Широкий обзор информации и применение к ней сравнительного метода – это на данном этапе путь, ведущий вперед. Этим путем и надо будет еще некоторое время идти дальше, одновременно переходя к опытам полевых исследований, пока еще мало методически обоснованных.

До поры до времени мы будем находиться в положении астронома Леверье, который в 1846 г. вычислил точку неба, где должна находиться планета Нептун, и ее размеры. Леверье писал: «Я вижу ее моими умственными очами, я ощущаю ее щупальцами математического анализа так ясно, как если бы она находилась перед моими глазами…» Через две недели Галле обнаружил эту планету. Разница, однако, в том, что планету Нептун никто не наблюдал до предвычисления, а в наших руках – множество наблюдений, хотя еще и не приводивших к обобщению.

1961 год принес несколько попыток в зарубежной печати подвести обобщающие итоги всех предшествовавших исследований и сведений о «загадке доктора Эвельманса» – о загадке «снежного человека». Самой слабой из этих попыток является статья авторитетного французского антрополога проф. Анри Валлуа под названием «Что же мы можем сказать о йе-ти, взвесив все сообщения и факты?» (Vallois H.V. Récits et docunients bien pésees: Que savons-nous vraiment du yéti? // La Nature., 1961, décembre, p. 505–514.). Попытка основана не только на совершенно ничтожной информации, но в немалой мере и на недобросовестной дезинформации; во-первых, А. Валлуа оказал полное доверие материалам экспедиции Э. Хиллари, который ныне разоблачен специалистами как обманщик, сознательно пытавшийся ввести в заблуждение мировую науку; во-вторых, наши «Информационные материалы» известны А. Валлуа только в некорректном изложении первых двух выпусков неким Е. Шрейдером, при незнакомстве со следующими выпусками. Разве это можно назвать «хорошо взвешенной» информацией? Приходится признать эту статью проф. А. Валлуа стоящей вне науки. Значительно больший научный интерес представляет статья виднейшего английского приматолога доктора Османа Хилла «Современное состояние проблемы «снежного человека»«(Osman Hill W.C. Abominable snowmen. The present position // Orix., 1961, v. 6, № 2, August, p. 86.). К сожалению, автор очень мало знает о советских исследованиях, зато важнейшие данные по Гималаям подвергнуты им осторожному вдумчивому анализу (см. ниже).

Несомненный интерес представляет книга английского зоолога Одетты Чернин (Tchernine O. The snowman and company. L., 1961.). Это серьезная сводка всех литературных данных, которые автору удалось собрать. Здесь немало новых материалов, относящихся к истории изучения вопроса. Автор, как и Осман Хилл, склоняется к признанию «снежного человека» биологической реальностью – неизвестным до сих пор видом высших приматов (сближаемым ею с орангутаном). Весьма интересны суждения автора о биогеографических условиях существования и расселения этого животного на обширнейших пространствах малообитаемых районов Азии и Америки. О. Чернин привлекла данные американских и советских специалистов, что значительно расширило ее научный кругозор. Однако советские исследования все же знакомы ей в очень малой степени, отчасти – по непроверенным слухам. Для широкого научного обобщения автору, ограниченному по-прежнему в подавляющей степени гималайскими сведениями, не хватило данных, уже имеющихся сегодня в других руках.

Первый научный труд такого рода был опубликован в 1961 г. известным американским биологом Айвеном Т. Сэндерсоном: «Противный снежный человек. Легенда оказалась былью. История о «суб-людях» пяти континентов от ледниковой эпохи до наших дней» (Sanderson Ivan T. Abominable Snowmen: Legend come to Life. The Story of Sub-Humans on Five Continents from Early Ice Age until Today. Philadelphia and New-York, 1961, p. 1–505. Bibliogr. p. 491–505.). Этот обширный и капитальный труд производит большое впечатление. Автор сделал здесь попытку обзора и систематизации огромного описательного, а также всего наличного вещественного материала по проблеме «снежного человека». Очень смело он отодвинул «классические» гималайские данные довольно далеко на задний план и не уделил им особенно много места. Весьма спорно, прав ли А. Сэндерсон, выдвинув на первый план данные по Канаде и Северной Америке, которым отведено шесть глав в начале книги, – но во всяком случае это объясняется не только тем, что автор – американец, а и сознательным желанием взорвать, если можно так выразиться, «гималае-центризм» в данной проблеме, взятой в целом. Автор решительно пошел по пути применения сравнительного метода. Приятно отметить, что в известном смысле толчок к этому был дан нашими исследованиями. Сам А. Сэндерсон отмечает: «Эта советская деятельность пролила совершенно новый свет на весь вопрос и подняла его в целом на такой высокий уровень, что западные научные круги были принуждены почти кардинальным образом изменить свою позицию по отношению к нему» (Sanderson I.T. Oр. сit., р. 19; Сандерсон А. Т. Oр. сit., с. 68.). Речь здесь идет не только о широком раздвижении географических рамок исследования, широких параллелях и сравнениях, но и о смещении всей проблемы по биологическому существу от «антропоидов» к «гоминидам», о чем, впрочем, мы будем говорить значительно ниже, в соответствующих главах.

Появление солидной монографии А. Сэндерсона свидетельствует о новом этапе в развитии изучения проблемы «снежного человека». Наши разногласия с А. Сэндерсоном по некоторым вопросам будут отмечены дальше. Но мы бесспорно сходимся с ним в понимании основной задачи сегодняшнего дня: для того, чтобы можно было двигаться вперед, необходимо обобщить, синтезировать, систематизировать гигантский предварительный материал, имеющийся в наличии, и дать в распоряжение науки рабочую идею, осмысленную модель изучаемого объекта. Всякий, кто прочтет яркую и впечатляющую книгу А. Сэндерсона, почувствует дыхание этой новой стадии всей международной работы. Это переход от отрочества к юности, – ибо, пожалуй, понятие зрелости надо сохранить для следующего этапа, который сейчас уже легче предвидеть, чем год назад.

Настоящая книга автора этих строк была в основном закончена в июле 1960 г. Это свидетельствует о том, что острая необходимость такого обобщения была сознана нами с А. Сэндерсоном более или менее одновременно. Пусть не говорят нам, что эти книги, отражающие лишь определенную ступень на пути к цели, могли бы и не появляться в печати, в ожидании, пока окончательная цель и полная ясность не будут достигнуты. Нет, наши книги – не только отражение сегодняшней ступени, но и необходимое условие перехода к завтрашней.

В одном из древнейших памятников письменности, в вавилонском «Эпосе о Гильгамеше» III тысячелетия до н. э. (истоки которого восходят к IV тысячелетию до н. э.) мы находим описание странного человекоподобного существа, которое затем претерпевает чисто сказочное превращение из животного в человека и даже в друга царя Гильгамеша. Можно различить две независимые сюжетные линии, которые когда-то сплелись воедино, образовав причудливый миф. Одна линия – это повествование о бывшем рабе царя Гильгамеша по имени Энкиду, который во главе жителей Урука, возмутившихся против чего-то вроде «права первой ночи», присвоенного Гильгамешем, одолел последнего в единоборстве, стал его соправителем и принудил его обратить свою энергию на походы и подвиги. Вторая линия – это история о человекоподобном животном «Эа-бани» («дикий»), о хитроумном приручении его охотником и пастухами, об использовании его сначала для охраны стад, в качестве сторожевого животного, а затем и в качестве охотничьего животного – при походе Гильгамеша в кедровые леса Ливанских гор для истребления подобных ему человекоподобных животных. В окончательной версии одиозная фигура раба Энкиду исчезает, а другом Гильгамеша оказывается чудесно обретший человеческий разум и красоту человекообразный зверь, на которого перенесено имя Энкиду.

Дело начинается с того, что некий пастух-охотник в долине Евфрата обнаруживает многократное появление на зверином водопое пришедшего в эти освоенные людьми места из степей и гор дикого человекоподобного животного: «Богиня Аруру создала Эа-бани… он не имеет одежды, все его тело покрыто волосами, что же до волос на голове, то они подобны женским, пряди их подобны снопам колосьев». Этот пришелец не общается с людьми, не имеет местожительства в этих краях. Вместе с газелями он питается растениями, вместе с животными он приходит на водопой. Из дальнейшего текста мы узнаем, что этот человеко-зверь вообще живет в каком-то тесном симбиозе со стадами диких травоядных: он сосет их молоко, бродит с ними по степям и горам, он умеет охранять их от львов, леопардов и волков, сражаясь с одними, укрощая других, то есть хорошо зная и умея использовать повадки хищников, наконец, он охраняет их и от человека – «я вырою ямы – он их засыплет, я поставляю ловушки – он их вырвет, из рук моих уводит зверье и тварь степную, – он мне не дает в степи трудиться!», жалуется своему отцу пастух-охотник. Этот «дикий человек» с волосатым телом не знает ничего человеческого: он никогда не стриг распущенные волосы и не облачался в одежды, он не умел есть хлеб и пить пиво, не имел человеческого разума и «понимания» (речи). Зато он несравним с человеком по быстроте бега, «крепче костью», чем сам легендарный Гильгамеш, физическая сила его огромна. Неоднократно подчеркивается, что он вырос и развился среди зверей.