— Конечно.

— Тогда, увидимся. — Она вешает трубку.

Боже мой. Продать его коллекцию. Если бы Зак был жив, он был бы в восторге.

Я набираю Нейта. Возможно, он работает допоздна, но я умираю, как хочу поделиться с кем-то. И я не должна рассказывать Жизель, пока не узнаю, что продажа состоится. Меня переключают на его голосовую почту, и я решаю не оставлять ему сообщение — хочу сказать ему об этом лично.

Я удивлю его, если принесу ему обед.

Застреваю на машине в пятичасовой пробке, в процессе обдумывая, что означает этот звонок. Всю свою жизнь, мой брат мечтал стать художником, продавать свои работы, и в конце концов он продавал себя и портреты, чтобы мне легче жилось.

Я не осуждаю его действий.

Когда я поворачиваю за угол, в небе возвышается Юго-восточный финансовый центр. Гараж заполнен машинами, и меня удивляет, что он еще не опустошен, потому что уже почти около шести вечера. Я нахожу альтернативный гараж и иду дальше пешком с сумочкой и китайской едой в руке. Внутри лобби все выглядит так же, как и в прошлый раз. Меня не было здесь с того дня, как я приезжала извиниться.

Возле лифта никого нет и жутко тихо, несмотря на заполненный гараж. Я поднимаюсь на стеклянном лифте с видом на горизонт Майами до сорок пятого этажа, восхищаясь видом, который простирается на мили.

Двери открываются со звоном.

Та же красивая блондинка в наушниках, сидит за глянцевой стойкой регистрации. Когда я приближаюсь, то понимаю, что она мне ни разу не представилась.

— Чем могу вам помочь? — спрашивает она, очевидно, не помня меня.

— Да, я здесь, чтобы увидеть Натаниэля Хэнсона.

— У вас запланирована встреча?

Похоже на дежавю.

— Нет, но не могли бы вы сказать ему, что Зои здесь?

Она смотрит на экран компьютера и нажимает несколько клавиш, а затем изучает меня насмешливо. — Извините, но мистер Хэнсон уже ушел.

Я опираюсь на стол.

— Вы уверены?

Она смотрит на меня.

— Да, я уверена.

Пока я размышляю над тем, как узнать, где же он находится, лифт оповещает о прибытии и из него выходит человек, держащий большой цветочный букет. Девушка за стойкой приподнимает в его направлении палец, интересуясь.

— Они для благотворительного вечера?

Мужчина копошится с распиской о поставке.

— Да, для ежегодного благотворительного вечера.

— Они должны были быть доставлены на пятнадцатый этаж в здание по соседству.

— Я доставлю их прямо сейчас, — говорит посыльный и возвращается в лифт.

— Что представляет собой ежегодный благотворительный вечер? — спрашиваю у блондинки.

Она прищуривается.

Я пожимаю плечами.

— Просто интересно.

— Ну, если вы хотите знать, это мероприятие организовано Изабеллой и Габриэллой Марко, чтобы собрать деньги для проектов по улучшению положения сообщества «Винвуд».

— Там сейчас находится Нейт?

— Я не могу сказать, где мистер Хаэнсон, но могу оставить ему сообщение.

Я одариваю ее фальшивой улыбкой.

— Нет, все в порядке. Я встречусь с ним позже. Спасибо.

Почему он не сказал мне?

Я спускаюсь по лифту, выбрасываю еду в ближайшую мусорную корзину и возвращаюсь в гараж за машиной.

Дело в том, что, насколько бы я ни была близка с Нейтом, не думаю, что он испытывает желание ввести меня в свою общественную жизнь. От этой мысли мне становится горько, пока я держу путь домой.

На протяжении скольких ночей он говорил, что работал допоздна, когда на самом деле вращался в обществе.

Мы с Нейтом делаем все сообща, либо с Жизель и Матео. Но вовлечение Жизель и Матео в нашу жизнь произошло не из-за того, что Нейт познакомил нас, а из-за моего собственного любопытства.

По возвращению домой, я иду к лодочному сараю и начинаю фотографировать все то, что связано с Заком. Его вещи упакованы в коробки, так что это будет легко сделать. Утром распечатаю фотографии на глянцевой бумаге. Я отправлю девушке, которая звонила, каталог предметов в ближайшие несколько дней, но сейчас я слишком устала.

Когда возвращаюсь к дому, мой телефон подает звуковой сигнал. Нейт оставил мне сообщение.

«Ты голодна? Я могу остановиться и купить что-нибудь по дороге домой».

Я быстро отвечаю.

«Нет. Устала. Иду спать».

Ближе к девяти, когда я ложусь в кровать, слышу внизу шаги Нейта. Через несколько минут он уже в спальне. Я знаю, что не должна злиться на него, но, когда он укладывается в постель и обнимает меня, я притворяюсь спящей. Даже когда он целует мое плечо, я делаю вид, что не шевелюсь.

Я не злюсь на него.

Не должна злиться.

Так почему же я это делаю?

В конце концов, он сейчас со мной. И делает то, что происходит между нами только ради меня.

Дарит лето, о котором я попросила.

То лето, у которого нет обязательств.

***

Прошлой ночью, когда Нейт вернулся домой, я притворялась спящей, но также, когда он разбудил меня утром на пробежку, я сказал ему, что плохо себя чувствую.

Знаю, что не могу все время его избегать.

Но мне нужно было все обдумать. И я решила, что ничего не скажу. Нет причин, по которым я должна быть расстроена из-за того, что он не пригласил меня на благотворительный вечер.

Я уговаривала себя не расстраиваться.

В конце концов, отсутствие обязательств — значит без обязательств.

Доктор Монтгомери скользит по животу Жизель ультразвуковым зондом и изображение на экране выводит меня из моих мыслей, и одновременно на глаза набегают слезы.

Пип-пип-пип.

Это звук сердцебиения ребенка.

— Все хорошо с ребенком? — нервно спрашивает Жизель.

— Позвольте мне сделать еще несколько измерений, и тогда я отвечу на ваш вопрос.

— Она красавица. — Я практически задыхаюсь. Видны ноги, руки и голова ребенка, но крошечные кулачки заставляют прослезиться.

— Она? — говорит Жизель.

Я пожимаю плечами.

Врач щелкает кнопками снова и снова, называя показатели, которые записывают медсестры: окружность головы, длина ноги, количество камер сердца и размер мозга ребенка.

Доктор нажимает на кнопку и вручает Жизель фотографию перед тем, как отключить аппарат УЗИ.

— Ребенок развивается независимо от своего пола. По моим расчетам, срок вашей беременности больше, чем указывают показания. Я увижу вас здесь через шесть недель, и, если хотите, мы сможем определить пол будущего ребенка.

— Я хочу его увидеть, мамочка, — говорит Матео, сидящий на стуле со своей раскраской.

Жизель кивает ему и смотрит на доктора.

— Могу я прийти пораньше? — Она хватает меня за руку. — Я хочу, — смотрит на меня, — чтобы моя золовка была со мной рядом до того, как улетит обратно в Нью-Йорк.

Шок от ее слов — как гром среди ясного неба. Но Жизель подмигивает мне, и я смеюсь.

— Не вижу в этом проблемы, но я должен предупредить вас, что определении пола ребенка на раннем сроке не дает сто процентной гарантии, — отвечает врач.

— Но все-таки вероятность есть?

Он кивает.

— Тогда, ладно, — говорит она, а затем улыбается мне.

Жизель хочет, чтобы я осталась в Майами, но я сказала ей, что моя жизнь в Нью-Йорке. Хотя это может быть и не совсем так. По крайней мере, там мой дом и моя работа. Та часть жизни, которую я все еще пытаюсь понять.

Я беру у нее фотографию, чтобы показать Матео и отвезти его в приемную, пока Жизель переодевается.

Ее занятия заканчиваются через четыре недели, поэтому, перед отъездом, я попаду на вручение ее диплома. С сентября месяца Матео будет посещать детский сад, поэтому он будет под присмотром в течение дня, пока Жизель не найдет работу.

Прежде чем я уеду — все труднее становится проговаривать эти слова.

Но я знаю, что мой отъезд к лучшему.

Настоящая причина отъезда не в том, что мне пора на работу.