— Что с ней, почему она использовала Круцио? — снова повторила Эвелин, словно то, что произошло — было кошмаром бессонной ночи, а не реальным событием.
Сложно поверить, что в стенах Хогвартса могло произойти подобное…
— Вчера я присутствовал при её допросе, — серьезное выражение лица делало Абрахаса старше и в нем прослеживались благородные корни. Холодный взгляд мог бы посоперничать с искусными масками Тома Риддла. — Похоже, что она была в полной растерянности, Эвелин. Она сама не поняла, как это произошло…
— Так ей все и поверили…
Детская вредность, сквозящая в каждой её фразе, была понятна, но Абрахас пришел сюда за тем, чтобы как-то смягчить ситуацию:
— Это действительно было похоже на правду…
— Или на сожаление от содеянного, — не унималась Уилкис, начиная злиться от того, что её друг склоняется к жалости к её мучительнице, а не к ней самой, получившей Круциатусом в грудь от разъяренной Друэллы. — Мисс Адамс — и та на стороне Розир, да еще и ты! Абрахас, я не понимаю, почему все ей соболезнуют. Полчаса назад Слагхорн заходил, вы все говорите одно и то же, как по шаблону! Меня это раздражает, да как такое вообще возможно? Она совершила преступление, так пускай сама и отвечает! – взбеленилась Иви. — А обо мне вообще кто-нибудь подумал?
Абрахас смиренно выслушал гневную тираду, и только после того, как поток слов прекратился, он осторожно положил ладонь на покрывало, где по идее должна была быть рука Иви. Он не ошибся, Эвелин вздрогнула и посмотрела на него.
— Прости, Иви…
Она вылупила на него глаза, пытаясь понять, к чему отнести фразу.
— За… за что?
— За то, что не подумал о твоих чувствах, — Абрахас крепче сжал её руку, лежащую под слоем двух одеял; он действительно сожалел, но его внезапное признание заставило Эвелин поежиться не то от холода, вызванного ознобом, не то от его искренних слов. — Я не хотел причинить тебе боль своими словами. Весь Хогвартс встал с ног на голову, и я вместе с ним, — он повинно опустил голову. — Сложно разобраться в такой ситуации…
Как реагировать на его слова? Что говорить? С тех пор, как они нашли общий язык Эвелин видела в Абрахасе доброго и отзывчивого парня, друга, который пошел наперекор Слизерину и поддерживал её своей компанией. Он совсем не похож на отпрыска аристократичного семейства, словно чувство справедливости, заложенное в нем — не было воспитанно отцом и матерью. Или же французы так сильно отличаются от британцев, неужели в их семьях порядки куда более миролюбивы? Читая заметки в “Ежедневном пророке” и разглядывая фотографии Абрахаса в кругу семьи, Эвелин просто не узнавала друга, словно на газетных снимках и вовсе был не он, а близнец в консервативной одежде аристократов с холодным взглядом и гордой осанкой. Неужели он может так четко чувствовать грань между деловой жизнью и друзьями? Словно подменили…
— Всё равно директор не вправе утаивать произошедшее от моих родителей.
После секундного молчания Абрахас задумчиво потер виски, размышляя, повергнут ли Эвелин его следующие слова в еще большую ярость:
— В министерство заявят только после разговора с родителями, когда они должны прибыть? — спросил он.
— Профессор Слагхорн сказал, что около девяти…
— Значит через полчаса, — пробормотал Абрахас, поглядывая на деревянные часы, висящие над входом в больничное крыло.
Первую пару занятий отменили, так как весь преподавательский состав будет присутствовать на встрече. Минутная стрелка передвинулась на тридцать три минуты девятого, когда дверь негромко скрипнула, пропуская в больничное крыло высокого молодого человека, которого Абрахас раньше не видел. Тут же послышался второй скрип — мисс Адамс вышла из своего кабинета навстречу к посетителю. Она поправила передник на медицинской мантии и обратилась к нему:
— Здравствуйте, мистер Розир, — сказала колдомедик, — ваша сестра еще спит, но, — мисс Адамс посмотрела на часы, — думаю, что ей уже пора просыпаться. Проходите. Пожалуйста, не тревожьте её психическое состояние, думаю, мисс Розир еще не скоро оправится от произошедшего.
— Спасибо… — сказал он.
Абрахас не заметил, как вздрогнула Эвелин, узнав голос человека, ставшего причиной прошлогодних склок в Хогвартсе. Она не могла видеть его из-за ширмы, а лишь с каким-то испугом вслушивалась в тихие шаги по каменному полу. Застыв в одном положении, Иви не сразу заметила, как пристально её изучает Малфой.
— Давно не виделись, — донесся голос откуда-то справа, заставивший стихнуть шаги. Крауч не стал никого «предупреждать», что проснулся.
Абрахас проследил за фигурой парня, прошедшей мимо поля видимости, создаваемого ширмами.
— Привет, Каспар, и тебя зацепило? — приветливо, но с натяжкой спросил посетитель.
— А как же, заварушка была отменная! Прямо сражение боевых магов! — иронично заметил тот. — Ничего, через час буду как новенький, правая нога почти отошла. — Как Люксембург?
— Это тот самый Йен? — негромко спросил Абрахас, чтобы не выдать своего присутствия, но Иви даже не стала отвечать, лишь неуверенно кивнула.
— Неплохо, скоро автоматом переведут на второй курс, — похвастался брат Друэллы. — Может, расскажешь мне, что тут у вас произошло, родители с ума сходят, они сейчас у директора.
— Уже приехали, да? Рановато… — вздохнул он, но это прозвучало как-то наигранно громко, будто Крауч намеренно давал Иви и Абрахасу знать о положении дел. Конечно Каспар был настроен против Уилкис и сейчас радовался появлению Йена — как раздражителю.
Послышался звук отодвигаемой табуретки, а затем негромкое повествование вчерашних событий. Эвелин была как на иголках, она совершенно не ожидала присутствия Йена в Хогвартсе — это причиняло боль. Их расставание в слизеринской гостиной было отвратительным.
Из-за ширмы доносились тихие голоса и вопросы, почему же Друэлла так опрометчиво использовала запрещенное заклятие на Эвелин, но выставлено было все в таком свете, что Уилкис сама виновата. Каспар и Йен перешли на шепот, не желая, чтобы их услышали.
— Да ладно? — воскликнул Крауч так громко, что Иви едва не подпрыгнула на месте. — Офигеть можно, да Цигнус…
— Тише, не кричи так, — осек его Йен.
— Ну, дела… Ты серьезно? — едва различимым шепотом продолжил тот.
— Вполне, она написала мне письмо вчера, когда уезжала от родителей… — дальше шепот было невозможно разобрать.
Абрахас и Эвелин застыли в молчании, пытаясь понять смысл обрывков фраз; через какое-то время снова послышались шаги, и между ширмами возник тот самый посетитель. Эвелин была готова встретиться с ним лицом к лицу. Болезненная бледность не позволяла румянцу залить щеки, но главное, она даже не пыталась убрать руку из-под ладони Абрахаса. Удивлению Малфоя не было предела, когда вместо вежливого приветствия его просто проигнорировали.
— Нужно поговорить, — ледяным тоном заявил Йен Розир, словно не замечая присутствия еще одного человека в уголке, огороженным ширмами. — Наедине… — он соизволил взглянуть на Абрахаса.
Что брат, что сестра — абсолютно одинаковые на характер. Если судить по внешности: тон волос у Йена посветлее, а вот выражение лиц словно рисовали с одного человека. Те же зеленые злющие глаза и волевые изгибы темных бровей, и что Иви могла найти в этом высокомерном типе, которому с детства не привили чувство такта? Надо отдать должное Эвелин, она умело сохраняла спокойствие, но надолго ли? Обычно затишья происходят перед бурями…
— От Абрахаса у меня нет секретов, — обозначила она, вытащив руку из-под одеяла, и положив её поверх руки удивленного Малфоя. Он никак не отреагировал на подобное, потому что знал, что потом будет выслушивать извинения за такое поведение от Иви, да и потом, он бы сам не хотел оставлять её наедине с бывшим парнем, от которого так и веет могильным холодом. — Если ты собрался оправдывать Друэллу, то можешь сразу уходить.
Молодой человек не сдвинулся с места, лишь на мгновение ухмылка тронула его губы. Он был готов к чему-то подобному.
