— Тише, дорогая, скоро тебе станет еще лучше, — Нинурта стал расстегивать пуговицы ее рубашки, и когда ему это надоело, он просто вырвал остальные с корнем, дернув край ткани в сторону. — Совершенство… — он оглядел ее небольшую упругую грудь, не облаченную в бюстгальтер, и заключил ее в в ладони.
Когда взгляд Ривки расфокусировался, она засучила ногами, не в силах сдерживать скручивающиеся в спираль под действием наркотиков мышцы. Она попыталась произнести хоть слово, но с губ ее сорвалось только невнятное блеянье, словно она была младенцем, пытавшимся что-то сказать, но не знающим языка. Нинурта поднял ее на руки, чтобы отнести в спальню, а Ривка, точно сумасшедшая, гладила сверкающие в пламени камина золотые одежды наследника престола Нибиру, поддаваясь странному сну, где ее ладони стали настолько чувствительными, что с губ сорвался бесконтрольный стон.
Нинурта уложил ее в постель и избавил от форменных сапог и узких штанов. Ривка едва держала глаза открытыми, но видела обнаженное тело нибируанского бога, его блестящие, словно намасленные мускулы груди и рук. Может, изможденный наркотиком разум видел все иначе. Нинурта будто бы источал золотое сияние, а всё остальное подернулось дымкой и стало мутным, серым и скучным. Ривка видела только его — совершенного мужчину, господина, готовая исполнять любые его приказы. Улыбка, озарившая ее лицо, вызвала ответную. Словно умирая от жажды, она потянулась за его шероховатой ладонью, желая вдохнуть запах кожи, в ее воображении казавшийся ароматом лаванды, которым она не могла надышаться. Где-то в глубине подсознания все же появлялся маячок здравомыслия, кричащий о том, что происходящее неправильно, что она не должна так легко поддаваться на его манипуляции. Но тело требовало иного. Ноги против воли обвились вокруг крепкого мужского торса, и она приподнялась за долгожданным поцелуем. Его губы оказались болезненно требовательными, а руки — сильными, грубыми, сжимающими её бедра в тиски. Нинурта усадил её на себя, войдя резко и глубоко; он зарычал от удовольствия, словно лев, наслаждающийся мгновением смерти столь желанной жертвы. Без сомнения, его страсть была лишь желанием досадить наконец-то попавшей в его власть неприступной женщине, способной ответить на его ласки только под влиянием наркотиков. Он поддерживал ее голову, потому что Ривка была не в силах держать ее самостоятельно. Ривка не была безвольной, она двигалась на нём, не сбавляя ритма, и Нинурта только гортанно, низко стонал и гримасничал, едва сдерживая нарастающее возбуждение.
Он резко опрокинул Ривку на спину, остановив у самой разрядки. Повременив, прежде чем продолжить, он покрыл ее живот поцелуями, вызывая тихие стоны. Налет грубости и желания обладать будто бы спал с него, и Нинурта теперь стал двигаться медленно, оттягивая финал.
— Тебе хорошо со мной? — шептал он на ухо, получая в ответ лишь бессвязное бормотание. — Неужели ты можешь выбрать преступника и сына бастарда взамен наследнику трона?
Его пальцы, точно обжигая огнем, приближали и ее к оргазму — яркому, необъяснимому, болезненному для обоих, так как мышцы Ривки сокращались слишком крепко, мучительно сладко, принося боль и наслаждение обезумевшему разуму.
Наркотический дурман спал с последним стоном, словно по волшебству, оставив лишь легкое головокружение и осознание того, что Нинурта все же воспользовался властью над ней. Он устало и сыто развалился на простынях, подтянув к себе резко побледневшую Ривку. Она постаралась взять себя в руки, понимая, что ее цели гораздо выше испытанного унижения, однако чувствовала себя поруганной. Нинурта ожидал ощутить волну отчуждения и ненависти, но неожиданно она оказалась сверху с коварной улыбкой, глаза ее все еще будто бы горели жаждой, а ладонь медленно опускалась ниже по его животу.
— Либо ты собралась меня убить, либо ты сошла с ума, женщина, — он держал ее лицо в ладонях с улыбкой на губах. — Или гены Инанны всё же побеждают твой разум перед искушением?
— Удивлены, мой господин? — промурлыкала она, потянувшись за поцелуем, но только прикусила его губу. — Энлиль лишил меня мужа на долгие семь лет…
— Твое коварство очевидно, — не осуждая, заметил он; его ноздри затрепетали, и Нинурта, тяжело выдохнув, понимая, что поддается манипуляциям ее ловких рук, притянул Ривку к себе, жадно впиваясь в ее губы поцелуем…
***
Ривка проснулась в одиночестве, все еще ощущая непривычный запах мужчины, которого она ненавидела всей душой. Камин не горел, а за окном светило яркое утреннее солнце. Не было ни единого дня, чтобы Ривка презирала себя сильнее, чем сейчас. Оттягивая момент близости с Нинуртой, она обязана была рано или поздно дать ему то, что он хотел. Вместо того, чтобы встать, одеться и уйти, она накрылась с головой отвратительной на ощупь шелковой простынёй. Нужно было найти в себе силы держаться, но Ривка не могла пошевелиться, замерла, словно изваяние, расфокусированным взглядом глядя сквозь пространство. В отсутствии Нинурты она могла позволить себе слезы, такую недолгую слабость, однако когда дверь открылась, притворилась спящей, незаметно смахнув слезу из уголка глаза.
Когда ладонь Нинурты коснулась ее скулы, призывая к пробуждению, она едва сдержала желание, чтобы ударить его наотмашь по лицу. Нибируанцы не знали законов, кроме собственных, и царские особы имели право брать все, что захотят. Ривка распахнула глаза, не в силах больше выдерживать пытку его прикосновений.
— Просыпайся, Ребекка, у нас гости, — прошептал он, коснувшись мягким поцелуем ее виска, и она на миг сощурилась, не понимая, кто мог прийти в его покои в столь ранний час.
Он отстранился, и взгляд её не сразу нашел незнакомого изможденного мужчину в изношенной одежде из мешковины, длинными до пояса грязными спутанными лохмами и такой же длины неровной бородой.
— Вы бы его хоть отмыли, прежде чем тащить сюда, — Нинурта сморщился от зловония, ощущаемого даже в другом конце комнаты.
— Будет сделано, ваша светлость, — на одной ноте ответил один из стражей, направивших в сторону, несомненно, пленника лазерное оружие. — На колени перед наследником Нибиру! — рявкнул он и грубо толкнул оборванца в наручниках на пол.
Ривка, приняв сидячее положение, подтянула простынь, ощутив волну ужаса, когда потихоньку до нее стал доходить очевидный факт того, что перед ней находится Александр в таком плачевном состоянии, что ей хотелось взвыть от ужаса.
— Ал… — но Ривка потеряла дар речи, словно выключили звук ее голоса; Нинурта воспользовался своими способностями, чтобы заткнуть ее и обездвижить.
— Посмотри на нас, Мардук! Подними взгляд, — приказал он. — Твоя красивая жена оказалась еще и умной, избрав путь наложницы, а не рабыни. Посмотри, как она прекрасна, и как хорошо жила все эти годы!
Александр, словно умалишенный, скреб грязными почерневшими ногтями пол, словно пытаясь собрать с него утекающую сквозь пальцы воду, но не смел поднять голову, понимая, что увидит. И когда он все же это сделал, сердце Ривки дрогнуло и рассыпалось на тысячи осколков от сковавшей ее жалости. Нинурта с насмешкой и высокомерием смотрел на кузена, в чьих тонких, грязных до черноты руках — словно кости обтянули жвачкой — и исхудавшем лице с ввалившимися щеками едва ли узнавался прежний Великий Анкиа — мудрец и властитель Земли.
Семь долгих лет Ривка не видела своего мужа, семь долгих лет засыпала в холодной постели. Но ее постель и вполовину не была так холодна, как чудовищные тяготы, что легли на плечи не заслужившего такой участи Александра. Она хорошо питалась и в особенно одинокие ночи падала в объятия Бена, жалуясь на жестокость судьбы. А Александр… Для него эти семь бесконечных лет были полны страданий, голода и одиночества. Ривка знала, что он был заточен в глубокой каменной яме всего лишь десяти метров в квадрате — это рассказал ей Нинурта еще несколько лет назад. Но узреть воочию, что сделали с ним эти годы, оказалось невыносимо.
И она, обнаженная, находилась в постели его ненавистного кузена. Единственной целью появления Мардука в этой комнате было сломать его, раздавить, точно сапог — таракана, окончательно уничтожив его волю к жизни. В его глазах — единственным, что оставалось неизменным — будто бы не проступало узнавания. Он смотрел на ошеломленную и готовую упасть в обморок Ривку прямо, но равнодушно. Быть может, годы заточения свели его с ума, и разуму его потребуется много времени, чтобы прийти в норму. Казалось, он не понимает, что видит перед собой, но Ривка знала этот тяжелый взгляд, читала даже сквозь очевидное безумие.
