— Обычный ответ.

— А разве не так?

— Не совсем. Предполагается, что фотон должен совершить либо одно, либо другое действие, но квантовая механика утверждает, что он способен совершить оба. Обнаружено, что объект может находиться одновременно в двух координатах, по крайней мере, это верно для субатомных частиц, таких, как электрон. При таком размере каждая крупинка массы и энергии находится в состоянии текучести, отчего объект получает способность находиться одновременно в двух или бесконечном числе мест.

— Вот это да! — восхитился Джонни Джонсон. — Потрясающе! Это относится только к мелким объектам, таким, как электроны? Не могу представить, чтобы люди находились одновременно в нескольких местах.

— Это помогло бы субъектам из преступного мира, — добавил Сидни. — Что еще пожелать? Совершаешь преступление и в то же время заручаешься алиби.

— Какой-то абсурд, — заметил Найджел.

— Вовсе не абсурд, — возразил Картрайт. — Это одно из наиболее перспективных направлений науки. К сожалению, мы пока не понимаем его значения.

— Что оно может дать людям? — спросила Дженнифер.

— Очевидно одно: мы не электроны, — заверил профессор. — Мир развивается по совершенно иным законам. Мне известно одно застолье в этой части северного Лондона, где на столе стоит один графин с вином и где, что мне особенно приятно, находится одна ни с кем не сравнимая Аманда Кендалл.

— Приятно слышать, — улыбнулась его невеста.

— Однако никто не может объяснить, почему Вселенная кажется расколотой на две несовместимые реальности. Если в мире все устроено по законам квантовой физики, почему мы не замечаем в повседневной жизни квантовых эффектов? Почему, например, каноник Чемберс, состоящий из квантовых частиц, не может материализоваться там, здесь и везде, где пожелает?

— Сидни на это большой мастак, — рассмеялась Дженнифер.

Картрайт не обратил на ее шутку внимания.

— Полагаю, дело в гравитации. Именно она укореняет нас в одном месте в каждый момент времени.

— Чтобы мы стояли ногами на земле?

— Именно. Но если попытаться снять гравитацию…

— И оказаться в невесомости, как в космосе…

— Тогда, пожалуй, мы сможем существовать одновременно в разных временах.

— Путешествовать во времени? — уточнила Аманда.

— Не исключено, что подобная возможность появится. В какой период прошлого ты хотела бы перенестись?

— В Эдем. В самое начало, дорогой, где будем только мы вдвоем.

Энтони Картрайт достал и раскурил трубку.

— Вряд ли Эдемский сад существовал, но не сомневаюсь, что у каноника Чемберса иное мнение.

— Да.

Сидни настроился на то, чтобы застольные научные разговоры не трогали его, и почти не принимал участие в обсуждении, кому в каком периоде истории хотелось бы жить. Аманда видела себя в образе королевы Елизаветы I, Джульетта — греческой поэтессой Сафо, Дженнифер — одной из героинь Джейн Остин. Под напором остальных Сидни решил, что мог бы быть викторианским священником в сельском приходе, таким как Гилберт Уайт, а Тони Картрайт заявил, что предпочел бы отдаленное будущее, когда можно было бы совершать путешествия во времени по своему усмотрению и всегда возвращаться куда нужно.

— А если бы жили в эпоху, когда не существовало путешествий во времени? — спросил хозяин дома.

— Постарался бы сделать так, чтобы одновременно находиться и в прошлом, и в будущем.

— Гениально! — восхитилась Джульетта.

— Правда не оставляет места для Бога, — заметил Джонни Джонсон.

Сидни хотелось домой, на следующее утро ему надо было рано вставать. Он допил вино.

— Богу неинтересно, в какие игры человечество играет с его идеями.

Воцарилось молчание.

— Извините, — произнес Сидни, — мне нужно возвращаться домой.

— Что-то не так? — забеспокоилась Джульетта.

— Все в порядке.

— Надеюсь, это не из-за еды?

— Или не устраивает общество? — рассмеялся Энтони Картрайт.

Сидни понял, что капризничает.

— Все было прекрасно. Прошу прощения, я не хотел никого беспокоить. Просто голова побаливает.

— Я подброшу тебя до станции, — предложила Дженнифер.

— Спасибо, не надо.

Дженнифер повернулась к хозяйке:

— Я скоро вернусь. Здесь недалеко.

— Я с вами, — подхватился Джонни.

— Зачем?

— Я настаиваю.

Аманда поднялась и поцеловала Сидни на прощание. Она хотела убедиться, что он по-прежнему готов провести ее через тернии подготовки к браку с Тони. Сидни слабо улыбнулся.

— Буду с нетерпением ждать этого события. — Он пожал Энтони Картрайту руку.

Когда они отъехали, Дженнифер произнесла:

— Будешь утверждать, что не ревнуешь Аманду?

— Нет.

— А сам в таком настроении. Что тебе в нем не понравилось?

— Уж больно он пыжится показаться хорошим.

— Среди мужчин такие попадаются. Ты должен радоваться за Аманду. Она встретила мужчину, который влюбился в нее.

— Согласен, но есть в нем что-то…

— Не смеши меня, Сидни!

— А ты что думаешь? — обратилась Дженнифер к Джонни.

— Мне не хочется тебе перечить, но кажется, что в словах Сидни есть резон.

На следующей неделе Аманда привезла Энтони Картрайта в Гранчестер. Невеста рассчитывала, что они расправятся с процедурой подготовки к браку в один прием — за обедом в «Синем, красном, белом». Но Сидни наотрез отказался — они должны прийти дважды в приходской дом, где с ними будут беседовать за утренним кофе.

Сидни заинтересовался, не потому ли такая спешка, что его приятельница забеременела. Он не сомневался, что сестра сообщила бы ему об этом, но уж больно Аманду обуял организационный пыл. Она успела заказать свадебный тур на юг Франции (признавшись, что станет за все платить сама — ее ученый жених получал не так много, а в ее планы входило остановиться в «Пале де Медитерране» в Ницце).

Удивляло и то, как Энтони Картрайт спешил разделаться с процедурой венчания до своей следующей поездки в Америку. Это выглядело странно: мужчина собирался покинуть молодую жену на шесть недель сразу после медового месяца, но его исследования, судя по всему, вступали в решающую стадию. Наука — новый передовой край, заявил профессор, а все интересные работы ведутся по ту сторону Атлантики.

— Ричард Фейнман из Калифорнийского технологического института разрабатывает графическую схему математического выражения, поведения субатомных частиц. Мне надо находиться там, иначе я вылечу из игры. Не хочу кончить, как бедный старый Мелдрам.

Профессор теоретической физики Невилл Мелдрам из колледжа Тела Господнего был близким другом Сидни, и никому бы не пришло в голову называть его ни «бедным», ни «старым».

— Я всегда говорила, что Кембридж — болото, — подхватила Аманда. — Не понимаю, почему Сидни так долго мирится с жизнью в провинции? И очень рада, что мы венчаемся в Лондоне.

Сидни налил кофе и предложил гостям тарелочку с песочным печеньем миссис Магуайер.

— Расскажите о своих родных, доктор Картрайт.

— Я единственный сын, отец давно умер, а мать живет на острове Скай. Так что сами понимаете: это прием скорее Аманды, чем мой.

Сидни попытался улыбнуться, предчувствуя, что их встреча гладко не пройдет. Он напомнил смысл церемонии: к венчанию следует относиться не легкомысленно, а благоговейно, сдержанно, обдуманно, рассудительно и со страхом Божьим.

— Мы все это знаем, — нетерпеливо произнесла Аманда. — Каждый из нас успел поприсутствовать на множестве свадеб.

— Но сами, насколько мне известно, не давали обетов перед Богом?

— Конечно, нет.

Сидни перевел взгляд на Энтони Картрайта и ждал, что ответит тот.

— Нет, — сказал математик. — Аманда — любовь всей моей жизни.

— В таком случае давайте начнем с рассуждений по поводу фразы: «Любовь всей моей жизни». У меня есть на сей счет свои взгляды, но будет полезно сначала выслушать вас. Как вы полагаете, что значит, если человек говорит: «Ты любовь всей моей жизни»?