После всего этого произошло то, чего F2 больше всего боялся. Вернее, не боялся, потому заложенное в нем понятие «страха» не включало в себя данный аспект, если конкретизировать, то можно было бы связать это с определенным беспокойством. Так вот, произошло то, о чем F2 беспокоился больше всего, так как уже сумел заключить, что Джайна – существо крайне иррациональное, а собственный опыт уже помог сформировать внутри определенные модельные поведения большинства встреченных иррациональных существ. И Джайна повела себя именно согласно одной из них: проникшись благодарностью и произведя внутри себя неправильную переустановку первичных мыслей, в совокупности составляющих мировоззрение, она решила, что он, F2, ее личный спаситель и благодетель, а значит, теперь ее долг состоит в том, чтобы медленно и верно выносить его восприятие реальности, то есть лезть с ненужными вопросами, говорить под руку и не отставать ни на шаг.

Джайна же и правда не отставала ни на шаг. Будь она человеком, сейчас бы у нее исступленно билось сердца и стучал в висках плюс, а дыхание бы сделалось прерывистым, а так ее разве что колотило. Она перешла в крайне возбужденное, не типичное себя состояние и выглядела так, словно бы открыла нечто новое, доселе не известное этому миру. Но если миру, в общем-то, на ее открытие было глубоко плевать, то для самой Джайны оно означало едва ли не срыв покровов и переворачивание буквально всего, даже того, чему учил и что заложил в нее Скотт.

Люди, люди, которым она так отчаянно хотела, пыталась, стремилась доказать, что что-то из себя представляет, так отчаянно доказывала, что она достойна быть с ними, в один миг показали свое истинное лицо, превратившись в жестоких, враждебных существ, готовых в одну секунду разорвать чужака. А человечность проявила бездушная, бесстрастная машина, которая не могла разделить ни единой ее эмоции. Так казалось Джайне. Но он понял, он защитил ее.

Да, возможно, его эмоциональный спектр гораздо ниже, чем у нее. Да, возможно, он менее сентиментален, в гораздо меньшей степени способен на сочувствие, чем она. Да, это не Скотт, но, в конце концов, разве это так уж и страшно? Любую черствость можно со временем пробить.

Внезапно она взглянула на F2 под другим углом, задумавшись о том, а что пережил этот дроид, о чем он молчал и о чем не говорил? Такой деловой подход к делу, отрицание каких-либо эмоций, нацеливание сразу на результат – не было ли это последствием какой-то трагедии, которую ему довелось пережить в прошлом? Или, быть может, он вел себя так потому, что кому-то просто приходилось взваливать на себя всю ответственность, и логично, что в их случае этим кем-то стал именно он, потому что сама Джайна… Ну вот что она могла сделать? Ничего. Николас, несмотря на то, что занимал командующий пост, все равно не потерял своей человечности, и пусть все хорошие эмоции в Джайне сегодня по отношению к нему умерли, она все равно видела, что даже под самой крепкой броней может скрываться мягкость и чуткость. Так, быть может, броню F2 нужно немного разворошить…

Однако сам F2 в этом вопросе был с ней не солидарен. И на первый вопрос Джайны о себе ответил кратко, резко и сжато.

«Да, был».

«Нет, не был».

«Да».

«Нет».

Джайна была почти в отчаянии. Потому что как только ей начало казаться, что теперь она сможет найти общий язык c F2 и лучше поймет этого робота, как он снова закрылся и целенаправленно уходил от разговора, а ей все сложнее было наладить с ним общий язык. Он всем видом старательно показывал, что к нему лучше не лезть, но в Джайне неожиданно проснулось не особо-то свойственное ей раньше упрямство.

– Как же вы все-таки со Скоттом различаетесь, хотя мне порой и кажется, что в вас есть нечто общее, – наконец вздохнула она после череды тщетных попыток разговорить эту двухметровую махину.

F2, который за это время успел вернуться к своей работе, здорово отвлекался на любой животрепещущий вопрос, который очень не вовремя задавала Джайна, и наконец не выдержал.

– Почему ты все время говоришь о Скотте? – наконец спросил он.

Джайна от неожиданности даже закрыла рот.

– То есть «почему»? – дрогнувшим голосом спросила она.

– За все это время никаких данных о местопребывании Скотта и о том, жив ли он вообще, не поступало. Я ни разу не видел его, но у меня уже сложилось впечатление, будто с нами присутствует третья личность. Это вызывает диссонанс. Его поиски мы не прекратим, но хватит его уже вставлять абсолютно в любой разговор, – бросил F2 и вернулся к своей работе.

Джайна же застыла, переваривая то, что только что сказал дроид, и с каждой секундой она мрачнела все больше. А потом, когда она взглянула на невозмутимого F2, к ней вдруг пришло осознание, которое она не в силах была сдерживать себе, и потому как-то опустошенно произнесла вслух.

– Значит, у тебя и правда никогда не было привязанностей?..

– Зачем они нужны? – просто спросил F2.

Джайна даже опешила, потому что такой вопрос загнал ее в тупик.

– Зачем нужны привязанности? – даже переспросила она. – Чтобы… Чтобы не чувствовать себя одиноким, – вдруг решительно выпалила андроид. – Потому что как не пытайся, в одиночку ты все равно не выстоишь. Привязанности нужны, чтобы знать, кому именно можно доверять и кто именно поможет тебе. Не все строится только на деловом сотрудничестве и сухом контакте. Привязанности помогают укрепить какие-либо связи и сделать их сильнее, привязанности нам помогают становиться сильнее, потому что когда мы делаем что-то не только ради себя, но и ради кого-то – мы можем намного больше. А еще привязанности дарят покой и умиротворение, которые никогда не познать в одиночестве, – тихо закончила Джайна и замолчала.

F2 даже от своей роботы оторвался. Умом он понимал, что можно было бы оспорить почти все пункты, перечисленные Джайной, но, на свое удивление, признал, что в чем-то она, пожалуй, могла быть даже права.

– Мне все равно не понять тебя, – наконец ответил он.

Джайна вздохнула. Ну, хотя бы честно. Без всякого увиливания и прочего. Но вдруг ее глаза зажглись.

– А может, тебе не понять, потому что ты никогда не испытывал подобного, – вдруг произнесла она.

– Да, именно по этой причине, – согласился F2, даже по-своему обескураженный тем, что Джайна в таком ключе преподнесла самое очевидное.

– Но ты можешь испытать, – не совсем уверенно, но почти решительно заявила Джайна, и F2 больших трудов стоило, чтобы промолчать и никак не отреагировать на это, – ты можешь… Подключиться к моей системе, – сообщила она.

– Что? – на всякий случай уточнил дроид скорее для самого себя: уж не ослышался ли он.

– Ты можешь подключиться к моей системе, я думаю, это сработает, – тихо ответила она.

Почему он это сделал, почему вообще согласился в этом участвовать, F2 впоследствии так сказать и не мог. Возможно, ему просто уже, наконец, захотелось, чтобы Джайна отстала, и он решил, что она перестанет надоедать ему, если он хоть разок сделает так, как хочется ей. А может быть, ему и самому стало интересно взглянуть на мир ее глазами, чтобы понять, наконец, о чем она толкует. В конечном итоге, что бы ни послужило мотивацией, решение уже было принято, и F2 не собирался от него отступать.

Оказалось, что на шее Джайны находился единственный порт для механического подключения к системе. При подключении ее сознание уходило в гибернацию. Это давало возможность сознанию F2 встать на ее место. Таким образом, он мог свободно перемещаться внутри системы Джайны и действительно опробовать на себе весь спектр человеческих эмоций, а проще – модули с человеческими чувствами.

Впоследствии F2 мог сказать, что данный эпизод стал, наверное, одним из самых ярких в его жизни и уж точно одним из самых необычных. Потому что как только его сознание заместило сознание Джайны, встав на ее место, F2 тотчас же подвергся отчаянной бомбардировке.

Эмоции. Десятки, сотни оттенков разных эмоций наполняли его и разрывали, они неслись навстречу шумными, быстрыми, подвижными сгустками, они создавали невиданную какофонию и мешали сосредоточиться, они вдруг показали мир в каком-то странном ключе: F2 не мог сказать, что изменилось конкретно, но все стало… На удивление, будто бы ярче, сочнее, раскрасилось в новые цвета, о которых он даже раньше не имел никакого понятия.