- Не смей играть моими чувствами. Знаешь, я бы, может быть, и поверила тебе, но слишком хорошо помню, что ты со мной творил. И не говори, что это я заслужила. Я знаю, что ты считаешь, что мы обязаны были предусмотреть все варианты. Может быть… Но знаешь, то, что ты делал со мной, - фея чувствует, как по щекам льются слезы. Вот же черт. Переполненная эмоциями, она уже не может контролировать себя. - Ты никогда и никого не терял. Но ты посмел усиливать боль, которая и так не покидает меня, ты…
Внезапно в воздух взметаются огромные волны, а Лейла стонет, потому что ее тело перестает слушаться и чуть поднимается над землей. Глаза Сиреникса становятся белыми, холодными, и Лейла чувствует, как в ней бежит лед, как в ярости ломает в ней все хорошее, как потрошит и дерет на кусочки. И вот тогда фея узнает, как гневается Сиреникс. Он причиняет ей боль, а она радуется: ей удалось - он разозлился, разозлился! А потом ее отшвыривает на несколько метров назад, и девушка больно бьется о твердый песок. С минуту она лежит, тяжело дыша, пока холод постепенно уходит из тела, взбудораженная, восторженная и даже счастливая. С трудом поднимаясь на шатающихся ногах, фея кое-как бредет обратно к Сирениксу и видит, что в его глазах пляшет гнев. Еще пляшет.
- Не смей. Говорить. Мне. Про. Потерю. Та. Что. Сошла. С ума. Я терял и знал то, что хуже смерти, и это произошло с той, которую я любил. И это намного больнее, чем твоя ничтожная потеря. Человеческие сердца непостоянны. Год - а они уже летят в объятия к другому.
- Потерял? - в глазах Лейлы жуткий интерес. - И как же? Случайно убил? Затрахал до смерти?
- Ее убил тот, кому ты по ночам молишься, - Лейла хлопает глазами и не может понять, о чем говорит Сиреникс. Что он имеет в виду? Минут пять она молчит, ни о чем не думая, лишь глупо смотря на воду и улыбаясь, а затем неожиданно резко произносит:
- Если даже это и было на самом деле… Уверена, ты заслужил. Ибо все те злодеяния…
- Злодеяния с твоей точки зрения…
- Злодеяния с точки зрения всех, кроме тебя! - яростно выпаливает девушка. - Все эти злодеяния нельзя простить. Так все же, вернемся к началу. В чем подвох?
- В том, что ты не можешь мыслить здраво, - Сиреникс уже не злится, а снова улыбается. Ибо фея совершает такой грех, как судит его. Неразумная, и он ей это прощает. Вернее, закрывает глаза на это.
Лейла хочет что-то сказать, но чувствует, что язык не слушается. Она снова падает на колени перед Сирениксом и, наконец, спрашивает то, что мучает ее больше всего. То, чего она боится.
- Ты правда позволишь мне увидеть его? И без всякого подвоха? То есть не скормишь потом рыбам и не сделаешь вечным рабом Океана? - змей качает головой. - Не понимаю… Ты никогда не был таким раньше. Что с тобой стало? - молчание. - Ладно, змей. Но не думай, что я простила тебя. Веди меня. Веди, а потом проваливай к черту! - но потом, словно вспомнив очень важную деталь, Лейла говорит: - Только… Как же я теперь попаду в Бескраний? Ведь я не владею…
- Твоя сила, Айша, - отвечает Сиреникс. - Твоя сила и твоя кровь. И мое желание. Я могу дать людям возможность находиться в антимире столько, сколько того захочу.
И если захочешь, мысленно добавляет фея морфикса. Вздохнув, она едва сдерживается, чтобы не закричать, и позволяет влажным кольцам опутать свое тело. Боится Лейла, боится до дрожи. Хоть и устояла она от козней коварного, хоть и смогла сохранить свою жизнь, когда на собственную смерть толкал ее Сиреникс, но все равно живет внутри страх. И ждет она подсознательно, когда змей рассмеется и скажет, что это дурацкий спектакль. Но он всего лишь растворяется с ней между мирами и проделывает тот же путь, что и с лучшем другом ее погибшего жениха, пусть девушка об этом и не знает.
Взметаются внизу соленые волны, кричат неведомые птицы, светится Океан, плавают громадные твари, но Лейла не любуется красотами и даже не смотрит по сторонам. Она слишком глубоко зашла в себя и не думает о том, что Сиреникс может разомкнуть кольца и выпустить ее прямо в пасть ждущим сытного корма чудовищам. Лейла думает о Набу и не замечает, как змей летит по воздуху, летит в полном молчании. Вроде и звуки везде раздаются, а кажется, что тишина ледяная стоит. И ужасно тяжело на душе, словно положили на нее свинцовые гири. Чем дольше летят, тем больше трясется Лейла, бьется в начинающейся истерике.
Ибо не может терпеть.
Стоит отдать должное змею - он молчит. Словно не замечает, хотя видит все. Просто знает, когда нужно вставить слово, а когда нет. Фея морфикса сама по себе. Фея морфикса независима, безрассудна, а еще никогда не выйдет со змеем на откровенный разговор. Потому что зациклилась на чем-то своем и не может взглянуть по сторонам.
“Быстрее, быстрее, быстрее!” - стучит в висках Лейлы, потому что каждая секунда - новое мучение и новое растяжение души.
Ей кажется, что проходит много часов, хотя на самом деле они летят не более пятнадцати минут. Лейла вздрагивает и широко распахивает глаза в тот момент, когда они зависают в одной точке. Что-то неправильное, необычное творится вокруг. В воздухе клубится серый туман, откуда тянет могильным холодом, туман, в котором притаилась с радушной улыбкой смерть, ждущая тебя на заботливо приготовленный ужин. Проходи, дорогая, все по высшему классу. Здесь не плещутся волны и вообще нет никаких звуков. Даже тишина не звенит.
- Сиреникс? - Лейла вздрагивает, когда змей начинает разжимать кольца. - Он здесь?
Сиреникс не отвечает, тихо отпуская фею в воздух. И ее поглощает туман. Туман клубится у самых ног, туман лезет в рот, нос, уши, туман, кажется, пытается с ней говорить. Туман тянет костлявые руки, но Лейла яростно отбивается и идет вперед. Куда? Она не понимает, но точно знает, что именно туда. И двигается. Каждый шаг - неимоверное усилие, ибо что-то старается вытолкнуть ее обратно, выбросить прочь из загробного мира.
Ни-ког-да. Пока она не увидит его.
Лейла, сжав зубы, разрывает туман на части и титаническими усилиями продвигается вперед, пока внезапно не становится легко-легко. Сзади ее что-то словно подталкивает чуть-чуть, а затем выбрасывает в свободное от дымки пространство. Здесь только темнота и больше ничего. И ничто не насилует душу. И ничто не пытается залезть внутрь.
Вдалеке виден небольшой огонек, и по телу Лейлу скатываются крупные капли пота, бегут мурашки. А саму девушку бросает то в жар, то в холод. Смерть-тяжесть. Смерть-тяжесть. Проходит целая вечность, пока Набу приближается ровно настолько, чтобы Лейла могла посмотреть ему в глаза.
И вот тут-то все и случается.
Из глаз девушки льются слезы, чистыми струями стекая по щекам. Ей хочется упасть вниз, закрыть лицо руками, но что-то словно не дает ей этого сделать.
Раньше фея частенько сочиняла себе целые речи, которые, как надеялась, скажет, если случайно встретит Набу. Она представляла себе самые разные сценарии, заучила наизусть многочисленные варианты своих признаний, но теперь все они напрочь вылетели из головы. Лейла понимает, что громких слов сейчас не нужно.
- Я люблю тебя, - говорит она и глубоко вздыхает. Сердце отпускает раз.
- И я тебя люблю, - отвечает Набу. Тем же голосом, родным и любимым. Она помнит его, знает и никогда не забудет. Сердце отпускает два.
- Ты знаешь, что происходит? Что со мной творится? - Лейла трясется, ибо боится, что сейчас он кинет на нее взгляд, полный ненависти и презрения, мол, как ты посмела… Но Набу лишь качает головой и притягивает прозрачной рукой Лейлу к себе. Его прикосновения ей прохладный ветер по коже, но девушка утыкается в его призрачное плечо и вдыхает родной запах, которого не чувствует, но старается вообразить.
- Да, я знаю все. Я часто вижу это. И знаю, кто и как тебя окружает. Что происходит с тобой, с другими. Но чаще вижу, что делаешь ты, - Лейла отрывается от плеча любимого и встречается с его печальными глазами.
И осознает, что никто никогда лучше ее не понимал. И не поймет. Сколько боли в ее сердце - не передать словами.
