— Этого мало.

— Я чувствую себя нормально, может, это как-то связано с силой? — задумчиво произнесла я, ничуть не кривя душой.

Наконец, прихватив теплый плед, еще после некоторых уговоров мы вышли на улицу, где валил снег. Сириус хотел взять стулья, но я предложила ему отличную альтернативу: растопив лед и согрев землю, я вырастила мягкую густую траву, на которой было удобно сидеть. И вот, укрывшись пледом с головой под растянутым навесом, мы сели. Он обнял меня одной рукой, и я склонила голову на сильное мужское плечо, которого так долго недоставало. Кажется, его эмоции впервые за долгое время были светлыми, могло показаться, что это сон, ведь частичка счастья прокралась к нам в эту ночь. Было тепло и уютно под общим покрывалом, так хорошо, несмотря на зиму и минусовую температуру. Конечно, я не позволила бы нам замерзнуть, но это тепло было иным, душевным, я грелась в его эмоциях, он будто бы ощущал мои. Именно в этот момент захотелось строить планы на будущее, мечтать о свадьбе, детях, о счастье; появлялась уверенность, что мы переживем эту войну – войну жестокую и неоправданную, унесшую сотни, тысячи жизней хороших и плохих волшебников, ни в чем не повинных магглов…

Юная девушка робкою песней,

Старого пса заманила в капкан,

Много ли было в строках той лести,

Что на душе завела ураган?

Юная девушка плачет в объятьях,

Светлая дива в темной ночи,

Пес поседевший обнял ее лапой,

Словно щенка он пригрел на груди.

Он полюбил ее хрупкие плечи,

Он полюбил колдовские глаза,

Юность ее, словно старость калечит,

Рвется в потемках больная душа.

Сколько он прожил, и скольких он встретил.

Весь его путь, словно воз позади,

Но доброты он в дороге не видел,

Кроме ее приласкавшей руки.

Вечный бродяга, скиталец неспешный,

Странствия жизни — лишь блеклый туман.

Юная девушка, робкою песней,

Старого пса заманила в капкан.

А. Ю. Кукина. (То бишь я)

*

— Смотри! — сказала я, указывая в чащу леса.

— Что там? — Сириус резко обернулся в сторону, куда я указывала.

— Я только что видела там движущуюся тень.

— Схожу, проверю, — сказал он, скидывая с себя плед.

— Нет, мне, наверное, показалось, ведь темно совсем, да и снегопад на улице, нас всё равно не смогут засечь из-за охранных чар.

— Ты права, но я всё равно должен проверить.

— Лучше я, — скинув плед и встав на ноги, воспрепятствовала я.

— Лучше…

— Сириус, — недовольно перебила я, – у меня в любом случае больше шансов выжить.

Я видела, как он напрягся от этих слов и нелепо выдавила:

— Эээ, я не это хотела сказать... – но затем, решив, что эта фраза выглядела еще более неуместно, добавила: – Пошли вместе.

Он не стал возражать, а достал волшебную палочку, и мы двинулись сквозь метель к темному лесу, однако так ничего и не нашли – вероятно, мне действительно показалось. Вернувшись на место, мы снова залезли под уже замерзший плед и просидели до утра, разговаривая о чем-то или просто молчали, наслаждаясь зимним рассветом. Почему вдруг, отбросив все предрассудки, я просто отдалась воле судьбы? Как давно нужно было сделать шаг навстречу к человеку, которого люблю и ради кого стоит жить? Не важно, сколько будет длиться война, даже если умрем, мы должны провести отведенное нам время вместе. Тепло разливалось внутри нашего уютного уголка под пледом на свежей весенней траве, тогда как снаружи была настоящая метель. Я подняла голову с плеча, желая приникнуть к губам, по которым так долго скучала, насладиться ими по-настоящему, и Сириус ответил на мой поцелуй, заключив в искренние, нежные объятия. Действительно это могло показаться волшебным сном только для нас двоих. А снежинки кружились вокруг, запорашивая старый выцветший плед, попадая на теплую кожу его лица, они таяли, не в силах выдержать тепла, исходившего от тела, его души.

— Энни, — как-то странно сказал он, нехотя отрываясь от меня.

— Что? — я подняла брови, на которых застряли белоснежные кристаллики зимы.

— Становится холоднее.

— Ты хочешь пойти внутрь?

Но потом до меня наконец дошел смысл слов – сила воды вступала постепенно в свои владения, когда я медленно начала терять голову в его объятьях. Заставив температуру повыситься, я приникла обратно его губам с коротким “прости”.

Нужно держать себя под контролем, если я не хочу, чтобы этот поцелуй закончился трагедией.

Солнце окончательно взошло, а метель стихала, небо очищалось от туч, которые уползали на восток, нет, на юг, а, не важно, ведь со мной был мой Сириус…

Я задремала у него на руках и через какое-то время почувствовала сквозь сон, что меня подняли, но не могла сопротивляться, спустя несколько мгновений я ощутила что-то тяжелое на себе. Сириус отнес меня в палатку на кровать, снял кроссовки, накрыл одеялом и подоткнул его под ноги. Вот она — магия любви, вернувшаяся из долгих беспокойных странствий, заботливо накрывшая теплым покрывалом. Он и был этой магией.

На следующий день мы снова переместили наш лагерь в более южный район Британии, пускай там было так же омерзительно холодно, но ветер не проступал сквозь деревья, среди которых мы расположились. Эту ночь все спали спокойно, ведь дежурил Гарри. Никто не осуждал наше решение с Сириусом спать вместе. Мы сдвинули кровати и, свернувшись калачиком в его руках, я мирно спала, ощущая спокойное светлое счастье. Мы впервые просто спали, прижавшись друг к другу и никто не мог побеспокоить, не нужно было вставать в полночь и плестись в башню Гриффиндора, которую именно по этой причине я начала недолюбливать. Все тревоги и волненья ушли прочь, открывая уют чистой, хоть и покалеченной временем любви. При переезде я сожгла режущий глаза фотоснимок Снейпа. Меня словно отпустило гнетущее расстройство, когда его лицо горело, показывая миру последнюю ухмылку, которая так долго пошатывала мой и без того воспаленный рассудок.

Нас разбудил нервный крик Гермионы, которая беспардонно открыла шторку нашего уголка.

— Гарри пропал! — в этот момент ее лицо покраснело от стыда, как будто она застала нас за более интимной сценой. — Э-э-э…

— Крестраж тоже исчез... — добавила она, стыдливо отвернувшись.

Мы вскочили как резаные, я на ходу натягивала джинсы и свитер, Гермиона с Сириусом выполняли те же действия. Куда угораздило деться Гарри? Он же не пошел прогуляться под луной в дремучем лесу?

— Гермиона, останься! — велел Сириус.

— Но почему?

— Твоя палочка у Гарри, ты безоружна, не время спорить. Анна, пошли, — скомандовал он.

Мы вышли из палатки, кругом темнота, хоть глаз выколи.

— Люмос! — палочка Сириуса загорелась, освещая все в радиусе десятка футов.

— В какую сторону он мог пойти?

— Смотри! — Сириус указал на следы, испортившие девственный ковер снега. — Бежим!

Мы понеслись в сторону озера, что было невдалеке, зачем Гарри понадобилось замерзшее озеро в столь поздний час?

— Ты думаешь, крестраж завладел им? — спросила я.

— Будет очень плохо, если это окажется правдой, — на бегу говорил он.

Черные силуэты деревьев в белой оправе снега проносились мимо, мы бежали по следам пропавшего друга, крестника, боялись не успеть неизвестно к чему. Я чувствовала тревоги Сириуса, они становились моими, усиливались, превращались в животный страх.

Наконец, до озера оставалось несколько десятков футрв, когда мы услышали.

— Диффиндо! — это был голос Гарри.

Мы замерли на месте, что там происходило в кромешной тьме, едва освещаемой тусклой луной из-за пелены облаков, нам, увы, было неизвестно. Я сделала уверенный шаг вперед.

— Стой, — Сириус остановил меня, преградив путь рукой. — Останься здесь!

— Нет, это глупо, я смогу помочь!

— Делай, что говорю! — командным тоном произнес он. — Если что, кричи.

И он унесся вдаль, к берегу озера, оставив меня в досадном недоумении. Снова он недооценивает меня и мою силу, его тревоги понятны, боится, что там будет засада для нас троих. Я хотела было сделать шаг, но занеся ногу, услышала противный голос совести, который убеждал послушать Сириуса. «Если что, кричи!» – как мило, а если вы будете кричать?. Убиваясь негодованием, я встала, облокотившись на сосну. До меня донеслись обрывки слов Сириуса: «Какого черта ты… Рон, как ты тут…».