Дело шло к ночи, когда аккумулятор зарядился. Савелий решил: всё, что нужно - сделано. Он уселся на место водителя. Мотор завёлся, автомобиль выплюнул зловонный белый выхлоп, и страшно заскрежетал.

Ещё полчаса работы, и новая попытка. Теперь мотор урчал, как довольный, обожравшийся кот. Савелий минут пятнадцать изучал педали, кнопки, рычаги. Он разобрался, броневик медленно, с трудом прокладывая путь меж выгруженными на перрон механизмами, прокатился вдоль состава.

- Можно ехать, - сказал, высунувшись из окна, сияющий механик, - только потихоньку. За толмоза боюсь.

- А что, может, сейчас и рванём? - обрадовался Леший. - Пара часов, и мы дома.

- Давайте грузиться, а там посмотрим, - остудил его пыл Сашка.

В машине уместилось гораздо меньше того, что нужно было бы забрать, но значительно больше, чем мы могли бы унести на себе. Хотелось быстрее оказаться в Посёлке, но командир - сейчас всем распоряжался Зуб - рассудил, что на ночь глядя никто никуда не поедет. Во-первых, нужен отдых, потому что все измотаны, во-вторых, неизвестно, как поведёт себя машина в дороге. И вообще, уже темнеет, ничего хорошего не выйдет, если мы застрянем ночью в лесу. Сейчас все идут отдыхать, а завтра, с первым светом - в путь.

Никто и не спорил. Только Савелий сообщил, что будет ночевать в машине - так ему спокойнее. Никто не спорил и с этим. Если хочется, то пусть.

Я лежал на верхней полке. Дымила сигаретка. Ныла спина, а глаза словно запорошило пылью. То самое мерзкое состояние, когда одолела усталость, а сон не идёт. Мечтается, как мы на броневике въезжаем в Посёлок, как нас встречают, Хозяин поздравляет и награждает. Картинка эта по кругу вертится, каждый раз немного по-другому всё представляется, но обязательно красиво, с громкими речами, восторженной толпой и поздравлениями...

- А как думаете, - сказал Сашка, - радиостанция в броневике работает?

- Может, и работает, - ответил Леший, - кто ж её проверял? А зачем тебе?

- В общем-то, ни зачем. Подумалось, здесь до Серова не так далеко, и лес не мешает. Вдруг, что-то интересное услышу?

- Чего гадать? Сходи да посмотри, - подхватил Партизан. - Если услышишь, передавай привет.

- Кому?

- А кого услышишь, тому, значит, и передавай.

- А-а, ладно.

Сашка ушёл, зато вернулся сильно недовольный тем, что его прогнали из полюбившейся машины, Савелий.

- Ну и пусть, без меня у него не получится. Конденсатолы потому что, - заявил механик, и ещё раз повторил недавно услышанное и приглянувшееся ему слово. - Конденсатолы, вот!

- Для войны делали на совесть, - возразил Партизан. - Может, и получится.

Савка расстроился, но через пять минут по вагону раскатился его мощный, похожий на взрыкивания, храп. Уметь бы так! Понятно, не храпеть, а, несмотря ни на что, засыпать. Не умею, поэтому остаётся лишь завидовать и тихо беситься - теперь уснуть тем более не получится. Я достал из пачки новую сигаретку, хотя во рту и без того шершаво и сухо.

- Не спится? - Архип тоже закурил.

- Нет, - от смачного зевка у меня заломило челюсть. Савка раскатисто всхрапнул, и я снова позавидовал его умению выключаться. Вертишься, зажмуриваешь глаза, пока перед ними не начинают плясать разноцветные кляксы, всё впустую.

- И я не сплю. Мысли разные. Про "купол" думаю.

- Может, хватит бубнить, - заворчал Партизан. - Тот храпит, эти наговориться не могут! С ума сойти! Какую ночь выспаться не дают!

За окном сверкнуло, а через некоторое время приглушённо зарокотало.

- Наверное, где-то гроза? - предположил Архип.

- Хорошо, что где-то, - прозвучал раздражённый голос Лешего. - А то здесь и без грозы шумновато. Пойду я тоже в броневик, может, хоть там высплюсь. Разбалаболились всякие умники; житья от них не стало. Убивать пора.

- Не бухти, я, побольше твоего спать хочу, но не ворчу же, - сказал я. - Кто вам вчера-то мешал? Вместо того, чтобы пить с дикарями, да девчонок тискать, выспались бы.

- Олег, неправильно называть их дикарями, - заступился за чужаков профессор. - Если разобраться, так это не они, а мы, и есть эти самые дикари. Дмитрий, тот вообще, интереснейший человек.

- Это я и сам понял. Как его увидел, сразу понял. Говоришь, не дикари они? Ты бы знал, что эти не дикари вытворяли на поляне, как перед кровопивцем выделывались! До сих пор кишки от жути стынут!

- Олег, это всего лишь ритуал. Ты ходишь к отцу Алексею? Нет? А ты зайди. Увидишь и речитативы, и телодвижения разные. Значит, что, значит, всех его прихожан можно обзывать дикарями?

- Ты не путай, - ответил я. - Тут другое, тут религия.

- Вы, мужики, это, - рассердился Партизан, - вы бы, если без понятия, про нашу веру зря языками не чесали.

- Я не про веру, - заоправдывался я. - Мне-то, какое дело, кто во что верит? Ритуалы, они тоже разные. Кровавый крест на крыше - это нормально?

- Да ну вас! - Леший взял со стола недопитую бутылку. - Верьте во что хотите, а я в броневик. Прохвессор, у тебя, случайно, не осталось этих мятных сигареток?

- Зачем тебе? Говорил, что эта дрянь для интеллихентов и баб, никакого от неё толка. А твоя махорочка ядрёней, - изумился Архип, но протянул Лешему мятую пачку. Леший что-то пробурчал, но сигареты взял. Профессор продолжил:

- Красный крест, медицинский символ, ещё с тех времён. Как ты в нём ухитрился плохое увидеть? А что в шкуры одеваются, и копьями пользуются, это не от хорошей жизни. Скоро и мы такими станем. Или наши дети. А знаешь, у этих, как ты их назвал, дикарей очень любопытные взгляды на мир. Они гораздо лучше моих научных теорий объясняют, что происходит вокруг. Честно говоря, мои теории вообще ни черта не могут объяснить. Хочешь, расскажу?

- Валяй, - разрешил я, и, плюнув на окурок, бросил его на пол.

- Сейчас, пожалуй, и не разобраться, отчего это произошло, Дмитрий полагает, что виной всему стала радиация. Для деревенского мужичка, не заканчивавшего университетов, а из литературы осилившего пару детективов, вполне нормальное объяснение. Это мы с тобой понимаем, что не в радиации дело, или не только в ней. Ещё раз говорю: сейчас это не важно, а важно то, что лес сделался... ну, что-то вроде... как бы это... - Архип долго молчал, решаясь произнести вслух то, что напрочь не совпадало с его мировоззрением. - Разумный лес, вот! Разум этот не такой, как у меня, и не такой, как у тебя, или, скажем, Савки. Он как бы вовне. Вокруг. Везде. Почти, как по писаному: листик без его ведома не упадёт. Ну, ты знаешь. Это Мир и есть, а всё живое - лишь его кусочки. Они, как бы, сами по себе, но и частички целого. Чужаки это поняли, даже, научились говорить с Миром и немного управлять им. Они вписались в новую конструкцию под названием "лес". А мы не вписались. Живём в его теле, и за его счёт. Фактически, мы - паразиты.

- С чего ты взял, что лес мыслит? - сказал я. - Как-то это... наивно, что ли? Нет?

- Не я взял, - ответил Архип, - Это Дмитрий так считает. Как сумел, объяснил, почему вокруг него творятся чудные вещи - что-то понял, остальное додумал. Может, и ошибся в деталях, но краешек сути зацепил, а главное - пусть это и ложные знания, но Дмитрий сам научился их использовать для своей пользы, и других научил. А разумен лес, или нет, это вопрос терминологии. Можешь считать его устойчивой экосистемой, в которой, как и в любой устойчивой экосистеме, происходит саморегуляция. Но здесь этот процесс настолько стремителен, что создаётся ощущение, будто лес реагирует на внешние раздражители. Ты сам рассказывал, что когда "говорил с Миром", чувствовал некую ментальную сеть, которая всё объединила в единый организм. Я бы определил этот организм как псевдосущество. Мы случайно оказались внутри гигантского ментального муравейника, примерно как песчинка в раковине. Мы раздражаем лес, а он реагирует. Не исключаю, что именно существование такого раздражителя, как Посёлок, и является движущей силой для эволюции этого псевдосущества. Тогда, выходит, мы для него благо! Благо, которое лес рефлекторно пытается уничтожить. Правда, забавно? Одни мутанты исчезают, другие приходят им на смену, и всё для того, чтобы расправиться с нами. Появляются новые биоконструкции, а ставшие ненужными выводятся из оборота... Логично?