Но кто? Для чего?
- Здесь есть кто-нибудь? - голос чуть-чуть дрожит, но в целом Стелла держится. Может, это только ее догадки, может, все еще можно объяснить. Чушь. Здесь собираются принести человеческое жертвоприношение. Но вот только жертва против. Стелла была благодарна Дракону за то, что Он создал ее, но набожностью никогда не страдала и не была готова отдать Ему свою жизнь. Боги, ей и Блум было достаточно!
Но кто вдруг сейчас смеет за нее решать? Стелла отчаянно пытается вырваться, возмущенная сила внутри клокочет, но выходы заблокированы. Стелла даже несколько раз зовет на помощь, хоть и понимает абсурдность данной ситуации. Но ее мучает один вопрос: чем она так насолила древнему духу? Если он еще тогда разозлился на нее, то почему сразу не забрал? Почему отпустил.
Внезапно тени от факелов странно дрожат. Стелла видит, как из боковых проходов в комнату заходят существа. Несколько из них с козлиными лицами и загнутыми рогами с козлиными же копытами, но с телом и руками человеческими. Невероятно прекрасные, тонкие крылатые создания, от которых так и веят высокомерием. Существа с золотистым ореолом в тех самых оранжево-золотых одеждах. Горбатый старик с грибом лисичкой на носу. Страшнейшее существо с невероятно загорелым и мускулистым телом, обернутым в леопардовую шкуру, и с маской разозленного лиса на голове. Золотой медведь с чрезвычайно умными глазами. И лисы - слуги древнего духа. Лисы, свободно шагающие на двух лапах. Разношерстная компания окружает алтарь.
Стелла сглатывает.
Вот они, ее жрецы. Самое время включить любимую тактику Стеллу - режим дуры. Самое время спросить, кто они такие и для чего ее похитили. Тела равномерно покачиваются, словно они слышат свой особенный ритм.
- Тебе мы обязаны освобождением того, кого больше всего почитаем, - грубым голосом отвечает горбатый старик. Гриб на его носу словно подпрыгивает при каждом слове.
- Столько веков мы поклонялись его, чтили его и помнили его, хотя все позабыли о нем, - высоким и чистым голосом поет один из золотистых. - Мы спустились под землю и не выходили отсюда веками. Мы искали способ освободить его, но недавно случилось великое освобождение. Он вернулся, не вернувшись, к жизни. Рыжая дева возродила его, но не вдохнула прежнюю жизнь. Наш господин почти обрел свой прежний облик. Он был заточен здесь на веки веков Драконом и не имел возможности выбраться. Но случилось то, чего мы ждали. Дарующей свет явилась ты и сломала печати, и господин стал свободным.
- Как? Что я сделала не так?! - непроизвольно срывается с губ Стеллы. - Я не хотела ничего трогать. Клянусь, я только искала…
- Ты совершила чудо из всех чудес, которые только видывал свет! - перебивает ее тот же золотистый. - Ты даровала нам то, что не смогли сделать мы. Наш господин был удручен, что ты так легко исчезла. Пока он не может покидать эти чертоги, пока он еще их пленник, но ты почти сломала его клетку. И скоро, скоро он понесется по мирам, и вспомнят его. Наш господин пожелал видеть тебя, лицезреть тебя. Мы отправились искать тебя и доставили к нему.
Стелла почти облегченно вздыхает. Значит, в жертву ее все-таки приносить не будут. Но потом снова напрягается. Ага, видеть хотел, как же. А почему тогда сковал и положил на алтарь? Или это высший акт почтения такой?
- Скоро наш господин явится и окажет тебе почтение, - произносит один из рогатых.
Интересно, какое почтение? Режим дуры выключен. Стелла предпочитает молчать. Она понимает, что с этими ребятами лучше не шутить, потому что у них слишком двоякие представления об уважении и значимости. Тем более, что-то подсказывает фее света, что “господин” вполне может выразить почтение как раз тем, что прикажет своим - Стелла задумывается и подбирает вполне точное слово для описания этой компании - сектантам принести ее в жертву. Заколоть прямо здесь.
Если верить их словам, то они просидели тут несколько веков. То есть она открыла им доступ в верхний мир? Стелле хочется надавать себе оплеух. Но вместе с тем ее раздирает и любопытство. Интересно, а как давно они спустились сюда? Велика ли вероятность того, что они принадлежат той дикой культуре, которая изображена на здешних рисунках? Если в их крови еще стучат те древние времена? Тогда такое странное поведение становится понятным. И кто та рыжая дева. У Стеллы есть один вариант, но она не может понять: причем здесь Блум.
Внезапно магия в ее теле будто замирает. И реагирует. Тут же затихают и сектанты. Стелла понимает, что что-то приближается. Видимо, тот загадочный господин, который - принцесса Солярии готова поспорить - является тем самым лисом-духом. Она глубоко вдыхает воздух и готовится к тому, чтобы увидеть разозленное древнее лицо. Сектанты благословенно расступаются, и фея света еще раз настраивает себя на встречу с первобытным духом. Но вместо этого видит юношу.
Точеного юношу с золотыми глазами, оскаленной улыбкой и вьющимися золотистыми волосами, спускающимися по плечам. Он одет в легкую светло-оранжевую рубашку, подпоясанную куском грубой коричневой веревки, в холщовые штаны, а его голые ступни с воздуха ступают на каменный пол. Юноша склоняется над феей света и смотрит ей в глаза. Был бы здесь Блумикс, он бы без труда узнал свое лицо, но Стелла даже не подозревает о его существовании.
Она смотрит в глаза юноши и все понимает. Сиреникс, Мификс… Она уже видела этот взгляд. Взгляд тех, кто был еще до создания планет и кем были многие из планет, объяснял ей когда-то сирин. Древние. Но не просто Древние. Стелла смотрит в глаза трансформации. Забытой трансформации. Потерянной трансформации.
Но в отличие от Мификса и даже того же Сиреникса взгляд этого существа более ищущий, более алчный. Стелла подозревает, что это превращение вышло из времен первобытных людей, так там и застряв.
Они учили это в Алфее. В древние времена все было диким. Даже магия. Необузданная, она плохо слушалась, убивала и жалила. Магия не знала морали и рамок. Первобытные люди не знали законов и брали силой. Ели себе же подобных. Носились с копьями и дикими кличами. В их глазах плясала ярость, а ноздри раздувались от бешенства. В первобытных людях играла сила и буйствовала природа.
В магии было то же самое.
Стелла принимает для себя достаточно не простое, но важное решение: молчать. Что бы трансформация сейчас не говорила. Тем более, превращение может легко считать ее душу. Стелла, не отрываясь, изредка моргая, смотрит в древние, полные безумного блеска глаза. Превращение ждет от нее реакции, но фея света не изменяет своему решению. Ни страха, ни удивления на лице. Только внимательный взгляд. Наконец, трансформация не выдерживает.
- Несмотря на твою невозмутимость, смертная, я вижу в тебе любопытство и многочисленные вопросы, - словно песню поет трансформация. - И прежде всего, ты жаждешь узнать, кто я такой. Мое имя Флеймикс. И тебе я обязан своей почти свободой.
Стелла молчит. Флеймикс, видя, что его слова не пробудили наследную принцессу Солярии, продолжает:
- Ты, верно жаждешь узнать, почему я здесь оказался. О, принцесса, это ужаснейшая ошибка Великого. Возможно, сейчас я разрушу некоторые твои представления о Нем, но и Он иногда грешил. Ошибался. То, что он сотворил со мной, было следствием его неверных представлений. Из-за одного желания я оказался замурован в стенах древней библиотеке прекраснейшей из планет. Но если бы только замурован. Дракон убил меня. Ты ведь не знала, что трансформации можно убивать, верно? - Флеймикс внимательно следит за карими глазами Стеллы, но видя в них сосредточенность, будто бы раздражается и продолжает дальше. - Вот только вы умираете так, что от вас ничего не остается. Вернее, ваши души уносятся к Дракону, а мы… Существуем в виде безвольных и слабых призраков, лишенных прежнего могущества и великолепия. Мы ни на что не можем влиять, но мы сохраняем наш разум. Нас никто не видит, никто не ощущает. Мы слишком слабы и никогда не можем восстановиться. История знала несколько случаев, когда трансформации были убиты. Но теперь, верно, ты хочешь знать, как я вернулся к жизни?
