Тем не менее вестей из столицы не было уже около двух дней, что несказанно тревожило Ирину, так как она ожидала возвращения сына, раненного во время драки. Переживания возрастали с каждым днем, но она не собиралась ими делиться. Ее основной чертой с рождения было нежелание обсуждать с кем-либо свои тревоги. Это было проявлением слабости, недопустимой в подобных ситуациях.
Лишь один человек за все время удостоился чести быть погруженным во все ее душевные терзания, однако он умер.
Они, вдоволь насмеявшись, продолжали разговор на совершенно бесполезные темы. Общение продолжалось до тех пор, пока очередной лакей, встретивший на входе препятствие в виде полностью закованного в доспехи рыцаря, не прокричал своим крайне неприятным, пищащим голосом о том, что в замок прибыли весьма неожиданные гости.
Урожденная Манвуди вздрогнула от услышанного, за что сразу же была одарена удивленным взглядом недавней собеседницы. Не получив вразумительного ответа на молчаливый вопрос, Сьюзен резко поднялась с места, провожая выбежавшую из комнаты подругу. Странное поведение Ирины объяснялось тем, что она догадывалась относительно личности новоприбывших.
Появления этого человека ожидали со дня на день, ради чего велели небольшому отряду из двадцати лучников патрулировать местность. Теперь ей сообщают, что он здесь, в сопровождении многочисленной свиты пересекает опущенный мост. Когда ты делишь с людьми безразмерное горе, то они невольно начинают считать тебя за самого близкого товарища, после чего ведут себя не так, как следовало бы.
И именно сейчас подобная личность, весьма вспыльчивая, попытается оспорить любые приказы. Морально приготовившись к предстоящей битве, правительница южного региона спокойно прошествовала к центральной площади, откуда было возможно добраться до любого ответвления Висячих Садов.
Дурное предчувствие провожало женщину, словно верный стражник с огромной алебардой на плече. Сомнений быть не могло: эти три злосчастных разноцветных пера на черном фоне невозможно не узнать. Несколько лет назад они заполонили все городские шпили. Темная карета, чьи окна были полностью сокрыты от людских глаз алой портьерой, слегка поскрипывала на ровной, вымощенной камнем дороге.
Окружавшие карету всадники, казалось, только что вернулись с кровопролитной битвы, где потеряли половину солдат – настолько мрачным был их вид. Лидером столь печальной процессии был один из самых свирепых ныне живущих ветеранов той злополучной войны. Возможно, его разум до сих пор остался в одном из сражений, где пьянеют от одного вида крови.
Эти люди были пережитками прошлого, что делало их опасными, ибо страшные картины минувшего могли в любой момент уничтожить любое проявление человечности. Вкупе с весьма неприятным характером лорда Трех Перьев это создавало взрывоопасную ситуацию.
К счастью, в городе было достаточно рыцарей, способных остановить обезумевшего, жаждущего мести солдата, для которого мирное время было страшным препятствием на пути к разрушениям. Детальное описание вспыльчивого воина промелькнуло в голове Манвуди, прежде чем она вежливо улыбнулась, а затем подала в знак приветствия руку, дабы ощутить прикосновение потрескавшихся губ.
Изборождённое глубокими морщинами лицо сосредоточенно рассматривало мать будущего лорда Простора. Было крайне тяжело выдержать пронзительный взгляд янтарных глаз, умышленно суженных благодаря изогнутым бровям. Тем не менее дочь Дагона, видимо, смогла справиться с этой задачей, так как складки на щеках мужчины разгладились, а овальное лицо внезапно вытянулось, расплываясь в странной улыбке.
Всклокоченные каштановые волосы с проседью были немного зализаны назад, из-за чего продолговатый шрам на прямом лбу чуть-чуть растянулся. Все это напоминало ту ужасную осаду родового замка Тиреллов, когда большинство горожан были готовы в любую минуту разорвать друг друга из-за нехватки пищи. Именно тогда Келвин был вынужден наблюдать за героической смертью собственного племянника, а затем из милосердия умертвить второго.
После этих событий он превратился в того, кем являлся теперь: безжалостного монстра, готового в любую минуту кинуться на желанную добычу и растерзать ее на части. Нужен был лишь повод, который нашелся достаточно быстро – смерть сестры, последнего родного человека во всем мире. Неудивительно, что характерные синие круги под глазами приобрели мутноватый оттенок.
– Я сочувствую вашей потере, лорд Кокшо. – Ирина впервые пожалела о том, что так опрометчиво иногда расточает свою заботу. Мягкая, почти снисходительная улыбка на устах мужчины моментально исчезла, подобно утреннему солнцу. Вместо нее пришел испепеляющий взгляд, проявившиеся на скулах желваки и собравшиеся вокруг глаз морщины. Не следовало сразу же переходить на эту тему, ибо трагический финал в любом случае был неизбежен, а его ускорение не входило в планы Хранительницы Юга.
Выпяченная верхняя губа, позволяющая лицезреть ряд плотно стиснутых белых зубов, красноречиво говорила о клокотавшем внутри лорда гневе. Неизвестно, что доселе сдерживало его на шатком мосту между эмоциональным взрывом и безумством. Неожиданное прикосновение к плечу заставило Келвина заметно вздрогнуть и обернуться. Женщина, спокойно вышедшая из зашторенной кареты, поражала не только своей нетипичной внешностью, но и сильной внутренней энергией.
Это была одна из немногих представительниц здравого ума, которыми леди Ирина искренне восхищалась. Во всей позе Клэр, старой подруги, читалась несвойственная большинству властность. Короткие волосы соломенного цвета едва касались немного неправильного лица. Ее нельзя было назвать красивой, напротив, признаки старости в виде неглубоких складок и морщин виднелись повсюду. Тем не менее это не мешало их обладательнице пленять немалое количество мужчин. Необъяснимая притягательность читалась в глубоких голубых глазах, широко раскрытых, словно в вечном удивлении. Бледные пальцы крепко сжимали кафтан мужа, в то время как брови под цвет корней волос были высоко подняты, что заменяло тысячу любых увещеваний.
Казалось, внутренний необузданный монстр Келвина постепенно закрыл глаза, погружаясь в продолжительный сон. Мимолетная вспышка гнева, окрасившая лицо рыцаря в слабый красный цвет, начинала угасать. Хриплый вздох вырвался из тяжело вздымающейся груди, после чего лорд Трех Перьев, сглотнув, сверкнул янтарными глазами в сторону стражников, чьи крючковатые пальцы предусмотрительно покоились на навершиях мечей. Это наблюдение растянуло губы просторца в презрительной усмешке.
Неловкое молчание было нарушено сдержанным, но грациозным кивком женщины в знак признательности за предоставление крова и последовавшим за ним рассказом о долгом путешествии. Семья Кокшо была приглашена одним из северных лордов на празднование именин одной из его старших дочерей, что, в сущности, являлось полной неожиданностью, ибо после трехлетней войны некоторые последователи Волков люто ненавидели последователей Львов.
Как бы то ни было, дорога в замерзшие края заняла несколько недель, а последующий ворон, сообщивший о трагической гибели сестры Келвина, принудил их резко сорваться с места. Про то, что происходило с ее мужем на протяжении всей дороги, Клэр тактично промолчала, не желая навлекать еще больше подозрений.
Вся история заняла не больше пяти минут, в течение которых леди Простора любезно шествовала под руку с неожиданной гостьей по уединенному саду. Каменная дорожка заканчивалась на вновь отстроенном фонтане, чьи водяные потоки омолаживали многочисленные растения, кустарники и деревья. В таком месте невольно хотелось делиться самыми сокровенными тайнами, зная, что они не будут подслушаны таинственными врагами, ибо свидетелями слов могли быть лишь розы. Присев на краешек белого мрамора, обе женщины несколько секунд неотрывно следили за борьбой маленьких рыб. Интересное зрелище прервалось в тот момент, когда один из оппонентов позорно уплыл восвояси.
– Прошу прощения за тот инцидент, – словно прочитав мысли давнего друга, произнесла Клэр, погружая тонкие пальцы в прозрачную водную гладь. Собственное отражение на миг заставило ее замолчать, однако ненадолго. – Его можно понять. Он только что потерял сестру, единственного родного человека во всем мире. До этого они с Томом не особо ладили, предпочитая наслаждаться компанией друг друга на большом расстоянии, но теперь он будет винить его в смерти своей сестры. Это может показаться глупым, но Келвин считает, что бесчестие хуже смерти. По его мнению, тот факт, что Томорос прыгнул в воду, дабы спастись от захватчиков, заслуживает величайшего презрения и, скорее всего, кары.
