Катя выпустила мой локоть и, всхлипнув, убежала; она была при последнем вздохе Хозяина, а потом привела сюда меня и Захара. Подумалось, надо бы догнать, утешить девчонку, но когда я, помешкав, вышел на крыльцо, её там уже не было. И хорошо, сейчас из меня никудышный утешитель - самого бы кто успокоил.

Кто-то должен ответить за мой разбившийся мир. Другие сейчас далеко, а этот рядом, он и ответит! Ноги сами принесли меня к избе, в которой жил Асланян. Вставай, ишь, разоспался! Не время для церемоний, за шиворот, и с кровати на пол... не понимаешь, что на меня нашло? Трусишь?

Босого и в исподнем, я выволок Артура на улицу, и тычками погнал к избе Терентьева. Асланян почти не сопротивлялся. Дружинник с автоматом, распахнув рот, проводил нас взглядом.

А весть уже расползлась по Нерлею, люди потянулись к Хозяину. Они заходили, потерянно топтались у тела, мяли в руках шапки. В изголовье зажгли свечу. Когда я впихнул Асланяна в комнату, люди расступились, пропуская нас к покойнику.

- Смотри, ты этого хотел? - прошипел я.

Асланян шумно втянул воздух.

- Доволен? - спросил я без злости. Кончилась злость, вся вышла, вместо неё осталась тоска. Я попытался с головой окунуть в эту тоску Артура. Я зашептал: - Он считал тебя другом. Скажи что-нибудь. Расскажи нам, как ты его любил.

- Заткнись, пожалуйста, - ответил Асланян.

Тогда я не сдержался. Рука взметнулась, захотелось расплющить этот мерзкий мясистый нос. Чтобы кровь, сопли, и слюни... может, тогда полегчает! Замах, и... возможно, показалось, но я увидел, что в глазу Асланяна блеснула слёза.

- Прекрати, Олег. Не пачкайся о дерьмо, - сказал Захар.

- Что-то душно, - я выбежал на крыльцо.

Прохладный ветерок слегка проветрил мозги. Захотелось курить, рука привычно нырнула в карман, и я, в который раз, с опозданием спохватился, что у меня давно нет ни своей трубки, ни своего табака. Я сел на ступеньки. Вышедший вслед за мной Захар присел рядом. Он достал кисет, мы молча свернули сигаретки.

- Что дальше? - нервно затянувшись, спросил он.

- Дальше? - переспросил я. - Лишь нам решать, что дальше. Мне казалось, что всё зависит от тебя, от Степана, от Хозяина, от кого угодно, только не от меня. А на самом деле свою жизнь делаю я, а твою делаешь ты. Это так, Захар. Даже когда кажется, что это не так, всё равно это так. И всегда так было. А, значит, ничего и не изменилось. Вот и давай делать, что можем, а там посмотрим, что получится.

Облака развеялись и стало припекать. Я, не торопясь, шагал по шпалам, До условленного времени ещё далеко, но я поспешил уйти из Нерлея - тяжко там. Обойдя Посёлок лесом, я вышел к Северным воротам и схоронился в кустах на опушке.

Показалось, там, за Оградой течёт обычная жизнь. Перекликаются люди на вышках. Кто-то во всё горло заорал песню, в ответ послышалась ругань, и песня оборвалась. Забрехала собака, другая поддержала, и вот зашлась в истерике вся свора. Через минуту лай утих. Привычные звуки.

Получается, люди как-то приспособились, и вдруг, не спросив, нужно ли это хоть кому-то, появляюсь я со своими претензиями! Они, видите ли, надумали строить новую жизнь. Они даже меня вежливо пригласили поучаствовать в этом деле. Только почему-то, с самого начала, оказываюсь я во всей этой кутерьме крайним - а такого быть не должно! Личного интереса ещё никто не отменял, а интерес простой; я хочу, чтобы всё было хорошо. И у меня, и у моих друзей, и даже у врагов, при условии, что они перестанут делать мне плохо, пусть всё будет хорошо. Скромное желание, правда?

Вскоре я забеспокоился. Звуки Посёлка, чириканье птиц, назойливый звон мошкары, шорох листвы - всё это способствует успокоению нервов, и прочим полезным для организма процессам, но я хотел бы услышать что-нибудь напоминающее хруст ветки под ногой обещанных дядей Димой парней. Сказал же тот, что мальчики прибудут к полудню, а их всё нет. Как бы не пришлось делать вид, что не очень-то на них и рассчитывал. Авось, и сам справлюсь. Дело не кажется слишком трудным - дурман мне в помощь!

План такой: отойду подальше, туда, где я слышу лес, там найду тварь покрупнее и поклыкастее, вроде медведя, что недавно проломил ограду, лучше, для верности, двух таких зверюг, а ещё лучше - трёх, и заставлю их атаковать Посёлок. Что тут сложного? Даже у безмозглого муравьиного льва запросто выходят подобные трюки. Я не глупее, у меня, тем более, должно получиться. С лесной мелкотой справляюсь, а это, надеюсь, как раз тот случай, когда размер не имеет значения. Дядя Дима сказал, что долго держать под контролем зверей невозможно, а мне и не надо. Команду "фас!" дать успею, думаю, этого будет достаточно. Смущает, конечно, что звери могут прорваться в Посёлок, кто знает, как там сейчас организована охрана? Но идеальных решений не бывает, ведь так?

Я решился действовать самостоятельно, и уже направился вглубь леса, тут мне и повстречались обещанные дядей Димой "мальчики". Их пришло шестеро, и двое оказались девушками. Мне без разницы, только - вот дела! - одна из них Настёна. Когда я в последний раз был у чужаков, про неё и не вспомнил. Неудобно получилось, - мысленно раскаялся я. Надо было повидаться, хотя бы перекинуться парой слов, но так всё завертелось; у меня и на Лешего времени не нашлось.

Настёна подошла ко мне. Не люблю, когда смотрят сверху вниз, но тут уж ничего не поделаешь, она выше меня на полголовы.

- Где твои друзья, которых дядьдим велел защищать от зверей? - Спросила она. Я замялся, не зная, как объяснить, что теперь от неё мне нужна совсем другая помощь.

- Дело в том, - я заглянул Настёне в глаза, и впервые увидел их при свете дня. Подумалось, что они как у женщины с картины, что висит над кроватью Рената, только живые и сияющие. Никогда я не видел таких ярких, будто светящихся изнутри синим светом, глаз. Немного помявшись, я продолжил: - Кое-что изменилось, Настя, у меня к вам другая просьба...

Чужаки слушали: неподвижные лица, расслабленные позы и заинтересованные взгляды - не поймёшь, о чём эти ребята думают. Между собой они как-то общаются; чуть заметных жестов и восклицаний им хватает, чтобы понять друг друга. Возможно, дети чужаков, или дети их детей и вовсе перестанут пользоваться людской речью. А потом забудут, что они люди. Но эти-то ещё помнят.

- Мы не поняли, - спросила за всех Настёна, - людей так много? Не всем хватает еды? Зачем тебе убивать своих людей? Убивать плохо. Я не стану даже для тебя.

- Правильно, нас много. Так много, что мы не знаем, как быть дальше. Но я не хочу никого убивать, - тяжко вздохнул я, и подумал, что это для меня всё выглядит логично: приходят звери, барачники собираются у северных ворот, отстреливаются, вскоре у них заканчиваются боеприпасы, и мы легко побеждаем. Проще простого, но как объяснить это чужакам? Так объяснить, чтобы поняли, потому что, если смотреть со стороны, кажется, будто я решил разорить свой же дом, и убить людей, которые там живут. Я ещё раз попытался: - Их нужно только испугать. А после звери должны уйти.

- Оттуда пахнет страхом, - долговязый юноша указал в сторону Посёлка. - Страхом пахнет жертва. Звери убивают жертву. Зверей будет трудно остановить.

- Но вы же их остановите? - спросил я, а чужаки промолчали. Тогда и закралось сомнение: а вдруг не остановят? Или даже так: не станут останавливать? Понятно, что моя затея выглядит сомнительно, такое могло прийти в голову лишь от безнадёги. Спорю на что угодно, если бы Хозяин был в здравом уме, он бы не одобрил. И Клыков бы на корню пресёк, если бы понял, что я собираюсь воспользоваться помощью тех, кто желает, чтобы Посёлка не стало. В былые времена и за меньшее к стенке ставили.

- Вы глупые? Пусть лишние уйдут. Туда, где им хватит еды, - на несколько мгновений задумавшись, посоветовал другой юноша. Логично рассудил, я не знаю, как ему объяснить, что никому уходить не хочется, а вместе жить с недавних пор не получается.