Кажется, их воспитание кардинально отличалось. Хэлли выросла дома в окружении семьи, а Вишеса по достижении пятилетнего возраста послали в элитное военное училище, где он сразу же приступил к обучению. Ему подумалось, что раз сестра Хэлли состоит в браке, ее мужем может быть харкос.

— Ты единственная женщина в семье, участвовавшая в Захвате?

— Керри вышла замуж за владельца молочной фермы еще до того, как старейшины подписали соглашение с вашей расой. А Берни…живет в колонии.

Вишес заметил в ее голосе небольшую заминку, однако давить не стал. Навыки ведения допроса подсказывали, что здесь крылась своя история, но не стоило просить Хэлли открыться полностью. Они только познакомились, и им еще предстояло выстроить доверительные отношения.

— А что насчет тебя? — Хэлли передвинула ладонь на предплечье Вишеса. — У тебя есть семья?

— Была. Родители умерли несколько лет назад.

— Соболезную, — она сжала его руку в знак сочувствия.

— Спасибо, — ее доброта вызвала у него улыбку. — Мои соратники стали для меня братьями, — погладив шею Хэлли, он коснулся губами ее щеки. — Но теперь ты — моя настоящая семья.

— Этого ты от меня хочешь? — она настороженно следила за ним. — Настоящую семью?

Вишес положил ладонь ей на живот и раскрыл пальцы, охватывая небольшой участок кожи. Мысль о Хэлли, вынашивающей его ребенка, согрела ему сердце.

— Конечно.

— Ты уверен? Судя по тому, что я видела до сих пор, ты хочешь быть моим господином. Отношения «раб-хозяин» точно не характеризуют настоящую семью. Вишес, семья требует компромиссов и жертв.

Неуверенность в голосе Хэлли помогла ему все понять. Он потер ладонью позади ее шеи.

— Хэлли, я хочу быть твоим господином здесь, в нашей спальне. Я не хочу, чтобы ты была моим настоящим рабом.

— Не понимаю. Я думала, мужчины с небесных судов относятся к женщинам, как к рабам и собственности.

— Ладно, — осторожно ответил он, — наши законы похожи на ваши. Жена принадлежит мужу, но представление о том, что мы делаем женщин рабынями, ошибочно. Точно так же, как у ваших мужчин, у всех нас разные представления о браке, поэтому некоторые более категоричны, чем другие.

— Мой отец — властный тип. В нашем доме его слово — закон, но даже он никогда не надевал на своих жен ошейник и никогда их не связывал.

Прежде чем заговорить, Вишес тщательно все обдумал.

— Правда состоит в том, что если говорить о спальне, у харкосов весьма специфические вкусы. Некоторые из нас требуют от жен подчинения во всех сферах жизни. Другие, вроде меня, считают такие отношения утомительными. Как полковник, я каждый час каждого дня отвечаю за батальоны людей. Мне не нужно лишнее напряжение, чтобы управлять еще и твоей жизнью, — он провел кончиками пальцев по линии ее подбородка. — Я хочу от тебя подчинения только когда мы наедине в спальне.

— А в остальное время? — Хэлли покусывала нижнюю губу.

— Хэлли, ты — взрослая женщина, и более чем способна сама принимать решения, — Вишес немного помолчал, обдумывая их будущее. — Будут времена вне нашей спальни, когда я потребую беспрекословно исполнять мои приказы, но только наедине и только чтобы защитить тебя.

Хэлли некоторое время обдумывала его пояснение.

— А если я захочу, чтобы ты подчинился мне? — с улыбкой спросила она, и он не мог не заметить дразнящие искры в ее темных глазах.

— Тебе бы пришлось меня вознаградить.

— Как?

Вишес уткнулся носом ей в шею и вдохнул сладкий аромат, теперь смешавшийся с древесным запахом мыла.

— Когда ты подчиняешься мне, я вознаграждаю тебя удовольствием. Чтобы подчиниться тебе, я потребую огромного удовольствия взамен.

— Это вызов? — лицо Хэлли посветлело от веселья.

Рассмеявшись, он осторожно поцеловал ее и соприкоснулся с ней лбами.

— Думаю, ты была бы на высоте, — Вишес большим пальцем погладил ее нижнюю губу. — А теперь я собираюсь заняться с тобой любовью.

— Пожалуйста, не связывай меня, — Хэлли схватила его за руку и от смущения опустила взгляд. — Я хочу иметь возможность тебя трогать.

Такая простая просьба тронула его. Приподняв Хэлли голову за подбородок, Вишес дождался, пока она не встретится с ним взглядом.

— Я хочу, чтобы ты прикасалась ко мне, Хэлли. Я имел в виду каждое слово из того, что сказал ранее. Мое тело твое, чтобы наслаждаться.

Он схватил ее маленькую ладонь и прижал к своей груди. Кончики пальцев, задевая кожу, оставляли жгучий след. Вишес прикрыл веки, позволяя Хэлли его исследовать. Желание бросить ее на спину и протолкнуться в тесную влажную киску бушевало с такой силой, что он едва сдерживался. Член пульсировал в такт с сердцебиением. Оттолкнув животную потребность, Вишес попытался сконцентрироваться на робком прикосновении Хэлли.

Она обрисовала контур одной из татуировок — той самой, отметившей его первое победное сражение в должности командующего. Сражение, сделавшее его карьеру. Как и большинство мужчин, Вишес отмечал военные достижения только на правой половине тела, оставляя левую для семьи. Скоро на его коже появится их с Хэлли семейное древо. Для нее припасено особое место возле сердца, откуда пойдут имена их детей, каждое новой ветвью рода.

Почувствовав прикосновение к своему подбородку, Вишес затаил дыхание. Выглядя нервничающей и неуверенной, Хэлли наклонилась вперед. Он не отважился двигаться из страха снова ее испугать. Она прижалась губами к его рту и замерла. По-прежнему обнимая ее за талию, Вишес ждал, когда она наберется решимости.

При первом же движении ее губ он застонал. Было невозможно сдержать вырвавшийся из горла звук нужды. Хэлли, кажется, не возражала. Так или иначе, демонстрация желания поощрила ее. Одной рукой она обняла Вишеса за плечи, в то время как вторую оставила у него на подбородке и, кончиками пальцев поглаживая его щеку, языком касалась языка.

Разве какая-нибудь женщина когда-нибудь целовала Вишеса так? До сегодняшнего дня все его свидания ограничивались урванными часом или двумя в борделях космических портов или на офицерских вечеринках. В обоих случаях женщины были профессионалками, платными красавицами, нанятыми для развлечения. Все встречи с ними были чрезвычайно приятными, особенно когда Вишесу удавалось нанять проститутку, готовую стать покорной на один вечер. Ему и в голову не приходило, что тем актам чего-то не хватает.

Ну и, конечно же, у него на коленях никогда не сидела женщина вроде Хэлли. Было нечто волнующее в ее неуверенных неловких поцелуях и прикосновениях. Какая-то примитивная часть его души радовалась тому, что это он будет тем единственным, кто познает ее тело. Именно его руки и его рот вызвали для нее первую страстную кульминацию. Именно его семя отметит эту женщину, а потом прорастет в ее нетронутой матке.

Сгорая от желания, Вишес запустил пальцы Хэлли в волосы и запутал в темных прядях. Уже более настойчиво он предъявил права на ее губы, и она, захныкав, вцепилась в него, ногтями покалывая кожу. Крепче обняв Хэлли за талию, Вишес повернул ее на своих коленях, чтобы она оседлала его. Он ухватил ее за ягодицы и перевернулся.

Уложив Хэлли на кровать, Вишес опустился сверху. Пока рты продолжали чувственный танец, он устроился у нее между ног. Член уперся в мягкий живот, размазывая по коже выступившие на головке капли. Вишес не мог припомнить, чтобы когда-нибудь так возбуждался. Даже первый секс не разогрел его кровь до кипения.

Вишес ужасно хотел Хэлли. Она поймала его в ловушку, и теперь только ее податливая плоть могла утолить голод.

Не отрываясь от губ Хэлли, он бродил руками по женственным изгибам. Сначала она держалась за его бока, будто боясь отпустить, но по мере того, как он ласкал ее и поглаживал, начала расслабляться. Хэлли заскользила ладонями вверх и вниз по телу Вишеса и изучила бугры мышц на его руках.

Прерывисто дыша, он пытался сохранить хотя бы некое подобие контроля. Она манила мужское естество, взывая к темной примитивной стороне, требовавшей немедленно взять свое. Однако Вишес помнил испуг в глазах Хэлли, поэтому безмолвно поклялся показать ей терпение и успокоить страхи.