Переодевался он впопыхах, абсолютно не задумываясь над тем, что надевает, попутно вызывая такси. Да, сейчас для него это было роскошью, поскольку отсюда практически до центра города было прилично далеко и таксист наверняка возьмет с него не меньше двух сотен иен, но сидеть и ждать он просто не мог. Спускался на первый этаж он так же спешно, мельком успев посмотреть на себя в зеркало и заметить, что он таки надел – клетчатая рубашка с длинным рукавом навыпуск и темные, зауженные брюки – в кулаке шатен по-прежнему сжимал папку. Волосы были слегка взъерошены, а на щеках играл нездоровый румянец, но все это, вновь-таки, было мелочью. Главное, доехать и все увидеть своими глазами, посмотреть на Хидана и самому спросить о причине недосказанности в их отношениях, причем спросить срочно и немедля, ведь, ожидая он до вечера, он бы весь извелся и навыдумывал бы такого, что не поверил бы после ни единому слову альфы, а так, по горячим следам, он сможет поверить именно в то, что скажет ему Хагоромо, даже если это будет ложь.
Такси пришлось ждать ещё минут пять, но Инудзука не потратил и секунды даром этого времени, успев созвониться Хаку и попросить его присмотреть за домом, ведь после обеда должны прибыть рабочие, чтобы сегодня закончить гостиную и наметить объем работ на кухне. Омежка, конечно же, согласился и, скорее всего, почувствовал волнение в его голосе, но расспрашивать не стал, просто пожелал удачи во всем, что бы ни задумал Инудзука. Киба был признателен и он ещё обязательно поблагодарит своего нового друга за помощь, но позже, когда все его сомнения и страхи развеются после убедительных слов и крепких объятий его альфы.
Таксист посмотрел на него как-то странно, но Киба не стал акцентировать на этом внимание, лишь закрылся поплотнее от альфы и назвал адрес. Водитель хмыкнул, и шатену показалось, что он даже хотел ему что-то сказать, причем это что-то явно не касалось бы поездки, но после, принюхавшись, вдруг запнулся и чинно повел машину, больше так и не оглянувшись на него. Это было странно, и омега с опаской вспомнил о том, что у него сейчас предтечный период, но поползновений со стороны альфы больше не было, так что Инудзука успокоился, устремив свой обеспокоенный взгляд в окно – от правды его отделяли какие-то 40 минут езды.
Когда послышался хлопок входной двери, Мангетсу не нужно было идти и смотреть, кто же там пришел, потому что он и так уже почувствовал, кто это, точнее, кто и с кем.
- Оставайся здесь, - распорядился альфа в ответ на вопросительный взгляд супруга, который, как и он, не спал всю ночь, переживая за Суйгетсу. Чоджуро был бледен и взволнован, поскольку малыш, будто тоже чувствуя что-то неладное, капризничал и никак не хотел успокаиваться, уснув буквально только полчаса назад, но послушал мужа не потому, что был обессилен, а потому, что тоже ощущал присутствие в своем доме постороннего и понимал, что разговор с незнакомым альфой – это удел главы клана и их семьи, пусть ему и самому хотелось и посмотреть, и много о чем сказать обоим пришедшим.
Взять свое биополе под контроль оказалось не так уж и легко, поскольку он был взвинчен до предела и готов был разорвать в клочья любого, кто бы встал на его пути, но никто не мог упрекнуть в этом альфу. Никто, кто разделял его чувства. Вчера, ближе к обеду, когда он был на работе, ему поступил звонок от его тайного осведомителя, который сообщил ему о том, что буквально пару минут назад неизвестный альфа, преградив путь его брату прямо посреди улицы, схватил омегу и, затолкав его в свою машину, увез в неизвестном направлении. Мангетсу на смекалку никогда не жаловался, поэтому ему хватило нескольких секунд, чтобы понять, что Суйгетсу нашли, точнее, нашел тот, с кем омега впервые разделил постель и от кого понес. Звонок брату оборвался буквально через несколько гудков, а после абонент вообще стал недоступным – именно этого он и боялся. Нет, не возможных проблем, потому что ради Суйгетсу он был готов наплевать на свою репутацию и убить любого, кто посмел бы причинить ему вред, а того, что этот неизвестный может сделать с его братом.
В голове крутилось много вариантов, от того, что омегу повезли на аборт, а отец-альфа просто не мог не почувствовать свое дитя, до того, что выходец из клана Ходзуки может просто исчезнуть… после того, как, под пытками, признается, что он не засланный и в его беременности нет никакой корысти для клана с сомнительной репутацией. Да, Мангетсу считал, что это его упущение. Нет, не то, что его брат залетел неизвестно от кого в девятнадцать лет, а то, что они настолько отдалились друг от друга, что Суйгетсу перестал доверять ему и открываться перед ним, ведь, поговори они о случившемся, можно было бы избежать многих проблем. Но он сам виноват в этом, потому что сознательно отдалился от брата, чтобы обезопасить его, при этом упустив момент, когда нужно было сокращать эту пропасть, а не увеличивать её с каждым днем. Как бы там ни было, но в тот момент, когда он понял, что отслеживать телефон брата по GPS бесполезно, глава клана Ходзуки начал действовать.
Опрос свидетелей практически ничего не дал, потому что в Старом Городе люди предпочитают не вмешиваться в чужие дела, тем более проблемы, ведь район не самый надежный и, сунь нос не в свое, можно лишиться не только этого самого носа, но и жизни. Альфу описали, как высокого, длинноволосого шатена в дорогом костюме и на дорогой машине, номера которой никто, естественно, не запомнил, да и в полиции, пусть он там и работал, заявление сразу же не приняли, ссылаясь на процедуру – сутки с момента пропажи, ведь это могла быть всего лишь семейная ссора, что сам Мангетсу отказывался понимать, ведь есть ситуации, в которых нужно действовать, как говорится, по горячим следам, а не выжидать непонятно чего. В общем, единственное, чего ему удалось добиться, так это выходного, чтобы предпринять что-нибудь самостоятельно.
В принципе, у него были кое-какие догадки относительно персоны длинноволосого альфы, но предполагаемой семье похитителя он пока что предъявить ничего не мог ввиду того, что состава преступления, как такового, не было, а разбрасываться пустыми обвинениями он не мог. Оставалось ждать, и это были самые томительные часы в его жизни, потому что даже Учиха Саске, лучший друг его брата, ничего толкового, кроме того, что с беременностью у Суйгетсу все просто отлично, ему не сказал. Значит, Саске знал, кто этот альфа, но не мог же он надавить на несовершеннолетнего подростка, тем более омегу, выбивая правду, так что сейчас Мангетсу только и оставалось, что плотно свернуть свое биополе и напустить на лицо непроникновенную маску, готовясь к встрече с тем, кто, очевидно, претендует на его брата.
Суйгетсу, виновато улыбаясь, топтался в прихожей, прижимаясь к высокому, с гордо расправленными плечами альфе, который оказался именно тем, кем и предполагал Мангетсу. Да, он знал, что его брат часто посещает ночной клуб «Джукен», как и знал, кто является его владельцем, так что даже если омега и не говорил, кто отец ребёнка, то именно самому главе клана Ходзуки все было понятно – отцом был Хьюго, Хьюго Нейджи. И вот сейчас именно Хьюго Нейджи смотрел на него пристально, но не угрожающе, с легким прищуром, оценивая и не раскрывая свое биополе, но явственно ощущалось, что альфа готов сделать это в любой момент, дабы… дабы что, пока что Мангетсу было не понятно.
- Суйгетсу, - повелительный тон и правая рука, отведенная в сторону, должны были сказать больше, чем одни только слова
- Но… - попытался возразить омега, ещё теснее прижимаясь к шатену
- Сейчас же, - ужесточил свой тон альфа, и Суйгетсу, виновато взглянув на Хьюго, поплелся к брату, сразу же оказавшись за его плечом, понуро опустив голову. Да, омега знал, что он виноват, потому что нужно было позвонить, предупредить, объяснить, и то, что его телефон выбросили на ходу в окно, не оправдание, потому что номер и брата, и Чоджуро он знал наизусть. К тому же, он слишком хорошо знал Мангетсу, чтобы поверить в эти напускные спокойствие и холодность, видя в глубине его темных глаз полыхающий огонь негодования и нетерпимости. Да, глава клана Ходзуки умел держать лицо, вот только сам Суйгетсу опасался того, что брат пойдет на конфликт с Нейджи, но не потому, что он против их связи, а потому, что будет отстаивать честь клана и его собственную, а он сам при этом не имеет права вставить ни слова, пока не получит на это разрешение. Так оно и случилось.
