— До того, как?

— До того, как тебе исполнилось пять. Это был твой день рождения, и мы устроили праздник. Ты прибежал на кухню и, громко крича, звал своего отца, — голос Вэнса подозрительно срывается, и я стискиваю не только кулаки, но и зубы. — Ты прижимал книгу к груди, и на секунду я забыл, что ты обращаешься не ко мне.

Я больше не могу. Мой кулак жёстко опускается на приборную панель с жутким звуком.

— Выпусти меня из машины, — я требую. Я не могу больше это слушать. Это настолько отвратительно. Это уже чересчур, и легче просто взять и сдохнуть, чем вникнуть в эту муть.

Вэнс игнорирует мою выходку и продолжает движение по жилой улице.

— Я потерял её в тот день. Я потребовал, от твоей матери, что та сказала правду Кену. Мне было больно смотреть, как ты растешь, и к тому времени я уже спланировал переезд в Америку. Я умолял её уехать со мной. Уехать вместе с моим сыном.

Мой сын.

Мой живот сводит спазм. Я должен просто убраться из этой машины, едет она или нет. Я смотрю на маленькие уютные домики, проплывающие мимо, и думаю лишь о физической боли, которая охватит меня за эти дни. Я об этом позабочусь.

— Но она отказалась и сказала мне, что у делала какие-то тесты. Что ты не мой ребёнок вовсе.

— Что? — Я усиленно растираю виски. Блять, да я готов разнести эту приборную панель к чёртовой матери, если это поможет.

Я смотрю на него и вижу, что он быстро вертит головой то вправо, то влево. Затем я замечаю, с какой скоростью мы едем, и понимаю, что он просто игнорирует стоп-сигналы и светофоры, лишь бы я не сбежал из этой машины.

— Она была в панике, наверное. Я не знаю, — он смотрит на меня. — Я знал, что она врет. Она признала, что не было никаких тестов пару лет спустя. Но в то время она была непреклонна; она велела мне оставить её в покое и извинилась за то, что заставила меня думать, будто ты был моим ребёнком.

Я просто смотрю на свои белые кулаки. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

— Прошел ещё один год, и мы начали снова общаться, — он начинает говорить , но что-то в его тоне меняется.

— Ты имеешь в трахаться?

Очередной тяжелый выдох вырывается из его рта.

— Да. Каждый раз, когда мы были рядом друг с другом, мы совершали одну и ту же ошибку. Кен очень много работал, учился на магистра, а она сидела дома с тобой. Ты всегда был так похож на меня: каждый раз, когда я приходил, ты сидел, зарывшись лицом в страницы книг. Я не знаю, помнишь ли ты, но я всегда приносил тебе книги. Я отдал тебе свою копию Великого Гэтс…

— Стоп!— Я теряюсь от обожания, звучащем его голосе, когда искажённые воспоминания туманят мой разум.

— Мы повторяли всю эту чушь по кругу из года в год, и думали, что все вокруг ничего не замечают. Это была моя вина. Я никогда не мог приказать себе разлюбить её. Что бы я ни делал, она преследовала меня. Я переехал поближе к их дому, прямо через дорогу. Твой отец узнал. Я не знаю, каким образом, но стало ясно, что это так, — после паузы и поворота на другую улицу Вэнс добавил. — Тогда он начал пить.

Я сижу, хлопая ладонями по приборной панели машины. Его голос даже не дрогнул.

— Итак, ты оставил меня с алкоголиком, который стал таковым из-за тебя и моей матери? — Гнев в моем голосе заполняет машину, и я едва могу дышать.

— Я пыталась убедить ее, Гарри. Я не хочу, чтобы ты обвинял её в чём-то. Я пытался просить её переехать ко мне, с тобой, но она не соглашалась

Его пальцы зарываются в волосы и он очень сильно оттягивает их.

— Его пьянство набирало обороты, и так продолжалось каждую неделю, но она все равно не признавала, что ты был моим сыном, поэтому я и ушел. Мне пришлось.

Он перестает говорить, и когда я смотрю на него, его глаза наполняются слезами. Я тянусь к ручке двери, но он уверенно нажимает на кнопку блокировки несколько раз подряд, клик-клик-клик, словно эхо.

Голос Вэнс осипший, когда он заговаривает снова.

— Я переехал в Америку и ничего не слышал от твоей мамы в течение многих лет, пока Кен, наконец, не бросил ее. У неё не было денег, и она работала как проклятая. Я тут же начал отсылать ей деньги, не столько, сколько у меня сейчас, но достаточно, чтобы выжить. Я вернулся сюда и нашел дом для нас, нас троих, и я заботился о ней во время его отсутствия, но она становилась все более и более далекой. Кен присылал документы на развод, из какой-то дыры, куда сбежал, а она всё еще не хотела быть со мной, — Вэнс хмурит брови. — После всего того, что я сделал, я всё ещё был не тем.

Я помню, как он приютил нас после того, как мой отец ушёл, но я никогда не думал об этом в таком масштабе. Я понятия не имел, что у него была интрижка с моей мамой или что я мог быть его сыном. Моё уже потрёпанное мнение о маме теперь измельчено на песчинки. Я потерял всякое уважение к ней.

— И когда она вновь вернулась в ваш старый дом, я всё ещё поддерживал вас финансово, но я вернулся обратно в Штаты. Твоя мама начала возвращать мои чеки обратно каждый месяц и не отвечала на мои звонки, таким образом, я начал предполагать, что она нашла себе другого.

— У нее никого не было. Она проводила каждый час каждого дня на работе, — свои подростковые годы я проводил один дома, вот почему я попал в неправильную компанию.

— Я думаю, она ждала, что он вернётся, — говорит Вэнс быстро, затем останавливается. — Но он не приходил. Он пьянствовал год за годом, пока что-то не заставило его наконец бросить. Я не говорил с ним на протяжении многих лет, пока он не связался со мной, когда переехал в Штаты. Он был трезв, а я только потерял Роуз.

— Роуз была первой женщиной после твоей мамы, на которую я мог смотреть. И которая не напоминала бы мне об Энн. Она была потрясающей женщиной, и она сделала меня счастливым. Я знал, что никогда не буду любить никого столь сильно, как твою маму, но я был доволен жизнью с Роуз. Мы были рады быть вместе, и я получал удовольствие от жизни, но я, похоже, проклят… Она серьёзно заболела. Роуз родила Смита, и я потерял её.

Я не успеваю за мыслями. Смит. Я был слишком занят, пытаясь соединить все грёбаные части мозаики, и даже не подумал о мальчике. Что всё это, нахрен, значит?

— Я думал, что этот маленький мальчик подарил мне ещё один шанс стать настоящим отцом. Он заставил меня встать на ноги после того, как умерла его мать. Я всегда вспоминаю тебя в детстве: он выглядит так же, как выглядел ты, только с более светлыми волосами и глазами.

Я помню, Тесса утверждала то же самое, когда мы встретились со Смитом, но я этого не прежал этому значения.

— Это… Полный бред, — это все, что я могу сказать. Мой телефон вибрирует в кармане, но я просто смотрю на свою ногу, как на какого-то призрака, широко распахнув глаза, и не могу заставить себя ответить на звонок.

— Я знаю это, и мне жаль. Когда вы переехали в Америку, я думал, что мы сблизимся. Я поддерживал связь с твоей матерью, нанял тебя на работу в Ванс, и я старался быть настолько близко к тебе, насколько ты этого позволишь. Мы наладили отношения с Кеном, хотя там всегда будет вражда. Я думаю, ему было жаль меня после того, как я потерял свою жену, и к тому моменту он так сильно изменился. Я только хотел быть рядом с тобой. Я знаю, ты ненавидишь меня сейчас, но я действительно немного этого заслуживаю.

— Ты врал мне всю мою жизнь!

— Я знаю.

— Так что моя мама и мой… Кен.

— Твоя мама все ещё отрицает, — говорит Вэнс. — Даже сейчас она с трудом признает, что ты мой сын. И что касается Кена, у него всегда были подозрения, но твоя мама никогда не подтверждала их. Я верю, что он все еще надеется на небольшой шанс, что ты - его сын.

Я закатываю глаза из-за нелепости того, что он сказал.

— Ты говоришь мне, что Кен Скотт достаточно тупой, что думать, будто я - его ребенок после всех лет, которые вы с моей матерью протрахались за его спиной?

— Нет, — машина приостанавливается, и он паркует её у парка, а затем серьёзно на меня смотрит. — Кен не глуп. Он полон надежд. Он любил вас, он все еще любит вас. И вы - единственная причина, по которой он прекратил пить и возвратился, чтобы получить свой диплом. Даже если он знал, что шансов нет, он сделал это ради вас. Он сожалеет о том всем аде, который пришлось преодолеть твоей матери, о том дерьме, через которое она прошла.