого целый век ушел на то, чтобы достичь черноморских берегов и вод.

Век — время протяженное. Много всякого произошло после смерти Петра I — и на пользу петровским начинаниям, и во вред им. Прежде чем вести рассказ о том, как Россия стала черноморской державой, посмотрим хотя бы частицу событий того времени, происходивших вдали от черноморских вод.

…«Вечный» мир Швеции и России, объявленный Ништадтским договором, длился всего два десятка лет. Шведы, чтобы вернуть потерянные владения, в 1741 году начали войну. Петр Петрович Ласси, на этот раз в чине фельдмаршала, выступив против шведов, разбил их у Выборга, а затем у Гельсингфорса окружил неприятельскую армию и принудил к капитуляции. Шведы, однако, от мира уклонялись. Понадобилось, как во время Петра, послать из Кронштадта к шведским берегам корабли с десантом. Когда грозная эскадра миновала Гангут, шведы были вынуждены согласиться на русские условия примирения. К России отошли новые части финской территории, и сбылась мечта Карла Фридриха, герцога гольштинского, — Россия возвела его на трон короля Швеции.