- Да, - соглашается Велигд. - Я уже говорил, что во многом такая сплоченность и верность всему этому с одной стороны - плюс. А вот с другой… - он несколько морщится. - Понимаешь, то, что ты будешь продолжать семейный бизнес и, главное, что ты этого хочешь, моими родителями и прочими родственниками преподносилось как непреложная истина. То, что ты можешь желать чего-то другого, даже не предполагалось. Наверное, для моих родителей это было чем-то настолько диким, что просто даже мысли о подобном не могли зародиться у них в голове. К сожалению, - Велигд разводит руками, - в хорошо налаженной системе случился сбой.

Если Велигд захочет, то он умеет заинтересовать. Ана сидит, завороженно слушая его, и даже забывает о том, что обеими руками сжимает кружку уже с остывшим чаем.

- Как ты уже наверняка догадалась, я продолжать семейное дело желанием особым не горел. Уж не помню, почему именно, но мне всегда больше нравилось все, что было связано с зельеварением. И, пожалуй, то, что связано с природной магией. Однако мои родители, дед и все остальные… Знаешь, стоило мне заикнуться об этом в детском возрасте, то меня снисходительно трепали по голове и так ласково журили, говоря, чтобы я выкинул из головы глупые мысли, и пускались в очередной долгий рассказ о том, как важен наш бизнес и роль каждого из нас в нем. Они предполагали, что я все это перерасту и забуду. Что-то из серии “чем бы дитя не тешилось”, - Велигд поджимает губы. - Они полагали, что у меня со временем включится что-то вроде самосознания и я начну правильно расставлять приоритеты. К сожалению или к счастью, у меня как-то всегда на все было свое мнение. И так уж случилось, что оно не согласовывалось с мнением моей семьи.

Он говорит об этом с таким… Ана даже не может определить, с чем именно, но по ее губам пробегает понимающая улыбка. Велигд неожиданно предстает перед ней в новом свете.

- Семья все ждала, что я образумлюсь. Но время шло, а мои желания никуда не девались. Более того, в пятнадцать лет я примерно уже начал понимать, в каком направлении хочу двигаться и чем хочу заниматься. Тогда я имел неосторожность поделиться планами на жизнь со своими замечательным родителям. Тогда у нас случилась где-то пара крупных скандалов. До родителей наконец-то дошло, что все мои слова про зелья и прочее - не детский лепет, а вполне осознанное желание. И что я это не перерасту. Тогда мне очень четко и ясно указали на то, в какое место я должен засунуть все мысли о подобном. Мне в очередной раз прочитали несколько лекций на тему того, что я должен думать в первую очередь о благе семьи, что мое место уже определено, чтобы я думать больше ни о чем подобном не смел, а вообще шел уже помогать отцу, а не занимался всякой ерундой. В то же время я понял, что это за люди и как я могу рассчитывать на них в плане поддержки моих стремлений. Поэтому я решил перейти к другой политике: просто не посвещал своих дорогих родственников в свои планы и делал вид, что с ними согласился. Все были довольны, и на два последних школьных года меня оставили в покое, искренне веря в то, что я наконец-то встал на истинный путь.

- Но ты не встал, - догадывается Ана, видя, как Велигд расплывается в довольной улыбке. - Вэл, а ты, оказывается, бунтарь. По тебе и не скажешь. С твоей-то любовью к дисциплине, идеальной посещаемости, отсутствию опозданий и отличному знанию материала. А в тихом омуте черти водятся.

- Просто видишь ли, Анастейша, - усмехается Велигд, качая головой, - у меня есть конкретные цели и желания. И я сам расставляю приоритеты в своей жизни. И если кто-то диктует мне, что делать… Я не выношу этого.

- Зато на нас ты отыгрывался.

- Зато в вас я хоть как-то пытался вдолбить хоть что-нибудь, потому что, честно, редко кто из вас дойдет до понимания того, что это в первую очередь надо вам, а не мне, - уточняет Велигд, - а что до того, что я требую от вас… По-моему, я уже все объяснял. И к тому же, серьезный подход к какому-то делу не означает, что я подчиняюсь всем правилам или другим людям, особенно тем, кто считает, что может за меня что-то решать. Просто я твердо определился, чем хочу заниматься, и идти в другие сферы у меня не было никакого желания.

- И все равно в голове немного не укладывается, - по-прежнему продолжает улыбаться Ана.

- Рад, что удалось удивить, - пожимает плечами Велигд, продолжая. - В общем, когда я закончил школу, то мне было семнадцать лет. Тогда я же подал документы в Экликанский университет. И как ты понимаешь, я прошел, - усмехается он, видимо, вспоминая об этом не без удовольствия.

И Ана думает, что, пожалуй, Велигд может гордиться тем, что поступил сам, без всякой помощи, в один из ведущих университетов планеты. Да еще и на бюджет. Похоже, он еще тогда замахивался на нечто весьма существенное. И прошел, как и сама Ана, на бюджет. Правда, не на особых условиях, как она и Рокси.

- Да, у меня тогда были большие запросы, но для этого, в принципе, у меня были все данные. Не скажу, что я сильно сомневался в том, что пройду. Скорее, это было ожидаемо.

- Проблем с самооценкой, смотрю, у тебя не наблюдалось, - цокает Ана.

- Я просто адекватно оцениваю собственные способности, - пожимает плечами Велигд. - Хотя и не отрицаю, что юношеский максимализм не обошел меня стороной. Но я полагаю, что имею все основания считать, что меня он затронул гораздо меньше, нежели многих моих сверстников.

- И с самокритикой - тоже, - бурчит фея.

- Но все это я делал втайне от своей семьи, - возвращается к основной теме разговора Велигд. - И когда получил на руки извещение о том, что меня зачислили, просто пришел и поставил их перед фактом.

Ана замирает, чувствуя, что сейчас Велигд подошел к особенно тяжелому моменту.

- А они… - почти шепотом произносит она.

- А они закатили мне скандал. Собственно, нормальная реакция моей семьи на то, что делается против их воли. Собрались мои родители, дед, тетя с дядей. И понеслось. Это была самая крупная ругань за всю мою жизнь. Мне припомнили все. Мне угрожали, говорили, что разочаровались во мне, попрекали тем, что я неблагодарная тварь, и в конце концов перешли на шантаж. Если в самом начале я еще и пытался хоть как-то вывести их на конструктивный диалог, то потом понял, что все попытки бесполезны. Пустая трата времени. Так что я предпочитал просто молчать и слушать. И чем дольше слушал, тем сильнее убеждался, что эти люди не примут мой выбор. И, собственно, мое мнение их не интересует. И когда они начали меня шантажировать… - он снова потирает виски. - Знаешь, пытались воззвать к моей совести или чему там еще, требовали, чтобы я сейчас же отказался от места в университете. И если я этого не сделаю, то у них нет больше сына, внука, племянника. В тот момент я предпочел с ними согласиться, просто призвал свой чемодан, который давно уже собрал на такой вот случай, так как догадывался, что именно этим все и закончится, и ушел, хлопнув дверью. У меня, увы, оказались другие ценности, и выбор я сделал в пользу себя, - заканчивает Велигд.

А Ана замирает, во все глаза уставляясь на него.

- Это… Смело, - честно признается она. - Надо иметь большую волю, чтобы так поступить. Нет, ты точно бунтарь.

- Может быть, - не отрицает Велигд. - Просто хоть эти люди и были мне семьей, но они не были мне близки. А, чтобы ты понимала, я прислушиваюсь к мнению только тех людей, кто либо представляет для меня определенный авторитет, либо что-то значит.

- И кто например?

- Ты, - без ужимок сообщает Велигд, - мне не безразлично твое мнение.