Единственное, с чем едва ли могла согласиться матушка - разгульный образ жизни Ривки. После окончания факультета компьютерных технологий университета Сити в Лондоне из заучки она внезапно превратилась в заядлую тусовщицу, что в особенности усугубил переезд из Лондона в Израиль. В Лондоне все еще оставался отец, признанный художник-авангардист с затянувшимся кризисом среднего возраста, заставляющим его молодиться и падать в объятия юных поклонниц его глубокого творчества. Полагая, что Ривке будет лучше вдали от такого отца, Яэль перевезла ее на свою Родину. Ривка, шутя, говорила матери, что на нее повлияла дурная отцовская кровь. На что Яэль отвечала, чтобы та не говорила ерунды. Конечно, матушка вряд ли догадывалась и о половине подобных приключений, все еще полагаясь на ее благоразумие.

- Йом тов, Эрез! - задорно поприветствовала Ривка соседа-гея, расплывшегося в улыбке; его черная болонка Бушон весело залаял, обнюхав ноги соседки, и потребовал внимания.

- Йом тов! - отозвался Эрез, наблюдая за невероятным счастьем Бушона, попавшего в круговорот рук Ривки и активно размахивающего хвостом, точно знаменем победы. - Кажется, выходя из квартиры, я видел твою матушку…

В глазах Ривки отразился испуг, быстро попрощавшись с Бушоном и Эрезем, она взлетела вверх по лестнице на последний этаж, попутно вспоминая, не оставила ли в квартире чего лишнего. К примеру, в прошлый раз это была полупустая бутылка джина, которую зоркий глаз матери выловил прямо возле кровати. Яэль могла нагрянуть к дочери в любой момент, и, учитывая строгие порядки еврейской семьи, Ривка не могла отказать ей в визите или не дать дубликат ключа, которым та пользовалась, не предупреждая о предстоящем визите.

Яэль ожидала дочь, сидя на диване в скованной, напряженной позе - на плотно сомкнутых коленях стояла синяя сумочка, наманикюренные пальцы возлежали на ручке.

- Почему ты не позвонила, мама? - вместо приветствия спросила Ривка, уже предвкушая сцену, которая вот-вот должна будет разыграться.

- И тебе добрый день, - ничуть не смутившись, бросила Яэль и потянулась к чашке чая, стоявшей на журнальном столике. - И как Эйлат?

Ривка немного оскорбленно поджала губы, бросила дорожную сумку на пол и отправилась на прилегающую кухню, чтобы остудить напряжение и налить стакан воды.

- Ты снова проверяла траты по моей кредитке? - уже более спокойно заметила она. - Рейчел пригласила погулять по Эйлату. Ты же знаешь, что после ее переезда мы стали редко видеться.

- И поэтому ты спустила пять тысяч шекелей на ночь в Хилтоне? - на лице Яэль не дрогнул ни один мускул; она отпила чаю и бесшумно поставила чашку на блюдце.

- Это не самый дорогой отель, мама. Рейчел предложила переночевать у нее, но ты же знаешь, что я люблю просыпаться одна. Не хотела тревожить ее, - вспомнив рвотные позывы подруги прямо за столом в последнем клубе, Ривка едва удержалась от того, чтобы поморщиться.

Яэль поднялась с дивана и, сунув ноги в туфли на невысоком каблуке, отправилась к двери.

- Это что, все, что ты хотела сказать и услышать? - удивленно изогнув бровь, спросила Ривка, подходя ближе.

Яэль одарила ее строгим взглядом, подобно взгляду медузы Горгоны, превращающим любое живое существо в камень.

- Ты знаешь, как я волнуюсь, когда ты ездишь далеко на машине, учитывая то, как ты водишь.

Ривка немного расслабилась и выкинула из головы пустые подозрения, хотя прекрасно понимала, что мать просто многого недоговаривает.

- Со мной никогда ничего не случалось, мама. Ты же знаешь, я профи, - одарив Яэль улыбкой, Ривка доверительно взяла ее за плечи. - Сегодня, как обычно, в семь?

- Да, но ужин будет не дома, Раубфогели пригласили нас к себе. Они, как ты помнишь, чуть более религиозны, чем мы, так что, будь добра, надень что-то закрытое.

- Да, мама, - как всегда согласилась Ривка и доброжелательно улыбнулась.

И хотя мать не была ярой приверженкой иудаизма, не соблюдала многих постулатов и даже могла работать в шабат, положение в обществе иной раз заставляло ее мириться с некоторыми аспектами влияния церкви на другие семьи, в особенности, если это было как-то связано с бизнесом. Она, как и многие люди ее круга, поддерживала местную Синагогу, возможно, тем самым замаливая какие-то прошлые грехи. Ривка, выросшая в Англии, хоть и не была протестанткой, но и к иудаизму имела весьма опосредованное отношение и не углублялась в тему религии. Только лишь в шабат в последние два года жизни в Израиле она исправно ужинала с семьей - мамой, тетей, изредка с ее детьми и дедушкой, который, к слову, и был зачинателем помощи Синагоге.

- А какое отношение к Раубфогелям имею я, мама?

- Ребекка, это просто ужин, - уже чуть натянуто произнесла Яэль, использовав англоязычное имя дочери для усиления эффекта сказанного. - Более того, там будут Коэны, а у них неженатый сын примерно твоего возраста. Возможно, я тебе уже говорила.

- Что-то не припоминаю.

Семейства как обычно занимаются сватовством, а родители и рады приводить детей на ознакомительные ужины, авось из этого что-то получится. Ривка была на таком “сватовском” ужине лишь единожды, пару лет назад, ее точно так же привели на знакомство с мужчиной в одну семью, когда она с матерью только переехала в Израиль. Еще тогда она не ощущала ни спокойствия, ни дружелюбия, которые, как самозабвенно рекламировала ей мать, должны были царить за столом, а сидела с выпрямленной спиной, точно проглотив весло, и то и дело таращилась на седые кучеряшки пейсов старого раввина на портрете в гостиной. Впрочем, мужчина, с которым ее пытались свести, и сам не обратил на нее особого внимания, и это даже в какой-то степени задело Ривку, уверенную в себе на все сто процентов. Тогда знакомство с родиной ее предков немного ошарашило и даже оттолкнуло, однако позднее Ривка осознала, что Израиль, в особенности, туристический и современный Тель-Авив, подходит ее стилю жизни.

Через неделю в городе снова будет гей-парад, а это значит, что в страну съедется четверть всего голубого населения Европы. Начнутся неуемные тусовки на пляжах, размахивания радужными флагами и свободная любовь! (Между представителями нетрадиционной ориентации, конечно). Местная современная молодежь ничуть не чурается геев и плавно вливается в их веселье, заводя новых друзей и бесконечно танцуя на песке под звуки зажигательного техно. Ривка улыбнулась, представив, как сосед достает из чехла запылившийся костюм ангелочка, в котором щеголял на параде в прошлом году.

- Тебя что-то развеселило? - напоследок спросила Яэль, заметив глуповатую улыбку дочери, уже стоя на пороге.

- Нет, мама, просто у меня хорошее настроение.

Распрощавшись с ней, Ривка с огорчением заглянула в пустой холодильник и с некоторой грустью бросила в чашку пакетик липтона, решив, что наестся на ужине у Раубфогелей. Вообще эта семья, насколько она помнила со встречи пару месяцев назад, с сомнением относилась к появлению у них гостей, которые не соблюдали и простейших правил иудаизма, и Ривка смиренно терпела и улыбалась, понимая, что таков уклад страны, в которой она теперь живет, и изо всех сил старалась выглядеть достойно - в их понимании, конечно.

Она воцапнула Бену, пожаловавшись на предстоящее действо, и получила от него клятвенное обещание забрать ее с ужина, как только появится возможность сбежать с собственного. Завалившись под кондиционер в одном только спортивном лифе и шортах, она вскрыла банку фисташкового мороженого и без особого интереса пощелкала по каналам, зацепив новости об очередном конфликте с палестинцами. Ощутив уныние, она переключила на английский канал и с удовольствием глянула пару серий небезызвестного юмористического сериала “Fawlty Towers”, снятого аж в далеких восьмидесятых годах.

Зайдя в гардеробную, уместившуюся в ее небольшой студии на Хаяркон, с панорамным окном, выходящим на море, она, как всегда, провела минут двадцать, выбирая наиболее подходящий наряд. На часах было уже около шести, и Ривка поторопилась вызвать такси, воспользовавшись соответствующим приложением. Уже в шесть двадцать пять она вышла из квартиры, не забыв заглянуть в зеркало на первом этаже, дабы убедиться в завершенности образа.