– Что вам нужно? – рявкнул Олень, стиснув челюсти. Его природное обаяние, как и располагающая к себе улыбка, испарилось. На их место пришла ненависть ко всему, связанному с этим проклятым именем.

– Я пришла просить у вас королевского помилования, – с трудом выговорила без пяти минут вдова, сознающая свое шаткое положение в обществе. – У меня есть младший сын четырех лет. Его зовут Килиан, и он ни в чем не виноват перед вашей семьей. Он не имел отношения к тому убийству. Если вы хотите непременно отомстить, то вам лучше приговорить к смертной казни меня.

Самоотверженность преданной матери покорила сердце сентиментальной Клэр. Поднявшись с места, она подошла поближе. Ей казалось, что они чем-то похожи.

– Я не хотела выходить за него, меня заставили родители. Это ни в коем случае не оправдание, я понимаю. Но одного моего сына вы уже забрали, хоть и несправедливо. Я пришла умолять вас сохранить жизнь хотя бы моему Килиану.

– Я понимаю вашу боль. Вы пережили то же, что пережила я, – с этими словами леди Кокшо бросилась в объятия той, о которой даже никогда не знала. – Прошу, не надо плакать. Это того не стоит. Все давно закончилось. – Непонятно, кого она утешала в тот миг – невинную жертву бесчеловечности или себя в прошлом? Впрочем, это одно и то же. – Вас никто не тронет. Даю слово.

– Я дарую вам помилование, – без колебаний произнес Никлаус, не выдержав такой душераздирающей сцены. Пострадавшая уж точно не заслужила подобных терзаний. – Вы можете всегда рассчитывать на теплый прием с моей стороны. Но последнее слово остается за лордом Баратеоном.

– Да, вы непричастны к тем злополучным смертям, как и ваши дети, – констатировал Вильгельм, раздраженный тем фактом, что его практически загнали в ловушку. Он должен проявить милосердие, иначе окажется полнейшим мерзавцем в сравнении с сердобольной жертвой насилия и неожиданно расчувствовавшимся Цербером. – Что же, но моих братьев и мою мать зарезали, как свиней. Ни за что.

Задумавшись, лорд демонстративно фыркнул и, встав со стула, обошел Альму, задержавшись у входа в чертог.

– Хорошо. Я позволю вам поселиться в заброшенном замке предков и восстановить его. Я выделю вам необходимую сумму и людей. Земли Трантов будут конфискованы до тех пор, пока ваш сын не достигнет совершеннолетия. И докажет, что достоин титула.

Лев обнаружил своего товарища на одной из террас, выходящих прямо к морю. Как много воспоминаний связано у них с этим удивительным творением природы. Юные и несмышлёные ребятишки ассоциировали с ним много приятного и неприятного. С таинственным видом государь нарушил личное пространство растерянного солдата. Тот всеми фибрами души старался укротить бушевавшую внутри бурю, однако это и была самая сложная часть загадки. Привыкнув справляться со всем при помощи одной лишь грубой силы, он перестал воспринимать иные методы. Для нынешнего верховного правителя это не самое лучшее качество. Ему не хотелось этим делиться, но увиденное поразило настолько, что он лишился дара речи. Отполированный до блеска шлем поражал не только своими идеальными пропорциями, но и длинными ветвистыми рогами по обе стороны от изголовья.

Совсем как у его погибшего отца.

– Я подумывал навестить местных кузнецов. Работа пошла быстрее, стоило раскрыть личность заказчика.

Ошеломленный взгляд говорил красноречивее любых слов. За считанные секунды произведение искусства было тщательно осмотрено. Подавив желание немедленно опробовать его в деле, Сохатый принялся играть в вежливость и отказываться от столь щедрого и незаслуженного дара, что вызвало усмешку на устах венценосца. Протягивая обрадованному другу широко раскрытую ладонь, Клаус вовсе не планировал оказаться в медвежьих объятиях. Как много светлых эмоций. Трудно поверить в то, что недавно они готовы были разорвать друг друга на части.

– Испробуешь его, когда мы поедем навещать старых приятелей. – Заметив стоявшую в углу Лилит, генерал ухмыльнулся, после чего поспешил исчезнуть из поля зрения двоих влюбленных. – Не буду вам мешать.

Скрывшись в дверном проеме, монарх заторопился в собственные покои. Хотелось погрузиться в блаженные сновидения, не думая о грядущем. Проходя мимо комнаты в конце коридора, он умышленно замедлил шаг. Сердце бешено колотилось, норовя выпрыгнуть из груди. Хэйли пообещала, что больше не потревожит его сновидения, не превратит их в кошмары. И она сдержала слово. Неужели на то есть причина? Неужели она предрекла судьбоносную встречу с другой? Выдохнув, король набрался смелости и рискнул зайти без приглашения. Тишина, царившая в полумраке, угнетала. Немного лицемерно приходить сюда после убийства ее жениха. Может, она искренне любила этого недалекого шакала. Но тот взгляд глубоких миндалевидных глаз говорил совсем иное.

Анна переоделась: торжественный наряд сменился менее помпезной тканью. Черная материя придавала ее обладательнице несказанного очарования. На ее фоне темные короткие волосы не терялись, наоборот – она вся казалась воплощением падшего ангела. С необъяснимым трепетом он коснулся ее тонкого плеча, дрогнувшего от незаметного импульса, пробежавшего по коже. Какая же они все-таки странная пара, готовая мириться со зверским убийством. Осторожно отодвинув кресло, инициатор недавних похорон сел рядом, разглядывая ее уставшее лицо. Выразительные скулы, бесцветные губы, гибкая шея и потрясающий аромат, напоминающий о той чудесной зиме – таково воплощение земной красоты. И он – безглазый, изъеденный страшными шрамами ублюдок. Юношеская наивность и вера в лучшее рассеялись как дым на ветру. Осталась лишь поставленная цель, путь, ведущий к ней, и те, кто возникают на нем. Разве в таком сердце найдется место для любви?

– Траурное одеяние? Неужто ты скорбишь по своему неудавшемуся наречённому? – с желчным цинизмом осведомился Пастух, располагаясь на удобных подушках. Проще убедить кого-то в своей мерзкой натуре, чем раскрывать душу. – Что такое? Не с кем разделить постель?

– Как забавно и дико одновременно, – девушка слабо улыбнулась, растягивая уголки бледноватых губ. Следов тяжелой ночи, проведенной в скорби, не было. Разумеется, ведь она провела ее в раздумьях, как и владыка Беленора. – Я не могу испытывать ни злости, ни сожаления, ни жалости. Хотя должна, ибо ты отдал его на растерзание зверю. Но не буду лгать и говорить, что я любила его. – Не стоит утруждать себя, Ланнистер об этом знает. Вся расхваленная свадьба – это очередная интрига поганого Гектора, решившего прибрать к рукам больше домов Юго-Востока. – Кто-то считает тебя убийцей, а кто-то говорит – ты святой. И кто же ты на самом деле?

– Всего понемногу, – ответил сын Майкла, смущенный такого рода вопросом. Повязка на глазу мешала, он ненавидел ходить с ней и снимал в кровати при первом удобном случае. Но сейчас по неизвестной причине она невыносимо обжигала израненную плоть. Анна почувствовала это и потянулась к жгуту, но ее рука была перехвачена на половине пути. – Не надо. Это лишнее.

– Ты не пускаешь людей так глубоко, я знаю, – прошептала Лебедь. На ее гербе были две эти грациозные птицы, сражающиеся друг с другом. Одна белая, а другая – черная. Интересно, какая из них олицетворяет ее саму? Горячее дыхание опалило щеку, словно адское пламя. – Ты нарушил свою клятву. Помнишь об этом?

Он помнил. И горел желанием извиниться, упасть на колени и вымаливать прощение.

– Мне очень жаль, – влажный язык прочертил дорожку сначала к мочке уха, а потом к шее, задерживаясь на пульсирующей венке. Нестерпимо долгие прелюдии наконец-то закончились. Нежно коснувшись ее губ, он не ощутил протеста. Это не первый их поцелуй. И не последний.

– Тебе кажется, что, если ты сказал: «мне очень жаль», все ошибки и вся боль минувших лет могут быть перечеркнуты, стерты из памяти, что из старых ран уйдет весь яд? – обвив крепкую шею руками, леди Сванн прижалась к теплой мужской груди. Их сердца бились в унисон. Не в первый раз. – Кто бы мог подумать. Прошло три года.

Изящные пальцы попытались как можно аккуратнее стянуть сковывающую его повязку. Изуродованная часть кожи не смутила ее, однако Клаус, будто обжегшись, резко отпрянул назад и отвернулся.