А если очень повезёт,

Тебя дорога приведёт

На Тихоокеанский флот.

Гауптвахта

Когда я вспоминаю свои лейтенантские годы, то на ум приходят две вещи: это постоянное чувство недосыпания и слово «врезка». Конечно, не в смысле «врéзать», то есть выпить, хотя там хватало и этого. Врезкой назывался процесс подключения нового объекта к действующим водопроводным или тепловым сетям. Происходило это, как правило, ночью. Прокладывается новый трубопровод, который утыкается в трубу действующей сети. Потом отключается сеть, и всё окружающее остаётся без воды. Дальше открываются сливные краны, и мы ждём, когда же труба опустеет и можно будет производить врезку. Но обычно место врезки располагается в самой нижней точке сети, и вода уходит оттуда в последнюю очередь. Вот такую врезку я делал как-то в гарнизоне Петропавловск-Камчатский-50. Ждали мы всю ночь, а вода не стекала. Поняв, что ждать дальше уже невозможно, мы начали пытаться сделать врезку при наличии в трубе воды. Тем временем настало утро, начальник гарнизона направился в ванную для утренних водных процедур. А воды в кране нет. А каждый советский военачальник (на то он и командир) – большой умелец в принятии командирских решений. Он позвонил в штаб и приказал: «Дать воду, найти виновных и наказать!»

Мы к этому времени уже победили эту «паршивую» воду и доваривали последний шов. А тут к месту врезки подъехала комендантская машина, и меня пригласили внутрь. В комендатуре я предстал пред ясные очи коменданта гарнизона. А комендант этот был фигурой заметной. Любимым его занятием было выходить после обеда к толпе офицеров, которые ждали автобус, и с пристрастием их рассматривать. Он подкрадывался сзади к офицеру и неожиданно приказывал ему: «Кругом!» Затем проверял состояние шва на его шинели и в случае, если этот шов был прихвачен, как это делается в ателье, то он разрезал этот шов бритвой, приговаривая при этом: «Вот я тебе сейчас зад-то и раскрою!»

А однажды на утреннем совещании у начальника гарнизона он начал свой доклад с замечания этому начальнику гарнизона: «Товарищ полковник, у Вас носки неуставные!» Начальник снял очки, протёр их, потом снова нацепил и молвил коменданту: «Дронченко! Ты был капитаном 15 лет. На шестнадцатый я тебя сделал майором. Но это моя последняя ошибка!»

И вот я доложил этому коменданту о своём прибытии. Он мало что понял, слушая мой доклад, позвонил начальнику штаба. Потом, почесав затылок, написал в графе о причине задержания: «Самовольный порез трубы!». По всему было видно, что этого основания для него было недостаточно. И он скомандовал: «Кругом!» Я повернулся. А он, увидев у меня торчащие из-под фуражки волосы, радостно дописал что-то про «личную недисциплинированность». Как только я добрался до нар в камере, тут же свалился и уснул. Разбудил меня грозный рык моего командира, прибывшего из неблизкого Петропавловска-Камчатского на предмет освобождения своего подчинённого. «Лежишь, отдыхаешь!!!

А кто работать будет?» И я вышел на свободу ― с чистой совестью, но всё равно с чувством недосыпа.

На СРЗ

Одним из мест моей трудовой деятельности за время службы был строительный участок №2, располагавшийся на судоремонтном заводе (СРЗ). Завод этот занимался ремонтом атомных подводных лодок, к причалу этого завода было пришвартовано много кораблей, в том числе и транспорт «Забайкалье», он использовался как ПКЗ ― плавучая казарма. Там жили матросы с ремонтирующихся лодок. Кроме того, там находился штаб флотилии надводных кораблей, командиром этой флотилии был в то время капитан первого ранга Капитанец. Известная и легендарная личность, но это отдельный разговор.

Вот что с ним тогда приключилось. Корабль наш был финской постройки, значит, снабжён хорошей сауной. Когда командующий намеревался попариться, то, естественно, весь личный состав с этой палубы убирался. И вот однажды вестовой командующего, мичман, нагрел сауну и потом сам удалился, забрав с собой форму командующего, чтобы её почистить и погладить. А шеф остался наслаждаться сауной, а она, как известно, была сухая и жаркая. Наш командующий, поддав ещё пара и хорошенько напарившись, решил отдохнуть, усевшись на скамейку в предбаннике. Судно, напоминаю, было финской постройки, а скамейка была выполнена из реек. Когда шеф садился на неё, рейки были сухие, а, пропитавшись влагой, они разбухли. И вот получилось так, что интимные части командующего оказались зажаты между этими рейками: вправо-влево ― пожалуйста, а вверх-вниз ― ну ни в какую. Тут кричи не кричи, а рядом-то никого. Когда же мичман вернулся с отглаженной формой, наш Капитанец мог только шёпотом материться, причём по-армянски. В результате мы содрали эти рейки со скамейки и прибили вместо них широкую полированную доску. А те рейки я забрал к себе в контору и прибил на стену, куда вешают одежду. Таким образом моя ничем не примечательная конторка обогатилась, можно сказать, музейным экспонатом, то и дело напоминавшим мне о том нешуточном случае с командующим.

И ещё о Капитанце

Близились учения «Океан». И перед ними на одном из совещаний обсуждался вопрос о бдительности и охране объектов. Естественно, было приказано повысить бдительность и усилить охрану. С целью проверки выполнения этих решений командующий вызвал в кабинет десять матросов и, выдав каждому бумажку с номером части, сообщил им, что каждому матросу, позвонившему сюда из этой части, будет предоставлен отпуск на родину. Вышли матросики на улицу и давай соображать. Вот, к примеру, в/ч 76543-ж. Понятно, что «ж» ― это эсминцы. Подходит к кораблю матросик и спрашивает у вахтенного: «Слушай, братан, а вот эта часть здесь? Понимаешь, иду я в отпуск, и мне обязательно надо повидать земелю. Пропусти, пожалуйста!» Таким образом он проникает на корабль, находит кают-компанию, где в полурасстёгнутом ки-теле командир корабля, капитан 2 ранга, вальяжно попивает чаёк. И, отдав честь по всей форме, наш матросик просит разрешить ему сделать очень важный звонок по телефону. Разморённый чаем командир разрешает. И уже через некоторое время стоит по стойке смирно, и получает вливание от командующего. Из десяти посланных на эту операцию матросов, доложились восемь (!) человек. Вот такая у нас бдительность.

Когда командующий изложил офицерскому собранию эти нелицеприятные детали состояния боеготовности частей и соединений, то один из командиров, начальник гарнизона Петропавловска-50, командир одной из важнейших частей, доложил, что у него-то, как он выразился, «даже мышь не пролетит!». Капитанец это отметил и назавтра поручил своему помощнику, мичману, проникнуть на территорию этой части и доложить. Тот подошёл к воротам части, уселся на лавочку напротив КПП (контрольно-пропускного пункта) части, как раз у комендатуры гарнизона, и стал наблюдать. Парень он был наблюдательный и заметил, что проверяются все автомобили, кроме самосвалов. Им в кузов дежурный матрос не заглядывает. Тогда всё стало понятно, и мичман быстренько запрыгнул в кузов очередного въезжающего самосвала. И, естественно, позвонил от дежурного по штабу командующему. Долго ещё в гарнизоне вспоминали о летающих мышах.

Приближался юбилейный День Победы

Приказом командующего флотилией торжественные мероприятия должны были проводиться в помещении актового и спортивного залов одной из школ. Подготовительные мероприятия включали в себя аренду автомобилей «Волга» ГАЗ-24 у всех командиров частей гарнизона. И вот праздник наступил. С докладом выступил командующий флотилией. В заключение доклада он сообщил, что официальная часть закончена, так что присутствующие приглашаются в спортивный зал, но, поскольку нагрузка ожидается серьёзной, то тем, кто может не справиться с этой нагрузкой, разрешается покинуть данное мероприятие и разъехаться по домам на ожидающих у выхода автомобилях. В спортивный зал пошли, естественно, все. Посредине зала стоял стол. Вдоль стен выстроились в полной готовности официанты. Стульев не было. Во главу стола встал командующий. Официанты подбежали и налили каждому по 100 «наркомовских грамм», накрыв кусочком хлеба; и командующий произнёс пять тостов подряд. Конечно,