— Трейган, — прошептала я.

Я посмотрела назад, дальше между ними: моя мама, сирена, потрясающий ангел, и Трейган, моя истинная любовь.

Медуза подошла ко мне ближе.

— Тебе нужно выбрать.

— Я хочу быть русалкой.

Ее смех заставил дрожать водопад и звездное небо, все вокруг нас расплывалось.

— Я говорю о выборе между ангелом или покоем. Ты не вернешься к жизни. Ты умерла.

— Что?

— Итак? — улыбнулась она.

— Я знаю, кто вы. Вы создали новый мир с тремя новыми видами созданий.

— Больше чем три, — поправила она. — Ты не видела других миров.

— Видите, вы все это сделали, и потом говорите, что не можете отправить меня назад?

— Правила работают не так.

— Так создайте новые правила, Медуза.

Она посмотрела на водопад, будто могла бы рассмотреть такую возможность. Я продолжала стоять на своем, пока был шанс.

— Вы хотели, чтобы я стала вам заменой. Что ж, я здесь. Вы нуждаетесь во мне. И ваши сестры тоже. Я единственная девушка, являющаяся смесью монстров. Я сделаю это. Отправьте меня назад.

Она снова посмеялась.

— Ты уникальное объединение столь многих видов крови. Твои инстинкты были бы в постоянной борьбе друг с другом: тепло и холод, свет и тьма.

— Они уравновешивают друг друга, — сказала я, вспомнив теорию дяди Ллойда. — Я идеально подхожу. Когда-то человек, теперь горгона, как и вы. Вы создали сирен, Селки и русалок. Я смесь их всех. Меня интересуют все их стороны.

Она засияла ярче, если это было возможно.

— Ты отказываешься от шанса попасть в рай, лишь бы вернуться к жизни в темноте как горгона?

Я почувствовала себя сильной и умной. Даже больше, чем когда была жива.

— Я все еще отчасти русалка. Мне нужно солнце, — она вздрогнула, а я подняла руки. — Единственными горгонами, заточенными в гроте, были вы и ваши сестры. У вас с Посейдоном есть дети, которые в другом мире могут странствовать и на земле, и под водой, верно?

Она кивнула.

— А значит, проклятие меня не коснется. Мне не придется жить в гроте, но я бы согласилась там появляться, ведь я нужна Стено и Юриэль. Сила троицы восстановится в обмен на возвращение меня к жизни. Это сделка.

Она снова усмехнулась. Женщина то ли улыбалась, то ли смеялась над всем.

— Ты идешь на это лишь ради любви.

Я тоже улыбнулась.

— А не так ли все это началось? Вы с Посейдоном сломали и обогнули все правила и создали новые, и все из-за любви.

Стебли с цветами в ее волосах обвили голову, а некоторые лепестки закрылись или опустились к ее ногам.

— Ты должна знать, я не имею никакого отношения к проклятию. Видеть, как мои дети страдают, разлученные с домом, заставляет мою душу плакать. Мои сестры были разгневаны и жаждут мести веками. Я не могу контролировать их действия.

— Тогда отправьте меня назад. Если у них будет третья часть, они будут счастливы и откроют ворота. Все в выигрыше.

— Из твоих уст это звучит просто.

— Давайте же, Медуза. Отправить меня в водопад вечного мира и излечить так пожалуйста, а разобраться, как вернуть мою душу назад в тело невозможно? Сомневаюсь.

Ее жемчужные брови поднялись.

— Ты напоминаешь меня в молодости. Упрямая, пылкая, готовая на все ради любви. Это любовь помогла мне достичь величия. Мои сестры, Посейдон, мои дети, они подарили мне смысл жизни.

— Тогда отправьте меня назад. Дайте мне шанс сделать что-то значимое. Во имя любви.

— У меня нет такой силы.

Я посмотрела на небо, где когда-то сиял небесный образ Трейгана. Не было ничего кроме черного неба. Водопад исчез. Мы одни плыли в безграничном море темноты. Медуза засияла ярче солнца, но она не могла вернуть мне мою жизнь.

По словам дяди Ллойда и Лиоры, Медузе сейчас следовало бы согласиться на сделку. Я не могла сдаться. И не приму отказа. Должно быть, я упустила что-то важное.

Секундное сияние отвлекло мое внимание. Под кожей горла Медузы находилась маленькая сфера.

— Моя жемчужина, — вздохнула я.

Она опустила голову и коснулась ее пальцами.

— Нет, моя.

Трейган сказал, что Посейдон подарил жемчужину истинной любви Медузе. Она олицетворяет вечную любовь, как между мной и Трейганом. Для меня это было открытием, и я молилась, чтобы я была права. Ничего из этого не было бы возможным без Трейгана. Я бы никогда не обратилась, никогда не научилась бы любить русалок и никогда не нашла бы родственную душу. Трейган был моим Посейдоном. Он сказал, что я сделала его сильнее, но он дал мне такую силу и любовь, которую я не могла вообразить. Вместе мы могли бы сделать все.

— К счастью, вы знаете, у кого хватит силы вернуть меня назад, — я приблизилась к Медузе. — Я хочу поговорить с Посейдоном, пожалуйста.

Она сомкнула глаза наполненные звездами. Лучи цветного света вырвались из кристальной жемчужины на ее шее и отбросили меня назад.

Рядом с Медузой появился мужчина в три раза выше роста Панго. Он был прозрачным, эфирным. Он заговорил таким глубоким голосом, что это сотрясло радужно-раскрашенное небо и воду, окружавшие нас.

— Да, любовь моя.

Медуза прислонилась к широкому плечу и погладила его бороду. Цветы в ее волосах снова расцвели.

— Посейдон, это дитя хочет достичь величия и помочь нашим мирам. Поможешь мне отправить ее обратно?

Сказать, что он был устрашающим, было бы преуменьшением. Он изучал меня своими зловещими, серебряными глазами. Волны с белыми шапочками вспенивались каждый раз, когда он моргал.

— Почему ты хочешь вернуться в такое беспорядочное место? Эти миры стали трагическими историями.

Мой голос задрожал.

— Я хочу помочь написать лучшую версию.

Он и Медуза посмотрели друг на друга, и она улыбнулась. Посейдон поднял свой сияющий трезубец над моей головой, но я вытянула вперед руку.

— Подождите! — вскрикнула я. — Если вы отсылаете меня обратно, я бы хотела кое о чем попросить.

Мои зубы болели от того, что были сильно сжаты.

Я не смог защитить Яру. Как защитник, я провалился. И подвел моих людей.

Ровнан уплыл, держась за сломанное запястье. Как я покажусь другим? Как я встречусь с ними? Как я скажу им, что никогда не вернемся домой? Пусть Ровнан им все скажет. Мне больше нечего сказать. И нечего им дать.

Я так же мог превратиться в камень. Все, что я мог делать, это вцепиться в Яру, надеясь, что все это просто ночной кошмар. Ее пустые каменные глаза смотрели на меня. Моя челюсть дрожала, и я не мог это контролировать, когда мои каменные слезы тонули в воде вокруг нас. На ее каменной груди я выводил «я люблю тебя». Каждый вдох все больше пробивал дыру в моем сердце.

Это сделал мой собственный отец. Яра была права, мы не должны были верить ему. Почему я ему верил? Почему я позволил ему и Ровнану войти в дом? Я держался от них подальше все эти годы и не должен был позволять им вернуться в мою жизнь. Я должен был сбежать с Ярой. Миллион вещей я должен был сделать по-другому.

Я должен был пожертвовать собой.

Я наклонился и лбом коснулся ее. Первая трещина была такой тихой, что я подумал, мне показалось.

Вторая трещина пошла зигзагом вниз по ее лбу, и дальше по середине носа, как на фарфоровой маске. Я перестал дышать, когда увидел плоть под трещиной.

Ее руки пошли трещинами, кусочки камня выстреливали в воду. Я стал очищать слои камня с ее лица, не веря глазам. Ее кожа. Она открывалась все больше и больше, пока я по кусочкам убирал осыпающийся камень.

До того, как она открыла глаза, я был уверен, что сплю, или у меня галлюцинации. Я аккуратно очистил осколки с ее ресниц, открывая длинные, янтарные солнечные лучи.

— Яра?

Она улыбнулась. Я стоял на коленях и убирал камни с ее груди и живота. Мое сердце стучало, как отбойный молоток, когда она пыталась двигать конечностями. Каждый треск и хлопок позволял больше движения. Она не умерла. Я не знаю как, но она жива.