- Вроде полегчало, - буркнул Акасуна, пряча пистолет и покидая «место преступления».

========== Глава 21. ==========

Гаара вошел в комнату, прислонился к дверному косяку и, сложив руки на груди, улыбнулся. Сай рисовал, сидя спиной к двери и боком к окну. Рисунок переливался разнообразными красками, изображая какой-то фантастический сюжет, а блики заходящего солнца мелкими лучиками играли на лице брюнета, от чего его кожа «сияла» будто драгоценный мрамор. Собаку уже привык к своеобразному стилю Сая, так называемому ретро, в котором перемешивались черно-белые краски, но иногда брюнет рисовал и цветные картины, правда, это было очень редко, и такие полотна Акаши не выставлял на продажу, хотя за них и предлагали немалые деньги.

Сай легкими мазками касался холста, аккуратно выводя контуры двух фантастических существ, которые замерли посреди поляны, окруженной нитями всевозможных спектров, готовясь к битве. Бледнокожий вампир, затянутый в черную кожу, сжимал меч, обнажив острые клыки, каждая линия его тела свидетельствовала о напряжении, взгляд уверенный, холодный, глубокий, как у настоящего хищника, готового вцепиться врагу в горло. Напротив него маг крови с ярко-рыжими волосами, облаченный в бардовые одежды, и с причудливым сосудом за спиной, над головой которого завис красно-синий шар разрушения. Казалось бы, атмосфера на картине напряженная, но стоило присмотреться, и сразу же становилось заметно, что пальцы вампира сжимают рукоять меча небрежно, устало, вынуждено, а глаза мага крови отведены в сторону, губы поджаты, а на щеке блестит тоненькая дорожка.

Всматриваясь в эту картину, Гаара задался вопросом: что же действительно связывает этих двух воинов. Ненависть? Дружба? Любовь? Невольно от героев картины Собаку перешел на их личные отношения с Саем. У них было много общего: боль одиночества, разочарование в дорогих людях, предательство, смерть близких, отчуждение, - но их объединяло не это, скорее всего, именно обретя друг друга, они смогли заполнить в себе те бреши, которые оставила в их душах жизнь и которые, благодаря случайной встрече, наполнились яркими красками любви.

Флэшбэк. Два года назад

Собаку возмущался, нет, он был в ярости, рвал и метал, матерился и проклинал… мысленно, конечно же. Устало плетясь за сестрой и её парнем, Гаара всеми фибрами души ненавидел гиперлюбовь к нему Темари, которая на этот раз вылилась в экскурсию в галерею искусств. Собаку никогда не был почитателем мира прекрасного, хотя и уважал право каждого человека на самовыражение, но даже если бы вдруг ему и приспичило прикоснуться к прекрасному, то он бы точно выбрал не выставку картин в стиле ретро

- Рыжик, ну почему ты такой хмурый? – беззлобно укорила брата Темари. – Чудесная погода, выходной день, проведенный вместе с семьей, что может быть лучше?

- Тишина и спокойствие, - буркнул младший Собаку, который действительно предпочитал общению с людьми одиночество

- Будет тебе ещё тишина и спокойствие. В старости, - блондинка улыбнулась, потрепав брата по волосам, от чего красноволосый недовольно фыркнул

- Да, ладно тебе, - беззаботно отмахнулась Темари, - вон даже Шикамару не возмущается, а он тот ещё лежебока

- Да уж, - чуть скривил губы Собаку младший, посмотрев на брюнета, которого, судя по внешнему виду, тоже мало прельщала эта экскурсия, но он стойко молчал, явно не желая спорить со своей девушкой

- Пришли, - констатировала блондинка, когда они остановились у здания европейского типа с античными белыми мраморными колоннами и фигуристыми барельефами

- Какая безвкусица, - снова фыркнул красноволосый, но, поймав на себе предупреждающий взгляд сестры, Собаку лишь вздохнул, переступая порог дома искусств.

Гаара уже около получаса бродил по просторному залу, не находя в черно-белой экспозиции ничего интересного. Увлеченной искусством Темари захотелось посмотреть на работы и других художников, поэтому она утянула Шикамару в соседний зал. Собаку же, не желая сталкиваться с очередным безобразием, ходил из угла в угол, ожидая, когда этот кошмар, именуемый семейным днем, закончится, и можно будет вернуться в свою комнату, завалиться на кровать и просто ни о чем не думать.

Неожиданно даже для самого парня его привлекала одна картина, висевшая в самом углу противоположной от входа стены. В отличие от других, этот рисунок был выполнен в цвете, но гамма красок на нем все же оставляла мрачное впечатление. Собаку подошел поближе и присмотрелся. На картине была изображена обрывистая скала, которую окутал полумрак. Распростертое поле огней домашнего очага, видневшееся у подножья, было каким-то тусклым, будто отдаленным миражем. Небо хмурое, с редкими звездами, затянутое мелкой рябью туч, а деревья на заднем плане казались каменной мрачной стеной, сливаясь в единую, грузную массу. На утесе сидело какое-то хрупкое существо в короткой, очевидно, белой тунике, которая была покрыта бурыми пятнами и мелкими складочками. Одна нога существа была согнута в колене, вторая же просто свисала с утеса. Оно склонило голову, от чего длинные белесые пряди роскошных волос скрыли лицо существа, одно плечо было полуоголено, а ноги босы, демонстрируя гладкую кожу цвета мела. За спиной, очевидно, парня безвольно свисало большое мощное крыло с белыми гладкими перьями, второго же не было, и вместо него на спине зияла рваная кровоточащая рана, из которой торчал обломок кости.

- Вам нравится эта картина? – повернув голову, Собаку встретился взглядом со щуплым брюнетом примерно его возраста, может, чуть постарше. Парень был одет в растянутую футболку и потертые джинсы, он был очень бледным, из-за чего его угольные глаза ещё больше выделялись, привлекая внимание именно к этой детали внешности

- Нет, - резко ответил красноволосый. – Она отвратительна

- Правда? – будто удивился брюнет, но тут же выдохнул и отвел взгляд в сторону. – И что же вам в ней не нравится?

- Все, - озвучил свое мнение Собаку. – В ней нет никакого смысла

- Вы ошибаетесь, - твердо ответил парень, приподнимая голову и уверенно посмотрев на собеседника. – Например, я вижу здесь безысходность, предательство и потерю. Это существо пережило много боли, борясь за свою жизнь, но пока у него была опора, оно, он, не сдавался, даже будучи в, казалось бы, уже предрешенной ситуации. Он верил в светлый конец своей истории, но что-то случилось, и теперь крылья его надежды сломлены, выворочены кем-то, кто и давал ему эту надежду, и теперь он не видит смысла бороться и жить дальше

- Глупости, - отмахнулся от доводов брюнета Гаара. – Это существо, человек, слаб, но даже у слабости есть свои сильные стороны. В одиночку, самостоятельно, без какой-либо поддержки тоже можно добиться многого, пусть и более длинным и трудным путем. Сломанные крылья ещё не повод погрязать в темноте, тем более, если впереди есть хоть и слабые, но все-таки огни жизни

- Может, вы и правы, но, - брюнет бережно прикоснулся к картине, практически невесомо проводя пальцами по рисованному существу. – За его спиной густой лес – это его темное, полное боли и неведенья прошлое, из которого ему пусть и удалось выбраться, но оно все равно не отпускает его, невидимой тенью следуя за ним. Да, впереди есть огни селения, где тепло и уютно, но между ними пропасть, местность пустынная, а крылья сломлены, и помощи ждать не откуда. Для него мир застыл под этим хмурым небом, и на этом мертвом камне и от туда нет выхода

- Значит, он плохо искал, - Собаку тоже перевел взгляд на картину, – замкнулся в своем мире, озираясь на прошлое и боясь будущего, и не видит, что со скалы вниз к селению ведет тропа

- Где? – вновь будто удивился брюнет, присматриваясь

- Здесь, - бесцеремонно ткнул в картину пальцем красноволосый куда-то в район обрыва

- Но там ничего нет, - уверенно констатировал парень

- Есть, - так же уверенно отчеканил Собаку. – Выход есть всегда

Брюнет ещё раз пристально присмотрелся к тому месту, от которого убрал палец собеседник и, казалось бы, задумался. Спустя минуту он перевел взгляд на красноволосого и парни одновременно замерли, находясь слишком близко, но, не нарушая личное пространство друг друга, а будто наполняя его чем-то новым для них обоих, стоящим того, чтобы потратить на новые ощущения пусть и секунду, но такую драгоценную, своего времени.