– Какой приятный сюрприз в начале дня, – пробормотал Скотт, ощупывая вытянутую морду и ощущая влажный язык. Удобно расположившись под старым дубом, ветеран упивался осенним утром и прислушивался к пению птиц. – Вы не говорили о скором визите, Ваша милость. Следует ли мне расценивать это как дурное предвестие? Я не уплатил налоги? Вы же знаете, что моя крепость отстраивается заново и все золотые уходят исключительно на нее, – с трудом сдерживая смех, воин указал на небольшой бастион. Добровольцы неустанно трудились, надеясь вернуть его в первоначальный вид. – Радует, что хотя бы слепые, калеки и вороны вернулись обратно.

– Вороны? – переспросила озадаченная дочь Лукаса, натягивая поводья и озираясь в поисках гнусных птиц. Ей не нравились эти падальщики – они приносили недобрые вести. – Почему вы радуетесь их возвращению?

– Мы с ними понимаем друг друга, – пожав плечами, слепец поднял голову к солнцу. В такие периоды хотелось просто лежать и размышлять о насущном. Прислонившись к мощному стволу, сентиментальный лорд усмехнулся краешком губ. – Прилетают в сумерках и сидят на ветвях единственного дерева, находящегося в стенах цитадели. Всю ночь. Их сотни. Покрывают дерево черной листвой. И так уже сотню лет. Почему – никто не знает. Что-то привлекает их.

Замолчав на мгновение, он рассмеялся.

– Не придавайте этому серьезного значения. Я привык к непониманию. Лучше ответьте, получали ли вы письма от ваших детей?

– Только от Ребекки. Недавно у нее возникли какие-то трудности, но она не вдается в подробности. Остальные пока не писали, – с заметным сожалением призналась Эстер и успокоила норовистую кобылку, принявшуюся взрыхлять почву копытами. – У них может не быть возможности. Кол отправился освобождать Львиный Утес. И вряд ли думает обо мне. Клаус – на опасном задании вместе с Баратеоном. А Элайджа и вовсе погрузился в свой титул десницы.

– Не переживайте, это вполне естественно, – Блэквуд нащупал трость и приподнялся с мягкой травы, еще не успевшей пожелтеть. – Мои сыновья тоже огорчили свою мать. Она-то искренне верила, что будет получать сообщения почти каждый день. Я – реалист. К тому же, помню себя в годы той бедственной войны. Матери я не писал. Ни разу. А когда вернулся домой, то узнал, что она умерла от болезни.

Вздохнув, он перенёс вес своего тела на медный набалдашник.

– Ладно, отпустим прошлое. Ведь изменить ничего нельзя. Но я все хотел спросить – куда вы направляетесь?

– Брат поручил мне съездить к нашему вассалу – Корнелию Мутону. Вы знаете его. – При этом имени Скотт заметно поморщился и фыркнул. Высшая форма неприязни. – Подагрик. Мой отец часто посылал ему запросы о помощи, но он не отправил нам ни единого солдата. Заперся в четырех стенах и отсиживался. Тем не менее, вчера он все же ответил и попросил кого-нибудь приехать к нему для переговоров.

– Он такой же подагрик, как и я, – непреклонным тоном заявил хозяин разрушенного Вестника, похлопывая себя тростью по здоровым ногам. – Что же, раз трусливый пес жаждет договориться с новой властью, то пускай. Вы, в свою очередь, потребуйте у него корабли. В них недостатка у него нет. Разведчики донесли о том, что недавно к нему в порт заходило судно без опознавательных знаков. Будьте осторожнее.

Королева несказанно удивилась, однако кивнула в знак согласия и попрощалась со старым другом. Ей пришлось оставить собаку у него, поскольку старушка вряд ли бы осилила такой долгий путь. Впрочем, мужчина настоял на сопровождении для жены павшего монарха. Таким образом к ней присоединился юный Орион, пользующийся гостеприимством четы и помогавший им отстраивать дом. В дороге они беседовали о предстоящих переменах. Если Никлаус займет престол, то мир воцарится в стране. Вне всяких сомнений, он станет одним из лучших правителей.

Красный Пруд – замок с четырьмя полукруглыми башнями, расположенный на высоком холме близ моря и реки. Идеальное местоположение позволяло сдерживать натиск многотысячных армий. Мрачная атмосфера, царившая снаружи, напоминала об убежище одиночки. В действительности мало кто видел лорда Пруда во плоти.

Сама леди Талли видела его лишь однажды, будучи десятилетней девочкой. На пиру в честь двенадцатых именин наследника Речной Мели он постоянно оглядывался и настороженно прислушивался к разговорам рядом сидящих. По всей видимости, уже тогда болезнь давала о себе знать, постепенно превращая его в нервного затворника с навязчивой паранойей. А в детстве они с ныне покойным Лукасом были лучшими друзьями. Впоследствии связь исчезла. Один зажил счастливой семейной жизнью, а второй не выходил на свет больше четверти века. Неизвестно, сколько у него детей, и есть ли они вообще. Ей предстояло с нуля познакомиться с будущим союзником или врагом – зависит от обстоятельств.

Деревянные ворота, преграждающие вход в неприветливое укрепление, открылись с протяжным скрипом. Четверо пеших гвардейцев вызвались проводить гостей в зал. Обстановка внутри ничем не отличалась от тех разграбленных поселков на окраине: безлюдная площадь, окруженная убогими хижинами, заросла травой, на прилавках в рыночных рядах лежала прогнившая рыба, источавшая соответствующий аромат. А знаменитый пруд, в честь которого и назвали твердыню, завалили отходами; вода в нем превратилась в мутную зеленую жижу. Отвратительное зрелище. Проехав мимо, женщина ужаснулась количеству бедняков, валяющихся под стенами и стонущих от неизлечимых ран. Оставив лошадей в жалком подобии конюшни, посетители пошли следом за услужливыми слугами.

Их провели в круглое помещение, отдаленно напоминающее тронный зал в столице. В самом центре, на широком помосте, стояло дубовое кресло с платформой для ног. Человек, восседавший на этой конструкции, был подобен равнодушному монументу. Вцепившись морщинистыми руками в подлокотники, мужчина с интересом склонил дрожащую голову набок. Маленькие черные глаза перебегали с одного постороннего на другого. Темные волосы, тронутые сединой, были аккуратно зачесаны назад. Этот господин явно больше следил за собой, нежели за своими владениями. Массируя обе ноги, старик не отрывал взгляда от черт лица дочери единственного близкого друга. Внезапно он узнал эти до боли знакомые скулы, этот упрямый подбородок и слабую улыбку. Воспоминания о былом стали причиной скупой слезинки.

– Я полагаю, нам нет смысла играть в вежливость и понапрасну расточать похвалу? – осведомился Корнелий, моментально пришедший в себя и вернувшийся к холодной линии поведения. – Ваш отец неоднократно просил у меня поддержки, когда сбежал из захваченного бастиона. Как вы догадались, он ее не получил. И я не буду изливать вам душу, говоря, что жалею о своем поступке. Это не так.

– А я не буду лгать вам и говорить, что ваши слова что-то изменят или решат, – Эстер перебила старика, явно переходящего границы дозволенного. – Вы давали клятвы. И нарушили их, не имея веских оснований. Дальнейшие ваши оправдания приберегите для моего сына. Короля.

– Да, я слышал о вашем мальчике, – сдержанно кивнул Мутон, при этом касаясь рубца на щеке. Дурная привычка. – Великолепный фехтовальщик, умелый командир и наш освободитель, не так ли?

На мгновение воцарилась гробовая тишина, нарушаемая покашливанием говорившего.

– Так непривычно. Вы сказали, что прибыли ко мне по просьбе Хранителя Речных Земель, а я все не могу смириться с мыслью, что им ныне является Мейсон, а не Лукас. – Странная улыбка мелькнула, но сразу пропала. – И кто бы мог представить такой поворот событий. Невероятно.

– Милорд, я приехала ради обсуждения нашего с вами дальнейшего сосуществования на этих землях, – вежливо, но вместе с тем решительно напомнила дочь Рыбы. – Если вы будете отнимать мое время, то я попросту вернусь домой и скажу брату об итогах нашей беседы.

Корнелий прищурился, намереваясь распознать уловку, но встретил уверенный взгляд.

– Надеюсь, вы пригласили меня для заключения перемирия. Ради него вам придется пожертвовать кораблями из вашего личного флота на нужды всех подразделений армии Альянса. Я знаю, что они у вас есть. Недавно к вам зашло одно судно без флагов. Как вы объясните это?