«Скорее в город, скорее домой, в больницу. Все будет хорошо. Спокойно, Рао», — успокаивал он сам себя.

Мотор взревел. И Рао вывел машину на дорогу. На заднем сиденье тихо постанывала Лала.

Стрелка спидометра, дрожа, показывала «120». Ливень плотной стеной давил на ветровое стекло. «Дворники» едва справлялись, чтобы хоть было видно дорогу. Шлейфы воды поднимались по сторонам от мчащейся машины. До Бомбея оставалось минут пятнадцать езды. И вдруг — о Всевышний! — стрелка манометра упала — кончился бензин. Проехав минуту, «Кадиллак», вздрагивая, остановился, мотор заглох.

— Какое несчастье! Господи! Надо же, — бормотал Рао.

Лолита, откинувшись на спинку сиденья, была, казалось, в забытьи.

«Кто-то позавидовал моему счастью! Отец, отец, помоги мне! Вот и бессмертная любовь, вот и единение всего сущего. За что так, за что…» — носились мысли Рао.

Он выскочил из машины на шоссе. Ни одного автомобиля. Ливень не прекращался. О Небо! О Боги!

Рао стоял посреди шоссе с поднятыми руками, как изваяние. По спине стекали ручьи дождя. Он промок до нитки. Брюки и рубашка прилипли к телу, вызывая неприятные ощущения. Промчались две машины — грузовик и легковая, но не остановились.

«Что делать, что…?»

Рао, постояв, в отчаянии вдруг рухнул на дорогу. Очнувшись, он с трудом поднялся. Подошел к машине. Открыл дверь. Сел за руль.

— Лолита, — обратился, дрожа, к жене, — Лолита…

— Да, милый, я здесь, почему мы не едем?

— Бензин кончился, — ответил Рао как можно спокойнее. — Подождем, может, смогу одолжить горючего у проезжающих.

Но проезжающих машин больше не было. Ждать было опасно. Лолита стонала и звала на помощь. И вдруг Рао пришла спасительная смыслы постучаться в первый попавшийся дом и разыскать врача. Так он и сделал.

Поблизости у шоссе стояли ряды убогих лачуг. В одну из них Рао стал стучать. Дощатая дверь ходила ходуном под ударами Рао.

— Сейчас, сейчас, — услышал он хрипловатый голос женщины.

Дверь открылась.

— Извините за беспокойство. У меня авария с машиной, а моя жена плохо себя чувствует. У нее приближаются роды. Я боюсь, мы не успеем домой.

— Входите, входите, пожалуйста, — отвечала, засуетившись, женщина, еще моложавая, с приятным лицом.

Рао помог Лолите осторожно выйти из машины. И через несколько минут ее уложили на кровать, накрыли одеялом.

Хозяйка дома попросила Рао не беспокоиться и чувствовать себя как дома.

— Боже мой! — воскликнула она. — Бедная госпожа, она так дрожит.

— Где мне найти врача? — спросил Рао у хозяина, мужчины лет сорока, высокого, плотного и сутулого, большие черные усы которого торчали как щетки.

— Врача?

— Да, да, врача, — раздраженно повторил Рао.

— О, врача, господин, врача, да вон через дорогу дом, там врач, — он указал в темноту единственного окна.

Рао выскочил под дождь. Но он его не чувствовал. Пот струился по его разгоряченному лицу. Ему показалось, что он плачет…

Рао постучал в дверь. Ждать пришлось долго. Но вот дощатая дверь распахнулась, и на пороге показался человечек в бордовом тюрбане.

— Извините, вы врач?

— Он самый, господин, чем могу быть полезен? Господин приболел?

— Да, да, то есть нет, приболела моя жена, она беременна и, кажется, собирается рожать. Она здесь, рядом, через дорогу, в соседнем доме. Помогите, доктор, умоляю… — взволнованно просил Рао.

— Представьте себе, дети любят рождаться в грозу, — частил доктор. И легкий винный перегар заставил Рао отвернуться.

— Как в грозу?

— Как обычно. Неожиданно.

Доктор схватил свой саквояж, затем почему-то снял тюрбан.

Этот потомок Гиппократа был на редкость подвижен и суетлив. Его сухой смешок сыпался как горох.

— Спешат родиться! Им, видите-ли, некогда!

— Доктор, — взмолился Рао, сложив руки, — прошу вас, пойдемте, если можно, побыстрее.

Доктор вытащил из шкафа «нечто» серого цвета и нахлобучил его на голову.

— Дождь ведь на дворе. Голова — большая ценность, ее беречь надо. Еще руки…

На голове доктора нелепо красовался старый английский пробковый шлем времен колонизации.

— Идемте, господин, — вдруг сказал он решительно.

И они вышли под дождь.

— Пожалуйста, доктор, входите, — открывая дверь, промолвил хозяин, пропуская юркого докторишку и статного Рао в дом.

— Пожалуйста, доктор, проходите, — пригласила хозяйка, показав жестом на роженицу.

— О, — воскликнул доктор, — торопятся родиться! Всегда торопятся.

— Да, доктор, — взволнованно вторила ему хозяйка, — она уже родилась.

— Кто родилась?! — воскликнул Рао и, не веря своим глазам, увидел завернутого в пеленку младенца, который время от времени попискивал.

Рао бросился к Лолите. Она лежала спокойно. Несколько осунувшееся лицо, большие черные глаза смотрели на Рао необычным взглядом. Рао слегка пошатнулся.

— Лолита, как ты себя чувствуешь?

— Ничего, милый, все позади. Она родилась. Зита родилась.

И по ее лицу ручьем побежали слезы, жемчужины страданья! Лолита еще не осознала радость материнства.

Рао был как во сне, но подсознательно ощущал, что опасность миновала. Он — отец, все, кажется, хорошо.

— Поздравляем вас, господин, с рождением дочери, — промолвил хозяин и, сложив руки, поклонился.

— Дай вам бог счастья, господин, вашей супруге и дочери! — суетясь вокруг постели, подпевала хозяйка, а сама с тревогой поглядывала на мужа. Руки ее дрожали. Капли пота выступили у нее на лице.

— Что с тобой, Лила? — спросил муж, увидев необычное волнение жены. Он насторожился.

— Ничего, ничего, просто такой непредвиденный случай, промысел господний, судьба…

— Пожалуйста, доктор, ваш гонорар, — первым опомнился Рао.

— Спасибо, спасибо, Бог послал вам чудесную девочку. Она родилась раньше, но это для вас ничего не значит.

— Все хорошо, она теперь здесь.

— Все они такие, спешат родиться, — хихикая, частил скороговоркой подвижный эскулап.

Он понемногу стал успокаиваться, положив в свой саквояж деньги, которые клиент все же заплатил ему за визит, несмотря на «опоздание».

«Как долго ему не платили! О, эти бедняки! Что с них взять? А тут такой случай. Можно сказать — повезло».

Исток докторской суетливости и волнения отчасти происходил, видимо, из этих обстоятельств.

«Да! Воистину противоречивы людские помыслы, сказал мудрец, плотника радует поломка, врача — больной, жреца — несущий жертву».

Солнце сияло, после дождя было свежо и тепло. Вдали виднелись желтые горчичные и коричневые хлопковые поля. Пастухи выгоняли стада буйволов. Жизнь продолжалась. А для кого-то она только началась. Скоро сбор третьего урожая — раби, и крестьяне начнут скашивать золотую пшеницу. Рао облегченно вздохнул. Тень усталости и тревоги еще жила в его душе, уступая место радости, радости истинной и живительной на неисповедимом пути человека в этой жизни.

— Я не знаю, как вас и благодарить, — смущенно проговорил Рао и вытащил бумажник, но увидев, что хозяин отрицательно повел рукой, положил его обратно в карман.

— Что я мог бы сделать для вас?

— Что вы, господин, все хорошо, у вас родилась такая чудесная девочка, и вы свое дитя держали на руках, вот если бы вы помолились за нас Богу…

— Как помолиться? — удивился Рао.

— У нас нет детей. Наши молитвы неугодны Богу, и если бы вы согласились помолиться за нас с женой, это для нас было бы большой наградой с вашей стороны, господин, ведь вы держали своими руками только что рожденное дитя. И я надеюсь, что ваши молитвы Бог услышит.

— Ваша услуга настолько велика, что вы, добрейший мунши, воистину достойны иметь сына или дочь, и я уверен, что Господь на сей раз услышит ваши молитвы. А я со своей стороны обещаю помолиться за вас. Желаю счастья.

— Прощайте, господин, — сказал хозяин и поклонился.

— Прощайте, — ответил Рао. Открыл дверцу сияющего на солнце «Кадиллака», сел за руль, нажал на акселлератор; мотор, мягко мурлыча, легко понес мать, отца и новорожденную дочь домой.