— Конечно, быть факихом — законоведом — тоже неплохо, но бывают такие обстоятельства, когда тебе не помогут ни законоведение, ни, — тут он невольно оглянулся, — предания о пророке, и только медицина спасет тебя всегда. Даже от нужды. И конечно же, один врач полезнее десятка проповедников. — Масихи рассмеялся. — Хотите, расскажу историю, как известный врач ар-Рази вылечил отца нынешнего эмира от паралича?

И стал рассказывать:

— Эмир Мансур ибн-Нух был нервным человеком. Часто у него тряслись ноги и руки, и однажды с ним случился паралич. Отнялись обе ноги. Хочет встать эмир, а ноги не слушаются. А чтобы верхом или из комнаты в комнату перейти самому — об этом он и не думал уже. Врачи долго лечили его, но эмиру становилось все хуже. И тогда послали за ар-Рази. Тот долго отказывался. Попробуй-ка вылечи запущенный паралич. Дело кончилось тем, что врачу связали руки, втащили его в лодку, перевезли через Амударью и силой привели во дворец. Так ар-Рази пришлось взяться за лечение. Лечил он усердно, перепробовал все средства, но облегчения не наступало. Тогда он решил испытать последнее лекарство. Он знал, что эмир человек нервный и паралич наступил от сильного расстройства. И вот ар-Рази сказал эмиру: «Завтра я применю другое лечение, но ради этого лечения придется тебе потерять коня и мула». А это были самые быстрые в Бухаре животные. Дали ему коня и мула, запрягли их. И приказал он своему гуляму держать животных у дверей бани. А сам с помощью слуг повел эмира из дворца в ту баню. Кругом сады, павлины бродят между деревьев. Эмир идет и плачет — неужели ему так и не придется выйти самому в Мулийан. Врач посадил эмира посреди бани, велел слугам уйти. Затем облил эмира несколько раз теплой водой, дал микстуру, которая придает суставам силу. Снова посадил на скамью, вышел оделся, вернулся к эмиру и стал его ругать самыми страшными словами. «Ах ты такой-сякой, это ты приказал, чтобы меня связали и силой привезли. Это из-за твоих паршивых ног меня казнит палач. Если я за это сам не отниму у тебя жизнь, я не ар-Рази!» Эмир очень рассердился, он даже привстал, забыв о своем параличе. Ap-Рази вытащил кривой нож и принялся ругать эмира снова. Эмир, перепуганный, разгневанный, поднялся совсем и стал отступать назад. Тут ар-Рази засмеялся, выбежал из бани, вскочил на коня, гулям — на мула, и они помчались изо всех сил к Амударье. Там они переправились через реку и долго нигде не останавливались. А потом ар-Рази послал объясняющее письмо.

— А эмир? — спросил Хусайн. — Он снова стал здоровым?

— Конечно. В тот момент, когда ар-Рази выбежал из бани, эмир потерял сознание. Потом он пришел в себя, вышел из бани, позвал слуг и спросил: «Где врач?» — «Разве ты сам его не отпустил? — удивились слуги. — Врач сел на коня, гулям на мула, и они ускакали». Эмир все понял. Он устроил большой прием. Все радовались, раздавали милостыню. А врачу эмир послал коня со снаряжением, дорогое платье, чалму, оружие, гуляма и невольницу. Этот почетный дар он отправил с именитым человеком.

Над историей, которую рассказал Масихи, все долго смеялись.

Потом Масихи и отец о чем-то долго шептались.

На другой вечер Масихи не пришел в гости.

— Уехал, — сказал отец. — Я договорился со знакомым торговцем, тот дал ему коня, верных провожатых, и рано утром Масихи уехал в Хорезм. — Отец протянул книгу Хусайну. — А это он просил передать тебе. Он сказал, чтобы ты обязательно посмотрел эту книгу.

Книга называлась «Теоретическая и практическая медицина». Ее написал известный врач и ученый Фараби. Хусайн слышал о Фараби, но впервые держал его книгу.

Однажды утром к дому Хусаина подъехали два всадника и приказали Абдаллаху ибн-Сине срочно прибыть в диван.

— Не обойтись без меня, — сказал отец.

Он надел новую чалму, отряхнул халат и вышел.

Часа через четыре, ко времени третьей молитвы, когда солнце заметно стало клониться к западу, отец вернулся.

— Тебя не спрашивали про Масихи? — сказал Хусайн.

— Не спрашивали, хотя они его ищут. Бугра-хан болен, и они надеются призвать Масихи для лечения.

— Зачем же они вызывали тебя? — спросила Ситора.

— Старая история. Я не успел собрать налог в казну эмира, теперь я должен собрать для Бугра-хана. Мне еще не так трудно. А каково тем, которые сдали деньги за будущий урожай эмиру, а теперь должны сдать снова Бугра-хану?

— Должно быть, и у Бугра-хана плохи дела, если он так торопится. Урожай ведь собран еще не весь, — вздохнул Натили. — Может быть, аллах поможет вернуться нашему эмиру.

— Я уже вчера знала, что Бугра-хан болен, — сказала Ситора. — Ходят слухи, что он заболел от нашего климата и от каких-то плодов, которые не привык есть. Говорят, он скоро уйдет из Бухары.

— Если бы это было так! — обрадовался Натили.

— В любом случае торопиться с налогом не стоит, — сказала Ситора. — Лучше ты на несколько дней скройся. А если будут спрашивать, мы скажем — собирает налоги.

Ситора была права.

Уже несут на паланкине — крытых носилках — больного Бугра-хана его воины. И складывают они свои палатки. Туча пыли уходит вдаль, в сторону Самарканда.

А потом началась охота. Бухарские жители ловили на улицах отставших воинов Бугра-хана, стаскивали их с коней.

— Ты у меня коня отнял? Отнял! — кричал незнакомый старик на улице. — Теперь я у тебя отниму. Ты меня грабил? Грабил! Теперь я заберу у тебя оружие.

— На дороге обоз Бугра-хана с разным добром, с одеждой и утварью застрял! — кричали люди. — Догоним, отнимем!

И сразу собрался отряд человек в тридцать торговцев, ремесленников и мелких чиновников. Все они схватили оружие и помчались к обозу.

А через несколько дней, семнадцатого августа 992 года эмир Нух ибн-Мансур с почетом въехал в Бухару.

— Может быть, твой отец — главный человек, который помог эмиру в этой победе, — сказал Натили. — Если бы отец не отправил Масихи, тот остался бы в Бухаре и, как знать, вдруг вылечил бы Бугра-хана. И тогда Бугра-хан не ушел бы со своим войском, а эмир — да продлит аллах счастливые дни его жизни — скитался бы по городам.

Отец вернулся вслед за войсками эмира. Он прятался в Рамитане у верных людей. Хотя его никто не искал. Видимо, Бугра-хану стало так плохо, что он уже забыл о налогах.

И точно, через несколько недель Бугра-хан умер.

— Теперь, когда в ваш дом вернулся покой, я должен покинуть вас, — сказал Натили.

— А кто же станет руководить обучением Махмуда? — отговаривал Абдаллах.

Но Натили решил твердо.

— Меня зовут в Гургандж, у моего родственника много детей, и их требуется учить.

Это была правда. Натили написал родственнику, тот приглашал его. Рано утром Натили уехал из Бухары.

— Кем ты хочешь стать? — спрашивал Абу Сахл Масихи у Хусайна. Он не подозревал, что уже тогда Хусайн задумывался над этим вопросом.

Знания приносят мало пользы — вот что открыл внезапно Хусайн!

Несколько лет он читал книги с утра до вечера, отрываясь лишь для обязательных молитв-намазов да для еды. Ночами он продолжал изучать эти книги, и даже во сне к нему приходили решения неясных проблем. И вдруг один короткий вопрос остановил его: «Для чего?»

Он знал чванливого законоведа — факиха. Факих изо всех сил показывал «глубину своих знаний». Но мир от этого лучше не становился. Даже законы нарушали по-прежнему.

А что толку, если знаешь, например, коран наизусть. Или теоремы Эвклида. Или даже логику. Люди поступают не по законам логики, а как им захочется в данную минуту.

От простого крестьянина, выращивающего хлеб, от ремесленника, шьющего сапоги, было больше пользы, чем от набитой знаниями головы факиха.

«Я тоже могу стать факихом, — думал Хусайн. — Могу стать даже важным чиновником, как мой отец. А могу и не стать. Зачем, для чего мне это нужно?»

Во всей жизни людей Хусайн увидел страшное несоответствие. «Зачем живет человек? — думал, мучаясь ночами, Хусайн. — Неужели, чтобы умереть? Зачем же он тогда радуется и страдает? Зачем ученый всю жизнь тратит на знания, наконец набирает этих знаний достаточно и тут же умирает? Неужели он всю жизнь искал знания, чтобы унести их в могилу? Для чего живу я сам? Главная жизнь моя будет в загробном мире — так учат богословы. Значит, сейчас я живу неглавной жизнью?»