…Так странно ощущать в своей голове чье-то присутствие, не такое мягкое, как когда касался её мыслей дедушка, но и не грубое — возможно, у каждого легилимента своя манера. Каспар был осторожен, но Аврора чувствовала его колебания, потому что картинка воспоминаний, всплывающих на поверхность, подрагивала рябью. Странное ощущение, когда заново видишь какой-то момент своей короткой жизни… ведь у неё были воспоминания только за последний год. Каспар проходил сквозь них, будто раздвигая ветки кустарников. Больница, её палата — первое, что Аврора увидела в этой новой жизни, копошащиеся вокруг неё колдомедики, полный сочувствия взгляд миссис Хейли и её подвижная и болтливая племянница Фанни, которая помогала со статьей в «Ежедневном Пророке». Двое пожилых волшебников, узнавших её по фотографии… Нет, дальше Каспару видеть и слышать не стоило. Работа с замещением воспоминаний была очень трудоемкой и кропотливой — легилимент должен был просмотреть жизнь подопытного, чтобы связать концы с концами. Это не простой Обливейт, который сам заполняет пробелы в памяти, а сложная магия ментальных замещений, чтобы все аккуратно сошлось без пробелов. Крауч действительно не вмешивался в потаенные воспоминания, а просто проходил мимо. Он видел те замечательные моменты прошлой весны, когда Аврора жила в Хогсмиде и даже ощутил расстройство, когда наблюдал четырех весело щебечущих подружек в чайной мадам Паддифут. Аврора и сама переживала светлые воспоминания о Джоконде с ноющей болью в груди и поэтому постаралась вытолкнуть Крауча в другие воспоминания. Он заметил блокированные воспоминания, но до них было не дотянуться — скорее всего, это и была прошлая, забытая жизнь Авроры…

…Ничего не значащие дни — прогулки по Хогсмиду и купание в Черном озере, что вызвало у Каспара удивление. Он видел женскую спальню в башне Рэйвенкло и рисунки Авроры в альбоме в прикроватной тумбочке, нарисованные карандашом: одни — всего лишь карикатуры, а другие… С нескольких листков на него смотрело лицо Джеки в профиль, анфас — такая живая и улыбающаяся... Там был и Том — в единичном экземпляре на большом листе — складывалось ощущение, что на него ушел не день и не два — один в один: лицо, глаза, нос и даже воротничок на рубашке будто действительно был накрахмаленным. Оказывается, Аврора умела неплохо рисовать, совсем не как те глупые несуществующие животные, которых она рисует от скуки на уроках. В её воспоминаниях было очень много профессора Дамблдора и Тома, а также этого дурака Хагрида, но Каспар так ничего толком и не увидел, так как Аврора ловко вышвыривала его из воспоминаний, которые не хотела афишировать. Лишь краем глаза Каспар увидел какое-то странное свечение на задворках спрятанных мыслей. Красивое и яркое — оно напоминало ледяную радугу, но какую-то нечеткую… Возможно, нечто схожее с Северным сиянием… что-то заставило Каспара проигнорировать блоки Авроры и пойти прямо на него… Её сопротивление при прямой связи оказалось очень слабеньким и хрупким, и он взломал барьер как тонкую картонную стенку…

…Она обмякла в кресле и закрыла глаза, отдаваясь ментальной связи. Слава Мерлину, что Аврора надела на встречу школьную мантию, а то все её аляпистые наряды и странные сережки зачастую не принимались окружающими. Несмотря на строгость формы, Аврора все равно оставалась растрепанной чучелкой, похожей на птенца, выпавшего из гнезда. Худенькая ручка в его ладонях дернулась, и Том перевел взгляд на неподвижного Каспара. Все было в порядке, это просто рефлексы, но на щеке Авроры внезапно появилась слеза, сползшая из-под закрытого века. Наверное, Крауч полез в воспоминания о Джоконде… Том обещал проследить за вмешательством и осторожно прощупывал действия друга, пока всё шло замечательно. Совсем скоро Каспар выберет ничего не значащее воспоминание и сотрет его, заместив новым. Сейчас он уже должен продумывать резерв и подготавливать почву для фальсификации. Внезапно, Том заметил, как Аврора свела брови, рука в его ладонях напряглась и будто бы окаменела, а лицо Каспара…

— Мерлин, что ты творишь? — в ужасе уставился на него Том; Крауч явно пробивал защиту, Том это чувствовал, касаясь сознания Авроры. Самое ужасное в связи было то, что нельзя было её так просто оборвать, могли пострадать разумы обоих. — Каспар, я же просил не лезть! — проскрежетал Том, направляя волшебную палочку на мечущуюся в кресле Аврору. — Легилименс!

Его затянуло в воронку из ярких вспышек воспоминаний, оставалось только найти то, куда пытается проникнуть его друг-слизеринец, не знающий меры. Том видел обрывки школьной жизни, себя со стороны, быстро листая воспоминания — он представил их книгой с множеством иллюстрированных страниц. По этим мыслям можно было считать ее отношение — уважение, стремление сравняться в знаниях, даже зависть и желание соревноваться. Странный подход к парню, который ей нравится, немного детский что ли… Аврора никогда ничего не пыталась ему доказать или выделиться, она просто была странной девочкой со своими тараканами. Том бы непременно надо всем этим поразмыслил, быть может, усмехнулся, но ему нужно было найти Каспара. Тот не мог уйти далеко, Том видел, как подавалось вибрацией воспоминание, и как треснул тоненький барьер, впуская Каспара… воспоминание о цветах Кусулумбуку… таких же светящихся, как в реальности. У Авроры было очень богатое воображение, оно порой рисовало вещи иначе, чем они были на самом деле. В её представлении Северное сияние было куда контрастнее и ярче, чем то, что находилось в Запретном лесу.

— Выходи, Каспар, — прогремел строгий голос Тома в голове Авроры.

Он материализовался из ниоткуда, из дыма, из ничего — волшебник может создавать собственный образ для удобства, а может быть невидимым.

— Что это? Я вижу Хогвартс, — он указал на шпили замка, виднеющиеся с края поляны. — Я видел, как ты ходил в Запретный лес однажды, Том. Аврора эти воспоминания старательно прятала, — усмехнулся он. — Что означают эти цветы?

— Ты находишься в чужих мыслях, Каспар, она не будет рада, что ты потревожил что-то тайное.

— Ой, да брось, — отмахнулся тот, блокируя слух Уинтер, чтобы она не расслышала его слов, — я просто сотру ей воспоминания о моем пребывании здесь. Я долго ломал голову над тем, почему вы с Авророй постоянно вместе. Я слышал, как она говорила: «Северное сияние» несколько раз. Это ведь оно, да Том? — Каспар перегибал палку, он лез не только в тайны Уинтер, но и в тайны Тома. — Она, наверное, любит тебя, — усмехнулся он, — такой портрет в полный рост нарисовала, закачаешься. Не отличишь от колдографии! — его забавляла ситуация. — Так что же это такое? Что это за цветы такие?

Том снисходительно оглядел друга, который просто веселился, ему было наплевать на эти цветы, но Каспар умел трепать языком, когда не нужно.

— Выходи из её головы, немедленно! — прорычал Том; он использовал другой вид ментальной связи — более слабый, просто просмотр воспоминаний без изменений, так как два легилимента в одной голове — может быть опасным для Авроры.

— Подожди, я еще не закончил, — уже серьезно произнес Каспар, — думаю, что смогу изменить это воспоминание.

— Это воспоминание слишком большое, оно связано со многими другими, и ты просто повредишь ей мозг! — Том начинал чувствовать нечто странное внутри; он так привык носиться с этой девочкой, что ощущал тревогу не из-за того, что потом будет с ними, а из-за того, что случится с ней. Он обещал, что это не опасно, обещал, что проследит, а она — такая наивная — поверила.

— Нет, здесь такое поле для деятельности! — искренне восхищался Каспар. Он вновь развеялся в туман, так как собственный отпечаток в чужом сознании отнимает очень много магической энергии. — Резерв создать не сложно, он почти закончен, — вещал голос Крауча на поляне. Его самоуверенность раздражала, хотя совсем недавно он и сам хотел отказаться от идеи рыться в голове Авроры. Том пожалел, что заварил эту кашу. Он мог сделать только одно — просто вытеснить Каспара из воспоминаний Авроры, подпитывать её блоки своей силой мысли…