- Как ты себя чувствуешь, Тоширо? – участливо спросил Орочимару, прекрасно зная характер своей крошки, который уже в два года не терпел сюсюканья и уменьшительно-ласкательных прозвищ в свою сторону
- Хорошо, - малыш серьезно кивнул, совершенно не понимая, почему папочка так о нем беспокоится и каждый раз после того, как он ездит в гости к тете Анко, тревожно смотрит на отца, пока тот согласно не кивнет. – И её особенные комарики кусают не больнее, чем обычные
- Тоширо – молодец, - стараясь придать своему голосу больше эмоциональных оттенков, подтвердил слова сына Кабуто, вставая рядом с супругом. – Настоящий альфа
- Да! – уверенно, победно вскинув маленькие кулачки, выкрикнул мальчик. – Я – альфа!
Орочимару только улыбнулся этой детской непосредственности, чувствуя, как его сущность мирно затихает внутри, отпуская внутреннее напряжение и переживания. Супруг, сказав лишь четыре слова, смог успокоить его и придать уверенности, смог убрать волнение и стабилизировать биополе – разве это не связь? Да, вполне возможно, порой ему не хватало ментального контакта, было недостаточно чувств и ощущений, не было кому поддержать его энергетически, но, если бы сейчас ему предложили все это взамен на отречение от своей семьи или лишь мужа, он бы ни за что, ни за какие богатства мира, ни под каким предлогом этого не сделал бы, потому что их объединяло намного большее, чем общий быт и единая постель.
Тоширо был их общим сыном, пусть, фактически, его родителем был только он, но без Кабуто этот малыш сейчас бы не сидел у него на руках и не смотрел бы на него счастливыми, пытливыми глазками. Да, Тоширо был одним из тех шести, одним из первых, ребёнком из ЭЭКа, ради которого Орочимару пошел на риск, использовав и свой генетический материал. Конечно же, без второго родителя малыш не появился бы на свет, но самого омегу мало волновало то, кто был донором яйцеклетки, об этом позаботилась Анко-сан, и он не хотел знать, воспользовавшись программой ДНК-программирования, разработанной в МАОБ, чтобы быть уверенным в том, что его ребёнок будет мальчиком с клановыми чертами Шиин. Относительно сущности он, естественно, экспериментировать не решился, не тот был у него ещё уровень, чтобы вершить подобное, не имел он права, как человек, вмешиваться в то, что было уделом богов, и пусть они соглашались с мнением мальчика, называя его своим маленьким альфочкой, но что-то подсказывало мужчине, что Тоширо будет омегой. Впрочем, торопить события Орочимару не собирался, пока ещё вздрагивая каждый раз, когда его малышу предстояло плановое обследование в секретной лаборатории НИИ.
Он сам питал ЭЭКа, пока внутри сферы находился его ребёнок, даже пришлось декретный отпуск оформить, потому что это забирало у него много сил. Омега видел, пусть это и не было заметно для остальных, чувствовал, что его супруг не находит себе места, потому что в столь ответственный, важный, долгожданный момент он не мог поддержать мужа ментально, передать ему энергетику, но это не означало, что бета оставался в стороне. Кто бы и что бы там ни говорил, но беты могут любить, они любят, они не бесчувственны, в их жилах течет горячая кровь, а не ледяная вода, и без Кабуто он бы не смог, он бы даже не решился, у него не хватило бы сил даже на то, чтобы трудиться над тем, во что мало кто верил, поэтому для Орочимару было очень важным чувствовать супруга рядом.
К слову, Тоширо был полностью здоров, более того, как показывали результаты исследований ни у кого из детей ЭЭКа, а их было уже одиннадцать, не было бета-гена, хотя среди доноров были пары, у которых этот ген был активен у обоих супругов, не болел и его ДНК-код не имел никаких мутаций. Конечно же, были некоторые особенности, из-за которых деток держали под постоянным наблюдением, например, никто не мог даже предположить, как и когда у этих малышей произойдет пробуждение сущности, и какова будет сила их биополей. Из более приземленного и близкого проблемой стало то, что у ЭЭКа-детей было ускоренное развитие, то есть Тоширо в свои два выглядел как трехлетний ребёнок, а показатели его умственного развития были довольно высоки для его возраста, что, естественно, беспокоило исследователей, которые просто не могли допустить появления, так сказать, нового подвида особей, ведь никто не мог дать гарантий, что такие дети не станут пробуждаться в более юном возрасте или же пробуждаться ещё в ЭЭКа. Впрочем, сейчас это были неуместные мысли, и им Орочимару ещё успеет предаться, продолжая работу над проектом «Энигма», который был ещё очень далек от завершения, поэтому омега лишь прижал сына покрепче к себе, с любовью посмотрев на супруга.
Это было трудно. Ему, как бете, было трудно с Орочимару, пусть он и старался этого не показывать, но, как говорят, сердцу не прикажешь. Если бы кто-нибудь лет эдак восемь-десять назад сказал ему, что его жизнь будет пуста без омеги, Якуши Кабуто даже бровью не повел бы, посчитав это чушью. Да, его жизненный путь был нелегок, но он, как бета, относился к тому, что ему пришлось ввиду своих стремлений, что само по себе уже было странным, ступить на путь покорного раба для альф, которые предпочитали физическое доминирование над особью ментальному, как к части своего, личного, жизненного испытания. Боль он мог стерпеть, все-таки боль – это всего лишь физиология, эмоционально же, морально, психологически, как любую другую особь с сущностью, сломать его было, фактически, невозможно, поэтому он и был так ценен в соответствующих кругах и зарабатывал приличные деньги. Конечно же, ему это не нравилось, точнее, Якуши понимал, что подставлять спину под удары хлыста, а задницу для членов альф – это не удел бет, для беты оргазм, как и боль, просто физиология, но выбора, как такового, не имел, подставляя.
Цели были достигнуты, а то, что с шестнадцати до двадцати трех лет он был секс-рабом нескольких альф, осталось в прошлом, как часть жизненного опыта, потому что жизнь беты, в отличие от особей с сущностью, слишком коротка, чтобы медлить с решениями, так что уйти из Темы, как говорили знающие, для него не составило труда. Куда сложнее оказалось работать бок о бок с доктором Шиин.
Беты, по своей природе, не склонны к скандалам, эмоциональным срывам и проявлению чувств в принципе, но остаться равнодушным к Орочимару он почему-то не смог, не мог в его присутствии усмирить бешеное биение своего сердца, которого до этого, в плане эмоций, казалось, не было вообще. Опять-таки как бета, Кабуто понимал, что он омеге не пара, что он, как особь без ментальной воли, биополя и сущности, просто не сможет дать мужчине все то, что ему нужно и на что он заслуживает, поэтому на первых порах и относился к их отношениям… поверхностно, что было просто непростительно для беты.
Наверное, он влюбился с первого взгляда, просто, в силу своего скудного опыта в отношениях и статуса беты, который теперь казался клеймом, не смог сразу понять, что именно он чувствует, и что это за жар внутри него, почему он переживает, когда Орочимару задерживается, почему у него внутри все ноет и сжимается, когда омега грустит или, не приведи боги, плачет, почему так не хочется выпускать брюнета из своих объятий. Для него, беты, любовь была похожа на нечто, то, что не вписывалось в рамки привычного для него мира, то, от чего не хотелось быть бетой, то, что не позволяло ему смириться со своей мутацией, одним из последствий которой был малый век жизненного цикла.
Беты не испытывают страха, по крайней мере, не проявляют его так ярко, как особи с сущностью, но именно Орочимару научил его бояться. Да, для него это оказалась полезная эмоция, потому что Кабуто впервые за кого-то боялся, переживал и готов был разорвать голыми руками, пусть и не знал, как это высказать. Да и в сексе раньше он не видел ничего из категории «ох!», «ах!», «блаженство», «экстаз» и так далее, для него разрядка – это чистая физиология, например женщины-беты вообще не могут ни возбуждаться, ни испытывать оргазм, но с Орочимару, даже несмотря на его особые запросы, было и «ох!», и «ах!», и «блаженство», и «экстаз». Для этого омеги хотелось быть альфой. Но Кабуто альфой не был, он был реалистом, поэтому и ушел, понимая, что не соответствует, так сказать, параметрам того, кто достоин быть спутником жизни омеги, и собираясь сделать все, чтобы исследования возлюбленного стали достоянием науки.
