С самого вступления на трон Македонской династии Василий I стремился приостановить феодальные захваты. Он хотел, чтобы "отныне бедные не были угнетаемы богатыми". Он стремился отсечь "эти жадные руки, всегда протянутые к имуществу других". Он прилагал усилия к восстановлению мелкой собственности и, по словам одного современного историка, старался "вернуть беднякам жизнь, которую до него всячески угашали". Его преемники действовали не менее энергично: Роман Лекапин издал новеллы об охране мелкого землевладения в 922 и 934 гг., Константин VII - в 947 г.; Роман II и Никифор Фока тоже покровительствовали мелким собственникам. Но аристократия оказывала им сильное сопротивление. Константин VII сам поведал нам о трудностях, с которыми сталкивалось правительство в своем стремлении "сдержать тиранию и алчность ненасытных людей". Несколько позднее Иоанн Цимисхий, возвращаясь из Сирии во главе победоносной армии и увидев при переходе через Малую Азию огромные владения крупных феодалов, горько жаловался на то, что все усилия солдат ни к чему не приводят, так как плоды их пожинают лишь немногие. То обстоятельство, что императоры постоянно возвращаются к этой проблеме, принимая все новые и новые меры против феодалов, показывает, как растет опасное могущество последних; об этом еще яснее свидетельствуют события второй половины Х в.
В это время в Азии разыгрывалась настоящая "фронда". В 971 г. Варда Фока, племянник императора Никифора, поднялся против Иоанна Цимисхия и увлек за собою всю Азию. Вторично он поднял восстание против Василия II, и вся аристократия Анатолии провозгласила его императором. Другой крупный феодал, Варда Склир, сделал то же самое в 976 г. Потерпев поражение и проведя 7 лет в плену в Багдаде, он снова появился на сцене в 987 г., и понадобилась вся энергия Василия II, чтобы его одолеть. Византийские историки в любопытных документах указывают на причины, обеспечивавшие быстрый успех феодальных восстаний. Естественно, что вся азиатская аристократия объединялась вокруг человека своего класса, а солдаты, обожавшие Склира, спешили ему на помощь. Его влияние и авторитет завоевали ему многочисленных сторонников и в других слоях общества: одни давали ему деньги в надежде, что в день победы они будут возвращены с лихвой; другие, всегда готовые примкнуть к восстанию, надеялись на звезду Склира и становились на его сторону из любви к приключениям. Даже по ту сторону границы, вплоть до арабского мира, находились люди, привлеченные именем Склира. Эмиры Амиды и Майферката посылали ему на помощь отряды кавалерии; армяне становились на его сторону - вce предвещало успех его предприятию. Однако после нескольких лет борьбы Склир вынужден был покориться. Пселл в любопытном отрывке рассказал драматическую сцену свидания победившего императора с побежденным вассалом. У входа в свою палатку Василий ожидал Склира и, видя, как тот медленно приближается, постаревший, изнуренный, почти слепой, он не удержался от восклицания: "Вот тот, кого я так страшился, кто всех нас повергал в трепет. Он идет ко мне с мольбой на устах, его ведут за руку". И между двумя противниками завязалась беседа, почтительная со стороны феодала, сердечная со стороны императора, который долго допрашивал Склира и даже советовался с ним. Пселл рассказывает, какие именно советы дал императору феодал: "не терпеть слишком могущественных сановников; не позволять никому из крупных военачальников владеть большими богатствами, обременять их произвольными налогами, заставляя их таким образом посвящать все свое время частным делам, не доверяться никому и лишь немногим открывать свои замыслы". Император, вероятно, не забыл этих советов, что видно из новеллы 996 г., где в некоторых фразах чувствуется рука государя, тяжело ложившаяся на крупных византийских феодалов. Им не только запрещались всякие новые приобретения, но даже была предпринята строгая перепись с целью установить, чтo именно было ими захвачено в прошлом. Их права собственности были подвергнуты тщательной ревизии, из которой не исключались даже пожалования, незаконно сделанные от имени императора. Это был реванш короны в ответ на восстания в Анатолии.
Империя, казалось, победила. В последние годы своего правления Василий II воспользовался плодами одержанной им победы. Указ 996 г. осуществлялся со всей строгостью. Был нанесен тяжелый удар крупным феодалам Анатолии, в особенности Евстафию Малену, который играл видную роль в феодальных восстаниях X в. и пышное гостеприимство которого беспокоило государя. Василий II конфисковал все огромное имущество, оставленное его бывшим первым сановником, паракимоменом Василием. Но когда в 1025 г. Василий II умер, все изменилось. Чтобы продолжать его политику, нужна была твердая рука. А трон после него занимали слабые, неспособные императоры, опиравшиеся на отдельные группы. Так начался долгий кризис, продолжавшийся от 1025 г. до 1081 г. и чреватый роковыми последствиями. Престол занимал Роман Аргир, принадлежавший к знатной аристократической фамилии. Первой его заботой было упразднить в интересах представителей своего класса тяжелое бремя, лежавшее на феодалах в виде налога аллиленгия[2]. Указ 996 г. перестал применяться, узурпации крупных сеньоров за счет мелких собственников и солдат - держателей воинских участков - возобновились со всеми последствиями как для финансов, так и для обороны империи. За короткий срок крупная провинциальная аристократия снова приобрела все, что было ею потеряно, - и политический вес, и экономическое могущество. Слабость правительства была так велика, что его агентам запрещено было проникать во владения крупных феодалов. Для борьбы с провинциальными феодалами в Константинополе создалась партия, вербовавшая в свои ряды представителей всесильной при дворе гражданской бюрократии. Сенат, двери которого были широко открыты для членов этой партии, снова получил значение, давно им утерянное, и при Константине Мономахе можно наблюдать исключительное для Византии явление - правительство, составленное целиком из гражданских лиц, где под руководством Константина Лихуда соединились Иоанн Ксифилин, Пселл, Иоанн Мавроп. С целью ослабления знатной провинциальной аристократии эта гражданская партия стремилась отнять у нее мощную поддержку армии. Был предпринят ряд военных реформ. Рекрутский набор по областям был упразднен, личная служба могла заменяться военным налогом. В фемах была ослаблена абсолютная власть стратегов, рядом с ними поставлены представители гражданской власти с титулом преторов. Военный бюджет был сокращен, проводилась решительная мирная политика. Авторитет военачальников умышленно подрывался, и, по словам одного современного историка, "воинам приходилось снять с себя доспехи и стать адвокатами или юристами". Особенно широко стали пользоваться наемниками, которые казались правительству менее опасными, чем местные территориальные войска. Все эти меры, однако, не помешали вступлению на трон императоров из военачальников - Исаака Комнина, Романа Диогена. И хотя гражданской партии удалось от них избавиться, хотя она правила империей при Константине Дуке и Михаиле VII, все же в конце концов борьба между столицей и крупной провинциальной аристократией не привела к желательным результатам. Мы снова видим вспышки феодальных восстаний Никифора Вриенния, Никифора Вотаниата, приведшие империю к кризису, закончившемуся в 1081 г. приходом к власти знатной феодальной фамилии Комнинов.
Комнины, несмотря на свое происхождение, сдерживали рост феодалов. Императоры династии Комнинов стремились восстановить императорскую власть во всей ее силе и достигли в этом направлении успеха. Но по существу положение мало изменилось. Когда после династии Комнинов к власти пришла слабая династия Ангелов, всюду начали возникать почти независимые государства со знатными аристократическими фамилиями во главе. Фамилия Гавров образовала независимое государство в Трапезунде, Лев Сгур - в Греции, а после расчленения империи в 1204 г. возникли Эпирский деспотат и феодальные образования в Анатолии. Один весьма характерный факт позволяет нам составить представление о совершившейся в Византийской империи социальной эволюции. Когда в 1204 г. на Восток пришли крестоносцы, они нашли там общественные отношения, аналогичные известным им на Западе. Они различали здесь два класса, из которых один без колебаний называли "вилланами", а другой "дворянами".
