Лина между тем с упоением погрузилась в комментарии к своему вчерашнему комплекс-репортажу с выставки хищных орхидей в Коломенском. Как же хорошо, что Кириллу удалось вчера уклониться от этого мероприятия, под предлогом общения с зомби-друзьями, одному из которых необходимо было выбрать новую машину и утилизировать старую. Лина, конечно, знала, что такое общение, скорее всего, закончится в какой-нибудь забегаловке, но не отпустить не могла. Нельзя препятствовать реализации инстинкта общения во избежание конденсации вредной нервно-статики. Именно это записали на ее подкорку на тестах по социализации в школе. Кстати эти тесты единственные проходили у зомби-девочек и зомби-мальчиков отдельно. На них, помимо прочего, записывались программы сексуального общения и близости, объединять которые для разнополых зомби точно нельзя.
По салону зомбимобиля расползались не слишком приятные ароматы хищных орхидей. Комментариев к репортажу было очень много. Половину из них Лина отсмотрела и отвстречкомментила утром, едва проснувшись. Встречкомменты на вторую половину она диктовала в процессе раскрашивания своего милого личика перед поездкой. Обычно за двадцать четыре часа заканчиваются комментарии к любому материалу в сети, даже к самому будоражащему. И материал этот благополучно сливается куда-то в архивы соцсетей. Нет, конечно, можно залезть в эти архивы и пересмотреть материал, но никто этого никогда не делает. Да и зачем копаться в каком-то старье, которое не помнит даже тот, кто его создал? Собственно, и встречкомменты, сделанные после этого срока, уже никто не слушает и не встречкомментирует. Вот почему два комментария, полученные, так поздно после выкладки репортажа, очень впечатлили Лину, и она даже начала сама его пересматривать, просто чтобы вспомнить.
Уход постподруги в соцсеть дал Кириллу неоценимую возможность побыть наедине со своими мыслями. В последнее время эта возможность выпадала ему не так часто, как хотелось. Если быть до конца откровенным, то эта редкая возможность практически отсутствовала в жизни любого адекватного зомби. Время зомби жестко расписывали по дням, часам и минутам его собственные инстинкты. Абсолютно бесполезную порчу столь драгоценного ресурса, как время, в попытках о чем-то «поразмышлять» или за чем-то «понаблюдать» ни один зомби не просто не мог себе позволить, но и наклонности к этому не проявлял никогда.
Вообще-то Кирилл и сам до последних месяцев к подобному, кажется, не стремился. Инстинкты работы, приобретения, познания, чуть-чуть близости и очень сильно общения, и еще множество других эволюционно-полезных инстинктов саморазвившихся в личности зомби, надежно предохраняли его от вредной или хотя бы просто бесполезной мысленной активности. Однако спустя какое-то время после открытия Кириллом уникальности своей левой конечности, начали на него накатывать необъяснимые периоды внутреннего ступора. И тогда он ничем уже не занимался, а только думал и думал, и порой сам не мог сформулировать, о чем он думал и до чего додумался. Эти дурацкие приступы поначалу сильно тревожили его и заставляли сомневаться в собственной адекватности. Однако в конце концов он примирился с ними и стал считать их частью своей уникальности. Ну как левую руку, столь долго задержавшуюся на его плече.
Вот и сейчас, оставив Лину по уши увязшей в соцсети (написав наконец свои встречкомменты, она пустилась комментировать и оценивать утренние выкладки подруг и знакомых, а также всех попавшихся по пути зомби), Кирилл погрузился в несколько бессвязные размышления. Вначале он думал о том, зачем вообще было учиться управлять зомбимобилем, если в каждой современной машине есть функция автоводителя на случай потери рук. Между тем инструкция по вождению и уходу за машиной пишется на подкорку каждого взрослого зомби и наверняка сильно загружает память.
Затем он наблюдал за сумасшедшей весенней мухой, каким-то неведомым образом проникшей в салон, а может, и проспавшей в нем всю зиму и выведенной из комы настойчивыми лучами яркого солнца. Муха вела себя совершенно неадекватно. Она носилась вдоль лобового стекла, непрерывно билась в него, после на секунду садилась на руль или на оставшуюся руку Кирилла, а затем с разгона тыкалась в его нос или щеку. И снова она возвращалась к лобовому стеклу, оглашая салон машины веселым гудением. Муха как будто просила прихлопнуть ее, поскорее завершив столь бессмысленные упражнения.
Кирилл потянулся было уже наказать надоеду, в очередной раз выводившую кренделя прямо перед его носом. И вдруг, сам не зная почему, он не стал этого делать. Более того, он слегка опустил боковое стекло, давая мухе спасительную лазейку. Насекомое, однако, ничуть не впечатлилось его благородным поступком и продолжало стремиться к гибели с настойчивостью самоубийцы. Странное слово – «самоубийца». Оно выплыло откуда-то с самых глубин памяти, грубое, злое и слегка липкое. Несколько минут Кирилл даже думал, что он сам это слово придумал. Никто из его знакомых зомби явно его не употреблял в своей речи. Даже в теории Кирилл не представлял, что разумное существо может вопреки всем инстинктам лишить себя жизни. Но нет, слово было явно старое и тяжелое, наполненное каким-то пусть не хорошим, но глубоким и сильным содержанием. Где он мог его услышать? Возможно, в каком-нибудь старом тесте по социализации или по истории эволюции зомби. Собственно, напугало Кирилла не само слово, а то, что ему вдруг подумалось о возможности его применения к зомби. К любому зомби, даже к нему самому…
Хлопок по щеке был негромким и слегка влажным. Не отрываясь от проекции экрана зомбифона, Лина левой рукой пришлепнула муху, когда та на пару мгновений замерла на его щеке, видимо, тоже размышляя о собственной смерти. Скомканные останки насекомого зомби-девушка смахнула в сторону передней панели.
– Милый, тебе так тяжело без одной руки… – Голос Лины был натренировано сочувственным. – Хорошо, что завтра ее уже заменят.
Девушка, не выныривая из сети, подставила щеку, и Кир обреченно чмокнул ее. Впрочем, целовать нежно-бархатистую упругую кожу Лины было очень приятно. Он даже подумал бы, что у него включается инстинкт близости, но это был полный бред. Инстинкт близости не мог включиться внутри машины. Просто не мог и все.
Слова постподруги вновь вернули мысли Кирилла к теме, от которой он так старался убежать с самого утра, − к потерянной левой руке. К руке, которая делала его таким необычным зомби. Чувство пустоты слева стало почти физически осязаемым. То, что завтра на этом месте появится другая, новая левая рука, почему-то совсем не успокаивало его. Вопреки всей зомби-логике он понимал, что это будет уже не совсем он, что какая-то его часть уже ушла и больше не вернется.
Он вновь попытался вспомнить вчерашний день. Получилось еще хуже, чем утром. Заведений, в которых они побывали с зомби-друзьями, было явно больше трех. Пили они что-то явно крепче пива. И он в принципе не мог вспомнить, ни где они были, ни что пили, не говоря уже о том, где исчезла столь дорогая ему конечность. Звонить остальным участникам веселого отдыха было более чем бесполезно. Даже проведенный в трезвости вечер они на следующий день не могли вспомнить хоть сколько-нибудь четко. Кроме того, Кирилл не без основания подозревал, что его расспросы о подробностях такой мелочи, как потеря руки, вызовут у них некоторые сомнения в его адекватности. Все эти мысли уже практически привели его к выводу, что лучше бы он вовсе не обращал внимания на дату на своей потерянной руке. А еще лучше бы она отвалилась в положенный ей срок и не выносила ему мозг. Фразу эту активно использовали в одном из новых ситкомов по зомби-панели. Смысл ее особенно никто не понимал, но использовали все, потому что произносивший ее герой считался самым крутым зомби в сериале.
Зомбимобиль в очередной раз тронулся и повернул с улицы 01-03 на улицу 14-14. Последняя упиралась в проспект Л, одну из основных магистралей М-полиса. Когда-то давным-давно и у проспектов, и у улиц, и, видимо, даже у полисов были, помимо буквенного или цифрового кода, еще и длинные исторические названия. Однако записывать их все на подкорку оказалось нерациональным. Потому за ненадобностью они постепенно вымерли, как и человечество, бездумно их насоздававшее.
