Он мог потерять Кураму в любой момент, тем более что брюнет видел, что омега более привязан к Учиха, больше ему доверяет, даже их связь намного сильнее, нежели их собственная, хотя, по сути, ни он, ни Мадара не значили для Узумаки столько, сколько значил он сам для них. У Курамы есть супруг, пусть и омега, но сам Хаширама научился ценить личную жизнь человека, перестав претендовать на что-либо со стороны омеги, кроме положенной ему течки. Наверное, прав был Утаката, когда несколько лет назад, пользуясь случаем, то есть их беседой с глазу на глаз, сказал ему, что для него Курама всегда был трофеем, призом, который так и остался недосягаем, пусть и был у него почти в руках, что его любовь к Узумаки превратилась в некую форму одержимости, подпитываемая собственническими инстинктами, и он с этим согласился, понимал толики правды в словах шатена, но перестать любить, как он ни пытался, не смог.

С годами пришло смирение, тем более что, как у главы клана Сенджу, у него больше не было права на личные блажи, предпочтения, порывы и опрометчивые поступки, и альфа даже думал, что он сможет забыть Кураму, что кроме дружбы, работы и сыновей их больше ничего не будет связывать, но, как оказалось, так он действительно только думал. Хаширама не хотел вспоминать о том, через что ему пришлось пройти, когда пришло осознание, что любимого таки придется делить с другим альфой и омегой, когда он понял, что даже не делить, а мириться с тем, что и ему, как и Мадаре, отведена второстепенная роль в жизни Узумаки, что на первом плане для омеги всегда будут его дети и его муж. Сущность яростно противилась, и почти сразу после рождения мальчиков он посещал особняк Узумаки исключительно только для того, чтобы повидать сыновей, ограничив свое общение с Курамой, желая искоренить любовь к нему, а после… после, как вспышкой, он понял, что у него СЫНОВЬЯ, и это окончательно сломило его сопротивление.

Мир начал видеться в ином свете, и Сенджу первое время не верил своим ощущениям, которые кардинально отличались от тех, которые он испытывал с момента своего пробуждения. Он был слеп, глуп и ограничен ментально, не в плане силы, а в плане восприятия, принимая идеалы и устои своего клана, но не осознавая их исток, их важность и их значимость. Возможно, он начал лучше понимать Кураму, разговоры между ними наполнились смыслом, они вообще много говорили о жизни, государстве и мире в целом, даже в период течек омеги им больше не овладевала похоть, только страсть и нежность, которую он и дарил возлюбленному. Наверное, именно это Узумаки и имеют в виду, когда говорят «сорвать маски», и пусть он не сорвал все маски Курамы, но он смог понять его жизненную позицию, увидеть в ней зерно истинности, её неординарность, но вывереность и правильность, чем был очень горд. Возможно, если бы их отношения с Курамой сложились, он бы, и правда, оставался в тени своего мужа-омеги, потому что, несмотря на то, что он был старше багряноволосого всего на год с хвостиком, Узумаки был намного мудрее его, мудрее потому, что сам сформировал себя как личность. Похоже, быть вместе им не суждено, они были слишком разными, словно принадлежали к двум противоположным мирам, и притягивались друг к другу только потому, что таков закон противоположностей, и все же это понимание не пересилило его любовь.

Любовь бывает разной – вот что понял Хаширама. Он любил Кураму разумом, мог быть настоящим, самоуверенным, наглым, эгоистичным, слабым и даже подавленным только с ним, только ему он мог рассказать о том, насколько же на самом деле его тяготят обязанности главы клана, сколько у него внутри потаенного страха, что он может не справиться, что его ошибки могут повлечь за собой непоправимые последствия, только Курама мог успокоить его, вселить надежду и дать действительно мудрый совет. Мадара любил багряноволосого сущностью, которая привязалась к омеге, чувствуя в нем того, кто способен противостоять её буйному нраву, того, ради которого она способна измениться, того, кому она готова была отдать всю свою энергетику без остатка – сущность альфы жила вместе со своей второй половинкой. Утаката же любил Кураму сердцем, всецелостно, самоотверженно, жертвенно, восхищенно, до последнего вздоха, витка биополя и капли крови, так, как любит только тот, кто шагал со своим возлюбленным по одному пути, нога в ногу и рука об руку. Каждый из них давал Кураме ту часть, которую не мог дать другой, и именно осознание этого помогло ему смириться с ситуацией. Наверное, все они, только втроем, и были тем Истинным Курамы, которого тот, скорее всего, так и не встретит.

- Ну, что ж, Курама, - собравшись, стабилизировав свое биополе и твердо посмотрев на Узумаки, начал Хаширама, - думаю, в этой ситуации я временно отзову свою просьбу по поводу наследника

- Отчего же? – омега искренне-удивленно вскинул бровь, заинтересовано и попеременно смотря на альф, которые сидели перед ним, как два нахохлившихся воробья на ветке. – Ты же первый попросил, так что… – заканчивать свою мысль омега не стал, предоставляя право решить этот вопрос мужчинам

- У Мадары-сана более… - слегка замявшись, Сенджу быстро взглянул на брюнета, отмечая его молчаливое напряжение, - деликатная ситуация, - мужчина таки смог подобрать именно те слова, которые выражали суть ситуации, то есть, что Учихе было уже за сто, но при этом и не оскорбляли альфу, - а я согласен ещё пару лет и подождать

- Я подумаю, а после дам вам знать о своем решении, - величественно сообщил Курама, тем самым давая понять, что сегодня он к этой теме возвращаться не намерен. Пожалуй, он все-таки был слегка удивлен очередным стечением обстоятельств, хотя уже и привык к тому, что боги безжалостны в своих требованиях к нему, но более его все-таки удивила позиция Сенджу, который уступил, фактически, своему конкуренту. Конечно же, можно было говорить о том, что Хаширама его разлюбил, что он больше не нужен этому альфе, что их связывает только роман в далеком прошлом и сын в настоящем, но это было бы откровенной ложью, а ложь омега не терпел в принципе, так что, похоже, дело было не в чувствах, а в самом альфе. К тому же, он ощущал волны благодарности со стороны Учихи, чувствовал его неподдельную любовь и глубоко припрятанные надежды на то, что, возможно, когда-нибудь они станут семьей, и это тоже нужно учитывать, с этим тоже нужно считаться, это надо ценить.

- Кстати, Мадара-сан, - уже после того, как Учиха молчаливо поднялся с дивана, присел подле сыновей и включился в составление пазла, обратился к брюнету альфа, и припомнив кое-что важное, и найдя отличный способ ослабить напряжение, которое вилось в комнате клубами ментальных нитей четырех особей, - а незнаком ли вам, случайно, человек по имени Куросуки Райга?

- Знаком. А что? – Учиха резко повернулся к брюнету, бросив на него обеспокоенный взгляд, и даже его биополе опасливо всколыхнулось, но не в сторону собеседника, а вроде как выражая отношение мужчины к объекту разговора

- Сотрудничество предлагает, - стараясь казаться беззаботным, ответил Сенджу, но он слишком пристально следил за реакцией альфы, чтобы не проникнуться его настроем и тоже не начать волноваться, потому что контракт, который ему предлагал Куросуки, был очень выгоден, причем в такой же мере, в какой был и опасен в случае провала проекта. Его помощники и юристы советовали соглашаться, видя в этом партнерстве выгоду и внушительную прибыль, но самому Хашираме Райга показался человеком слегка… сумасшедшим, точнее, ненадежным, теневым и скрытным, что и натолкнуло его на мысль сперва разузнать об этом альфе побольше, а уже после принимать какое-то решение. А кто, как не Учиха Мадара, который, владея агентством по персоналу, знал всех и каждого до мозга костей, мог дать ему консультацию по этому поводу?

- Даже не думай, Хаширама, - предостерег альфу Учиха. - Куросуки Райга – член Красной Луны, - брюнет выразительно посмотрел на собеседника, даже ментально к нему прикоснулся, чтобы тот не сомневался в его искренности, - более того, один из Семи её Демонов. По миру пойдешь, если с ним свяжешься