- А может, и не к бабе, - начал рассуждать дед. - Может, покурить вышел, или до ветра. Ты подожди немного, раз у тебя важное дело, а я на воздух пойду, мне полезно перед сном свежим воздухом дышать.

Пока я раздумывал, ждать, или зайти в другой раз, дедушки и след простыл - и обещанного табака ему не надо. Ладно, у самого быстрее выйдет, чем с таким помощником.

На улице посерело, ветер плеснул брызгами дождя. Едва добежал я до нужного барака, мне навстречу вышел Суслик. За плечами у него рюкзак - увесистый и подозрительный. Может, не узнал бы я барачника: сумерки сгустились, а Суслик, вдобавок, капюшон до носа нахлобучил, только нервишки у человека сдали, меня увидел и к стене прижался. Тут я и понял, кто передо мной. Суслик поборол оторопь, но мимо проскочить у него не получилось, ухватил я беглеца за ворот, и снова к стенке прижал, теперь носом.

- Далеко ли собрался? - спросил я, - Покурить, наверное, или в туалет?

- Ага, это... в сортир я, - промямлил Суслик.

- Ладно, бедняжка, пошли, - я легонько подтолкнул барачника к открытому подъезду. - Потерпишь чуток, не обгадишься. А рюкзак лучше мне отдай. Тяжёлый, небось?

Сопроводил я Суслика в его же ячейку, он покорно сел на кровать. Я запалил лучину.

- Ну, - я посветил Суслику в лицо, - признаваться будешь?

- Я же ничего не сделал, начальник! - Суслик часто-часто заморгал красными глазками.

- Что-то, наверняка, сделал, - ответил я, осматривая комнату. - Сделал, раз убежать хотел. Кто предупредил-то? Дед Митрий или кто другой?

Я огляделся - убогое и грязное жилище. В углу, на истоптанных и заплёванных половицах аккуратно, будто коврик, лежит ватник - наверное, неспроста. Отодвинул его ногой, и точно - показалась щель. Кусок половой доски выпилен, и получилось место, подходящее для небольшого тайника.

- Там, что ли прятал? - я начал распутывать рюкзачные завязки.

Тут нервы у Суслика не выдержали, на колени он бухнулся и куртку на груди рванул - аж пуговицы в разные стороны брызнули. Заголосил барачник:

- Не моё, клянусь, не моё!

Не ожидал я такого, на миг остолбенел. Дурак ты, Суслик, ох, дурак! С тобой надо ухо держать востро, потому что дураки непредсказуемы.

- Разберёмся! После расскажешь, чьё, - я вытряхнул содержимое рюкзака на пол. Металл глухо зазвенел по доскам, у меня рот сам собой от удивления распахнулся. То, что там будут ножи, предполагалось. Но пистолет Макарова - круто! Двуствольный обрез - тоже сильно! А это, случайно, не граната закатилась под лавку? А вот ещё мешочек. Патроны? Нет, слишком лёгкий. Шишки дурмана - вот что это! Удивил ты меня, Суслик, очень удивил! А я-то каков! Ай да я! Ай да молодец! Тоже, выходит, не зря ментовский хлеб ем! В Посёлке стволы наперечёт. Да что стволы! Мне патроны выдают под роспись, а здесь - мешок оружия. Дела...

- Не твоё? - спросил я. - Чьё же?

Тут барачник и понял: пришла пора отчаянных поступков! Трясся человечек, сидя на полу; голова виновато поникла, лицо перекривилось в страдальческой гримасе. А в следующий миг Суслик, завизжав, как баба, изо всех сил дёрнул меня за ноги. Хорошо, что комнатёнка крохотная, иначе рухнул бы я на пол, а так лишь спиной навалился на стену. Дальше и вовсе удачно получилось: брыкнул ногой, сапог впечатался в физиономию. Потом я ещё пару раз, от избытка чувств, двинул Суслика - по рёбрам да по уху. К тому времени барачник лежал на спине, прижав руки к носу, а из-под ладоней хлестала кровь. Суслик выглядел жалко и беспомощно, такого и бить не в радость. Но пистолет лучше держать наготове - ну его к чёрту, непонятно, что на уме у этого психа!

Плохо, что я один. Знал бы, чем обернётся...

С этим хлюпиком я легко справлюсь, не в том проблема. Проблемы начнутся, когда на шум прибегут барачники. Ладно, понадеемся на то, что здесь не принято соваться в чужие дела.

Собрал я рассыпанное железо обратно в рюкзак, мешочек с хмелем положил в карман. Эх, даже наручников с собой нет; я и помыслить не мог, что пригодятся. Мне, хотя бы верёвку.

- Ну, - я закинул рюкзак на плечи, - вставай, руки за спину, и чтоб никаких больше глупостей.

- Ты же бде дос сдомал, - захлюпал Суслик.

- Не плачь, - успокоил я, - не долго тебе мучиться, виселица вылечит. Вставай и топай.

Ливень припустил нешуточный, ветер срывает капюшон, а вокруг темень - за десять шагов ни черта не видно! Суслик идёт впереди, руки за спиной, я в двух шагах сзади. А чтобы у барачника даже мысли дурной не возникло, я время от времени подталкиваю его стволом пистолета в спину. Напоминаю: не глупи, мол, я на стороже. А голова одним занята - не оступиться бы, не грянуться в слякоть.

Безлюдье: кому придёт в голову гулять ночью под дождём? И всё ж не перевелись любители прогулок на свежем воздухе - около ворот я разглядел едва заметные в темноте силуэты. Кажется, двое. Мне-то что за дело? Ждут кого-то, и пусть ждут.

- Братишка, табачком не богат? - прозвучал гундосый голос.

И оба, вразвалочку, ко мне - один справа заходит, второй слева. Не дурак, понимаю, что попал на крысюковский гоп-стоп! Но в Посёлке, где мента Олега Первова каждая собака знает? Вы, наверное, перепутали, кого-то другого ждали? На всякий случай, стараясь, чтобы получилось вежливо, говорю:

- Мужики, освободи дорогу. Милиция!

- Нет, так нет. Чего ругаешься? Мы нормальные слова понимаем! - а сами ещё на шажок приблизились. Точно, будут бить!

- Суслик, замри, - говорю, а сам затвор пистолета передёргиваю, чтобы показать: не лезьте, себе дороже выйдет.

Остановились крысюки. Хотите приключений? Сейчас...

Ох, ё... ошибочка вышла! Бить меня не собирались. Они хотели меня убить. Эти двое отвлекли, а третий сзади подобрался - в кустах сидел, что ли?

За спиной послышался звук чавкающих по грязи сапог, я дёрнулся, но обернуться не успел. Точно, везунчик я! Убийца всадил нож в набитый железом рюкзак: то ли моё движение сбило его с толка, то ли в темноте не разглядел, куда бьёт. Лезвие бандитского ножа сломалось, но толчок получился чувствительный. Я развернулся, ноги заскользили по раскисшей земле, и мне помогли рухнуть плашмя в грязь. Фонтан брызг, лицо ткнулось в мокрую траву, и пронеслась дурацкая мысль: "чёрт, куртка-то новая, на куски порву гадов!"

Приподняв голову, я увидел, что Суслик норовит удрать. Куда? Всё равно найдём! Но бежать от меня - наглость! Я кричу: "Стой, гад, стрелять буду!" Выстрел, а следом - сухой щелчок. Осечка! Так бывает - патроны старые - но почему сейчас, чёрт возьми? Ведь уйдёт!

Передёрнуть затвор я не успеваю, что-то падает мне на спину. Гундосый барачник пытается вырывать пистолет - пальцы хрустят, я рычу сквозь стиснутые зубы, но оружие не выпускаю. Капюшон сорван, горячее дыхание в затылок, чесночный перегар, тихая сдавленная брань. Кто-то хватает за волосы, тянет. Прижимаю голову к земле. Трава щекочет лицо. Вода и грязь во рту.

- Чего копаешься, кончай его! - командуют из темноты.

- Давай сам, у меня перо сломалось, - хрипят над ухом.

Сгибаю в колене левую ногу, рука тянется к сапогу.

- Вертится, гад! Чего уставился, режь!

Дотягиваюсь. Нож на месте.

Крепкий удар по затылку. Искры из глаз, лицо вжалось в землю. Не могу вздохнуть - ноздри забила слякоть.

- Чего стоите? Помогайте! - сипят над ухом.

Сжимаю рукоятку ножа.

- На, сука, получи! - гундосят рядом.

Удар по рёбрам. Воздух со свистом вылетает из груди. Судорожный вдох!

Нож в руке. Бью наотмашь за спину. И ещё раз. И ещё. Лезвие без труда входит в мягкое. Хрип. Булькающий звук. На затылок льётся густое и тёплое.

Скинуть со спины тяжесть. Вскочить на ноги - чёрт, в голове стучит, колени подгибаются. Передёрнуть затвор пистолета, чтобы вылетел негодный патрон.

- Ментяра, сука, Ваську зареза-а-ал!!!

Барачник, что напал сзади, теперь лежит на боку, ноги поджаты, а руки размётаны. Двое поодаль, и патронов у меня два. Значит, промахиваться нельзя. А если снова осечка?