ОСИПОВ. Может, ну её, Москву, уйдём в лес, в поле, куда хочешь, и заживём деревней?
АРИНКА. Шутишь?
ОСИПОВ. Поднялся я в гору, стою, под ногами весь мир, солнце светит, красота, а кругом и в душе стынь... хорошо вдвоём, один застыл бы, заледенел.
АРИНКА. Я-то рада бы, да ты уже вниз не спустишься, там-то бы тепло, но за деревьями леса не видно, а за людьми - света.
ОСИПОВ. Девчонка, вроде, а понимаешь. И что же делать?
АРИНКА. Или стой до конца, или примечай новую гору, если скучно.
ОСИПОВ. Выше Москвы только Санкт-Питерсбурх, императорский трон.
АРИНКА. Мне думается, что Россия повыше их обоих будет. И трон на свете не один.
ОСИПОВ. Так ведь все заняты, лапушка. Хотя можно отобрать, купить с нашими-то с тобой деньжищами.
АРИНКА. Не любишь ты компаний, бесед с гостями, а зря.
ОСИПОВ. Ну, их, толкутся, чирикают днями напролёт.
АРИНКА. А я люблю послушать. Что на востоке, что на западе, хоть где, трон отобрать можно, но их народы любят знать, уважают родословную, не как у нас.
ОСИПОВ. Точно, наши барина за милостыню чтут, подаёт - хорош, не подаёт - могут и на вилы поднять, нашим и надо-то немного, так, для сознания собственного уважения, а на прокорм сами наворуют, намутят, награбят. Намекаешь, сбросят меня с насиженного трона?
АРИНКА. Кто знает, ты у меня могуч.
ОСИПОВ. Ну, и какой берём?
АРИНКА. Ты - хозяин, Иван Осипович, тебе выбирать. А лучше не выбирать бы, воевать же придётся, людей обездоливать, лучше новый наладить, свой престол, собственный. Велика Россия, Ваня, в ней всегда готово место для нового дома...
ОСИПОВ. А старый пусть гниёт себе... ишь ты. Может, и бабья дурь, может, и небесная мудрость, недаром на российском престоле опять баба...
Входит Корытин.
ОСИПОВ. Проходи, Андрей, я покуда оружие рассмотрю, а вы потрепитесь.
КОРЫТИН. Чёрт, Осипов, ты!? Хочешь быть моложе?
ОСИПОВ. Получилось?
КОРЫТИН. Не мне судить. Плохо, дочь?
АРИНКА. Здравствуй, отец.
КОРЫТИН. Не надо было с лекарями завязываться, есть же надёжные повитухи.
ОСИПОВ. Ты, папаша, лаяться пришёл на дочь или что?
КОРЫТИН. Не пойму, когда это я тебе отцом стал, Аринка, всю жизнь тятей был.
АРИНКА. Пойду, прослежу за обедом. Отвернись, тятя, мне встать надо.
КОРЫТИН. Вчера только рожала, а сегодня уже встаёшь, не рано ли.
АРИНКА. Ваня, помоги.
КОРЫТИН. Я ближе.
ОСИПОВ. У неё муж есть. (Идёт к Аринке.)
АРИНКА. Сильный, надёжный, богатый, как ты хотел, тятя, да ещё и любимый. Я - скоро, Иван, пусти, самой надо пройти. (Уходит.)
ОСИПОВ. Видал, игрушку поднесли? Хочу опробовать, не серчай, заряжать буду. (Заряжает пистолет.) Что ты в последнее время, Андрей, такой дёрганый, грубый.
КОРЫТИН. На службу мне, зачем звал.
ОСИПОВ. Тебя же на обед звали.
КОРЫТИН. Занят, Иван, очень, прости.
ОСИПОВ. Не любишь ты нас. Из-за меня, понимаю, не такого головореза желал ты дочери. А всего-то и надо было, что не отменять свадьбу её с Федькой Половцевым, потому как не нашего ума это дело учить детей их собственной жизни, ты же не ходишь вместо них до ветру. (Подходит, с пистолетом, к окну, распахивает.) Какая же славная штука весна, не то, что жить, летать охота. Попаду в ворону, нет ли. (Стреляет.) Мимо.
КОРЫТИН. Тебе-то откуда знать родительские заботы, твоя жена мёртвенького родила. Какой нормальный муж зовёт в сваты не друга, не попа, а палача. Похоже, не бывать тебе отцом с Аринкой.
ОСИПОВ (заряжает пистолет). Зато у нас любовь, Корытин, и бог с ними, с детьми. Славное оружие, хочешь стрельнуть?
КОРЫТИН. Нет.
ОСИПОВ. Я почему-то, господин родственничек, совсем от постороннего народа узнаю, что сестра моя собирается выслать на Москву чуть ли не войско.
КОРЫТИН. Сестра твоя - это государыня Елизавета Петровна, что ли? Зарвался ты, Каин. А ещё будет учреждена специальная комиссия с генерал-майором Ушаковым, в пику нашему с тобой Сыскному Приказу. Точнее, в пику тебе, в харю. Как только будет повод, например, пожарище погонит москвичей с пепелищ в чисто поле. Для поджогов из Санкт-Питерсбурха уже и надёжные люди присланы, ждут команду. Каждого пасут по двое наших сыщиков с доносчиками. А молчал потому что я, Осипов, всё же государев человек, и я не главный судья, так что, не мне решать, что делать.
ОСИПОВ. Теперь мне не успеть сделать тебя главным судьёй.
КОРЫТИН. Думай.
Входит Аринка.
АРИНКА. К обеду уже накрывают.
ОСИПОВ. Оставить всё, правда, Аринка, и пусть оно горит всё синим пламенем.
АРИНКА. Да хоть и не синим. Что-то мне дурно.
ОСИПОВ (подхватывает Аринку). В постель, в постель...
КОРЫТИН (хватает пистолет). Сдохни, ирод.
АРИНКА. Тятя!
ОСИПОВ (уложив Аринку). Аринушка, устала... сиди смирно. А что, сыщик, разумно, нет Каина - нет и задачи, ты - на коне, так-то убийца, но герой Отечества.
КОРЫТИН. Москву жалко, опять сгорит, и дочь моя ещё молода, чтобы с тобой гробиться. Аринка, прочь! (Стреляет.)
АРИНКА (закрыв телом Осипова). Ваня! (Падает, раненая в грудь.)
ОСИПОВ (обнимая Аринку). Жена...
КОРЫТИН. Сатана, будь ты проклят. (Убегает.)
ОСИПОВ. Голубушка... (Подбегает к окну.) Держи вора! Корытин, убийца! Закрыть Москву, поймать Корытина! (Обнимает Аринку.) Светик мой... родненькая...
АРИНКА. Прости, Ванечка. Не люби так крепко, пусти.
ОСИПОВ. Мы ж и не жили...
АРИНКА. Больше не могу, больна я. Пусти.
ОСИПОВ. Что мне без тебя...
АРИНКА. Ни к чему я тебе - уродина, калека.
ОСИПОВ. То моя вина...
АРИНКА. Нет, муж мой ненаглядный, нет, так должно было быть, иначе не сошлись бы мы никогда, не разглядели бы друг друга. Прости, что не оставила тебе наследника...
ОСИПОВ. Аринушка, не надо, нельзя таким, как я плодиться. Мне нужна ты.
АРИНКА. Отпусти.
ОСИПОВ. Нет.
АРИНКА. Отойду когда, бросай всё. Покайся, Каин, и Бог примет тебя под покров свой... Он будет любить тебя так, как никто... Он уже любит... Он уже ждёт... Он всегда ждёт нас. Здравствуй, Боже мой, вот я. (Умирает.)
ОСИПОВ. Жена моя... жена... жена.
СЦЕНА 21. Хлев. Дарья чистит стойло. Входит Корытин.
КОРЫТИН. Не думал в хлеву встретиться, обыскался.
ДАРЬЯ. А я не пряталась.
КОРЫТИН. Времени нет. Мне нужен Каин.
ДАРЬЯ. Ты бы хоть о сыне спросил.
КОРЫТИН. Спросил, не у тебя, у него самого.
ДАРЬЯ. Андрей...
КОРЫТИН. Сдашь мне Каина, верну мальца, мне чужого не надо.
ДАРЬЯ. Шутишь?
КОРЫТИН. Каин застрелил мою Аринку, обвинил меня, потом понял, что правда сильнее клеветы и бежал от правосудия, московские пожары тоже его рук дело.
ДАРЬЯ. Не пори чушь, Корытин, Осипов столько народу перебил, что из-за одной девки не побежал бы да ещё от жены.
КОРЫТИН. Моя дочь - не девка.
ДАРЬЯ. Твой сын - не вор, чтоб держать под арестом.
КОРЫТИН. Побудет в залоге. Я всегда знал, где ты, а мог бы, ты знаешь, отдать под суд, как беглую преступницу. Ты мне обязана, отдай Каина.
ДАРЬЯ. Да где ж я тебе его возьму!
КОРЫТИН. Ищи, сроку три дня, потом щенка свезу в самый дальний монастырь, какой ни на есть.
ДАРЬЯ. Твой же сын, Андрюша...
КОРЫТИН. Может, и от меня, но не мой. У меня была одна Аринка, её я растил своими руками, врождённым моим сердцем, и больше у меня никого нет. Так и быть, собери сопляку в дорогу одежды там, и еды ему да на нас троих мужиков, а да, ещё же и возница.
Входит Федька.
КОРЫТИН (выхватывает пистолет). Каин!?
ДАРЬЯ. Нет, это Федя! Фёдор Половцев!
КОРЫТИН. Врёшь...
ДАРЬЯ. Голос подай, дурень!
ФЕДЬКА. Дядя Андрей, здорово.
