— Что это такое? — шепотом спросила Аврора, указывая пальцем на выделяющийся знак на надгробии; она стряхнула снег, чтобы разглядеть фигуру полностью. Перед ними предстал вырезанный на камне небольшой увядший цветок с крупными опадающими лепестками. — Мак? Зачем на её надгробии вырезан мак?
Абрахас сощурился, приглядываясь к неяркому изображению. Нет, этого не может быть…
— Это не мак… Это ветреница, магическая анафема — один из символов отлучения от рода, — негромко произнёс он, не веря в собственные слова. — Кто-то был здесь после похорон.
— Отлучения от рода? — удивился Том, даже он не имел представления о значении этого символа. — Какого рода?
— Я не знаю, — покачал головой Малфой, спускаясь, чтобы рассмотреть рисунок поближе. — Это стандартная процедура, таких символов всего три — лядвенец рисуют, когда отлученный сделал что-то претящее правилам рода — знак мести. Цветы лайма говорят о супружеской измене, порочат покойника. А ветреница… — он подумал, стоит ли продолжать, так как Аврора сильно побледнела.
— Продолжай, — прошептала она, но в голосе совсем отсутствовала уверенность.
— Ветреница — самый сильный магический символ, она стирает отлученного из древа и удаляет все записи в семейных книгах. О таких в роду вообще не принято говорить…
Аврора резко вскочила на ноги, сжала кулачки и гневно посмотрела на Абрахаса.
— Как такое может быть? Джеки никому не сделала ничего плохого, что всё это значит?
Оставалось только развести руками, ведь он и сам не мог понять, кому понадобилось рисовать ветреницу и проводить ритуал отлучения. Джеки была полукровной волшебницей, но, насколько он знал с её слов, ни к какому знатному роду не принадлежала. В голове сами собой образовывались мысли, которые при Авроре озвучивать не стоило…
— Я не знаю, Аврора…
Слово Анафема — термин, означающий отлучение от церкви, немного извратила под мир гп.
Давно не выкладывала коллажи читателей...
http://cs11236.vkontakte.ru/u2165231/115888835/y_38adff46.jpg (Катя Ястребова)
http://cs11236.vkontakte.ru/u2165231/115888835/y_c3c8d64a.jpg
http://cs11236.vkontakte.ru/u2165231/115888835/x_fdcc9beb.jpg (Катя The-Hopeless-Dreamer)
http://cs10933.vkontakte.ru/u19045190/115888835/y_e272d3cf.jpg (Lady Nana, которая сто лет меня не комментировала)
ну и мое представление героев —
http://cs10956.vkontakte.ru/u762161/115888835/z_bbb69313.jpg
====== Пыщ ======
После возвращения родителей во Францию Абрахас, наконец, вздохнул спокойно, однако на него тут же обрушилась гора дел, из-за которых он даже не мог выкроить время для домашних заданий. Иногда после учебы ему приходилось идти в директорский кабинет, чтобы получить разрешение отлучиться из Хогвартса. Хопкинс глядел на Абрахаса с едва скрываемым скептицизмом и презрением, но, в основном, воздерживался от комментариев, хотя в этот раз позволил себе недовольство по поводу его домашних заданий из-за жалобы Монтгомери. Стыдно признаться, но его последнее эссе по ЗОТИ написала Эвелин, а трансфигурацию взяла на себя Аврора: они обе старательно копировали почерк Абрахаса, ведь профессора имели привычку проверять все работы на магию. Иви, правда, была не в восторге от того, что помогать Абрахасу вызвалась «эта Уинтер». Она старалась держать себя в руках, но все чаще стала проявлять недовольство, раздражаться по пустякам. Странно было поверить в то, что это обыкновенная женская ревность, тем более что Абрахас полюбил свою девушку, действительно полюбил со всеми недостатками, которых, глядя правде в глаза, было гораздо меньше, чем хороших качеств. Иви радовала тем, что ради него выбирала те же предметы в учебе и всегда могла выслушать его, она была веселой и нежной, а главное — умела угадывать его настроение и практически всегда держала себя в руках, когда Абрахас уделял внимание Авроре…
Наверное, так даже лучше… Работа, учеба и отсутствие времени на тяжелые воспоминания о Джеки. Аврора после посещения кладбища старалась вести себя как обычно, но уж кто-кто, но она не могла скрыть грусти — в её глазах читалась глубокая тоска и боль потери. В Большом зале её взгляд то и дело перемещался на хаффлпаффский стол, где в таком же состоянии сидели Элоис и Мередит. Удивление вызывало поведение Тома Риддла, который постоянно находился в её обществе и не давал раскисать. Абрахас был ему благодарен за это, так как сам не имел времени на утешения.
Бросив взгляд на свое отражение в стеклянной дверце стеллажа с книгами, он заметил, как осунулось его лицо: скулы стали ещё более выразительными, щеки ввалились. Абрахас знал, что бледен, хотя разглядеть этого в неясном отражении стеклянных створок было сложно.
— Можете идти, мистер Малфой, — донесся до слуха немного высоковатый для мужчины голос; директор поставил роспись в небольшой тетрадке и протянул её Абрахасу. Ещё одно нововведение — тетрадка была пропуском из школы, своеобразной визой на выход и вход. Глупая затея… — Когда планируете отбыть в следующий раз?
— Как получится, директор Хопкинс, от меня ничего не зависит, — пожал плечами тот, надеясь поскорее покинуть кабинет и отправиться в слизеринские подземелья, чтобы, наконец, лечь спать, а завтра получить новое письмо от Мердока Уилкиса или Поллукса Блэка и снова окунуться в работу…
…По пути встретился только Корнелиус Фадж и Ирма Пинс, дежурившие на верхних этажах замка, значит, по нижним этажам снуют старосты других факультетов. Нововведения Хопкинса раздражали всех, но в связи с событиями, произошедшими в школе в конце первого семестра, усиленная бдительность была уместна. Назвав пароль стражу, Абрахас вошел в помещение, и на него сразу же повеяло теплом: возле камина в турецкой позе в кресле сидела Эвелин, внимательно читая учебник по Гербологии — назавтра была обещана лабораторная работа по пересадке поленьев с наросшими на них монгольскими чагами, которые часто использовались в антисептических и заживляющих зельях. Больше никого в гостиной не было. Абрахас почувствовал, как его губы непроизвольно расплываются в мягкой улыбке.
Заколотые в пучок гладкие блестящие волосы — невольно в голове возникло сравнение Эвелин с Авророй, чьи вьющиеся непослушные волосы вечно образовывали неаккуратные петухи, превращая её прическу в воронье гнездо. Каждый мужчина выделяет в женщинах нечто особенное для себя, на что непременно обращает внимание — у Эвелин была потрясающая нежная от природы кожа, она не использовала косметику вроде пудры и румян, и Абрахасу нравилось касаться её лица. Вот и сейчас, глядя на увлеченно читающую девушку, ожидающую его поздним вечером, чтобы пожелать спокойной ночи, он не удержался от соблазна, быстро наклонился и коснулся её щеки поцелуем.
— Ты напугал меня, — вздрогнув, сказала она. Книга, лежавшая у неё на коленях, свалилась на пол и захлопнулась, а Иви оказалась в захвате склонившегося над креслом Абрахаса. Он с нежностью прижимался к её щеке носом и вдыхал легкий запах душистого крема, который использовала Эвелин. Бальзам на душу после трудного дня. — Что это с тобой сегодня? — прошептала она с улыбкой, обнимая его вокруг шеи.
— Ничего, — тихо промурлыкал он и заглянул в её голубые глаза. — Просто, кажется, я люблю тебя, Эвелин…
Она забыла как дышать и потеряла дар речи, а его глаза выражали такую нежность, что не оставалось сомнений в искренности этих слов. Иви не испытывала такого странного трепетного чувства, когда ей в любви признавался Йен Розир, о Флетчере и вспоминать не хотелось, а сейчас… Сейчас все было иначе, она отвечала на эти чувства и за время пребывания в Малфой-мэноре даже привыкла к тому, что их уже фактически считают будущими супругами, хотя их отношения длятся не столь долго. Можно было даже привыкнуть к его родителям — на приемах таких величественных и официальных, а вне высшего общества с такими же тараканами, как и у всех.
— Я…
— Абрахас? — послышался голос позади, чей хозяин осмелился появиться в такой момент. — Можно тебя ненадолго?
