К сожалению, сформированные в XX веке идеологические установки о России как о вражеской стране живы до сих пор. Так, согласно опросу Fox News, проведённому весной 2017 года, 64 % американцев считают Россию врагом. Шаблонный и стереотипный взгляд на «агрессивного русского медведя» выгоден Западу в первую очередь с точки зрения собственной внутренней пропаганды.

Россия для Запада очень удобный враг. Привычный и наглядный. Тяжело видеть глобального и сильного врага в кучке плохо одетых мужчин, которые бегают с автоматами где-то там в далекой пустыне. Во-первых, такой противник для крупнейшего военного альянса в истории человечества смотрится несерьёзно; во-вторых, победить его, как и любое другое партизанское движение, крайне трудно; в-третьих, борьба с исламским радикализмом может задеть чьи-нибудь тонкие чувства, нарушить пресловутую политкорректность.

Совсем другое дело Россия. Подавляющее большинство населения белые, а значит, в маркировке её как врага нет расизма. Ядерный потенциал, почти равный американскому, делает её очень грозным в теории, но очень безопасным на практике противником. Ведь никто не хочет ядерной войны, поэтому можно ограничиться демагогией и дипломатическими пикировками. Россия становится идеальным врагом.

В итоге Запад оказался заложником собственной пропаганды и никак не может понять, что феномен Путина – это не пример авторитарного режима, который можно свергнуть при помощи майданных технологий.

Для любой идентичности крайне важна система маркировки «свой – чужой». Сотни миллионов людей могут ощущать себя единой общностью лишь тогда, когда понимают, что есть чужие, в эту общность не входящие. Без чужих невозможно никакое европейское или трансатлантическое единство. На протяжении веков роль границы, которая отделяла одну общность от другой, играли самые разные обстоятельства – язык, религия, гражданство, цвет кожи, ценности.

Когда некий союз начинает трещать по швам, самый простой способ его укрепить – найти врага. Неслучайно нынешний виток обострения противостояния России и Запада начался ровно в тот момент, когда ряд стран задумался о выходе из ЕС и всё громче начали звучать голоса о том, что НАТО утратило смысл своего существования.

Современный извод либерал-глобализма де-факто в виде границы «свой – чужой» предлагает набор неких достаточно абстрактных демократических ценностей. Причём в рамках этой модели Саудовская Аравия, которую, при всем уважении, сложно назвать светским режимом, оказывается по одну сторону баррикад, а Россия – по другую.

Однако уже более четверти века политическая система в России не имеет ничего общего ни с тоталитаризмом, ни с авторитаризмом, в которых её обвиняют. Европе и Западу трудно менять мнение и формат пропаганды, много лет работающей в подобной концепции. По удачной путинской метафоре, в России глобалисты нашли примерно то же самое, что и их идейные предшественники в евреях – народ принципиально «необучаемый» и «неинтегрируемый».

В России, в свою очередь, есть свои проблемы с идентичностью. Ни в одном другом европейском государстве не возникало противопоставление «Мы – Европа». Тем не менее вот уже почти две сотни лет отечественные славянофилы и западники ведут между собой этот жаркий, но совершенно бесполезный спор.

Внутри самой России много веков существует очень похожий по типу раскол – между официальной Церковью и теми православными христианами, которые отвергли предпринятую в 1650–1660-х годах патриархом Никоном и царём Алексеем Михайловичем церковную реформу.

Пока в Европе меняются господствующие идеи, а власть идет на поводу у радикально настроенных социальных групп, Россия веками выступает за примерно одни и те же ценности, не меняя правила в обществе в зависимости от модных течений, давления сексуальных меньшинств или мигрантов. «Новое – не значит лучшее», – говорят сторонники «старого обряда». «Новое – не значит лучшее», – говорит и Россия по поводу очередного «апгрейда» западного ценностного набора.

Этот факт не учли в начале 1890-х либералы-западники, стоявшие в то время у руля крупнейших медиа России. Казалось бы, в их руках было гораздо больше медиавласти, чем у современных российских политиков. Не было конкуренции со стороны блогеров и пользователей соцсетей, которых тогда ещё не существовало. Однако непонимание российского менталитета стало одной из причин скорого заката власти либералов в России. Русский народ «цивилизовать» и подвергнуть стандартной процедуре транзита не получилось, несмотря на всевозможные пропагандистские рычаги влияния. Отечественные глобалисты так и не смогли навязать менторский шаблон, предоставленный их западными партнёрами. Имея под собой мощную структуру СМИ и борясь с осколками старой системы, российский либеральный лагерь проиграл и сам превратился в маргиналов.

Запад же стал жертвой собственной пропаганды. По факту Россия – демократическое государство, где есть национальный лидер, выражающий общероссийские ценности, и возможна свободная дискуссия. Ничего выпадающего из западного контекста здесь нет. Такими же национальными лидерами были Рузвельт или де Голль.

Россия выработала иммунитет к подобной глобалистской повестке, однако европейские либерал-глобалисты стали испытывать подобные трудности в своих странах относительно недавно.

Один из таких случаев связан с поражением Хиллари Клинтон, которая претендовала на пост президента США в 2016 году. Член демократической партии контролировала 90 % традиционных СМИ, которые за десятилетия зарекомендовали себя как профессиональные медиа с миллионами зрителей и читателей. Однако представитель партии республиканцев Дональд Трамп в ходе президентской гонки доказал, что его личный твиттер может обогнать по просмотрам дружественный Клинтон телеканал CNN и другие СМИ, на которые ежемесячно уходят миллионы долларов.

Новые медиа ударили прямо по своим создателям. Все те, кто считал, что виртуозно владеет этим инструментом, оказались на проигравшей стороне. Кроме того, выяснилось, что это «европейское старообрядчество», которое продвигает Россия, может найти почитателей и на Западе. Совершенно внезапно для всех, в том числе и для самих русских, выяснилось, что у России есть идеологическая повестка, которую она может экспортировать на Запад.

Важный момент, который наглядно показал провал оранжевых революций в России, заключается в том, что новые медиа оказались лишь инфраструктурой. Скамейкой у подъезда, где собираются пять бабушек, чтобы обсудить свежие сплетни. Да, безусловно, теперь эти «бабушки» могут сидеть за тысячи километров друг от друга, но это лишь очередное средство коммуникации наравне с телеграфом или телефоном. Само по себе наличие в вашей квартире проводов никак не влияет на степень открытости или закрытости общества.

В то же время, после того как собственное содержание России стало востребовано на Западе, уже у российских СМИ за границей начались проблемы. Стали появляться претензии и применяться санкции. Например, в 2016 году Комитет Европарламента по иностранным делам включил информационное агентство Sputnik и телеканал RT в число информационных угроз Евросоюзу. В соответствующем проекте резолюции выражается серьезная обеспокоенность расширением «российского влияния и гегемонии». Сайт Sputnik был заблокирован в Турции, Латвии; многие журналисты попали под санкции и не смогли работать в США и Европе.

По сути, Запад начал применять ту практику, за которую сам, зачастую необоснованно, критиковал Россию. Такой шаг свидетельствует, что Запад опасается информационного потока независимых от западного истеблишмента СМИ и включает защитные механизмы. При этом в риторике западных политиков часто звучат обвинения в адрес президента России в расширении влияния пророссийских медиа на территории иностранных государств. Напрашивается аналогия с Гамельнским крысоловом. Современный крысолов через экраны, мониторы и страницы газет проникает в неокрепшее сознание европейской молодёжи с помощью «пропаганды» и уводит её в другой мир. В данном случае русский крысолов оказался настолько силён, что, если верить ведущим мировым СМИ, смог увлечь за собой даже нового президента США.