Врач сказала, что можно навестить, но сейчас она спит. И нам обязательно сообщат, когда проснется.

В больнице находиться стало невыносимо. Стены сдавливали грудь, препятствуя вдоху. Всюду запах лекарств, от которых было не по себе. Хотелось выбежать, покинуть это помещение пропитанное духом болезней.

Но я должна поговорить с ней. Почему — то я чувствую себя очень виноватой.

Мы просидели около получаса, затем подошла медсестра и сообщила, что бабушка проснулась и можно на несколько минут зайти. Я заскочила первая, не давая никому даже возможности воспротивиться этому.

Бабушка лежала на кровати. Я не видела ее несколько месяцев, а она вдруг будто постарела лет на 10. Седые волосы стали еще пепельнее, кожа обесцветилась, ушел румянец с щек. Глаза не блестят, как всегда. От ее вида, сердце сжалось, как маленький ежик, почувствовавший опасность.

— Пышечка, — прохрипела она, увидев меня.

— Бабуль… — не спеша прошла к кровати и присела на край. Слова вдруг разбежались из головы. — как ты?

— Да, говорят еще поживу, а там кто знает, — она сделала попытку улыбнуться.

— Я знаю! Поживешь, ба! Точно поживешь! — слезы предательски сорвались с ресниц, падая на бабушкины руки.

— Ну, что за истерика? Все же хорошо, — она слегка коснулась моей руки, попыталась сжать ее, но видимо не хватило сил.

— Прости меня, бабуль. Прости, что не звонила, прости… Я люблю тебя. Очень люблю. — забыв про то, что ее просили не тревожить лишний раз, нагнулась и заключила ее в объятия. Не такие крепкий, как хотелось бы, но все же..

— Я тоже люблю тебя, пышечка. — бабушка коснулась моих волос, и стала слегка поглаживать их. — Я тут. И пока не собираюсь никуда уходить.

— Я боялась, что… Что не успею тебе это сказать, — снова всхлипы.

— Брось ты уже плакать, а то я промокну. — снова попытка улыбнуться. — Знаешь, все ситуации нам даны, чтоб мы поняли что-то. Ничего не дается в жизни просто так. Из всего нужно выносить урок. Думаю, эта ситуация тоже может помочь в чем-то.

— В чем?

— Ну, например, ты понимаешь, что все мы смертные. И теперь будешь чаще звонить своей старой бабушке.

— Буду, — виновато закивала я.

— И Алле бы тоже надо позвонить. Она знаешь сколько спрашивает о тебе…

Меня будто окатило холодной водой. Ведь я тоже очень часто вспоминаю о ней, жалею, что не попрощалась. Но просто не хватает смелости набрать номер. Боюсь, что будет осуждать, обижаться.

На минуту представила, что с ней может что-то случиться, а она так и не узнает, что стала моим лучшим летом.

— Эй, мы вообще-то тоже хотим навестить больную, — в дверях появляется папа.

Киваю, уступаю место им на кровати. Потом целую бабушку и выхожу.

Палата слишком маленькая, чтоб там было комфортно находиться всем.

Вся в мыслях выхожу во двор, сажусь на лавку и заглядываю в небо.

Иногда ответы на все вопросы приходят одним единственным случаем. Пусть даже и не самым приятным.

— Можно? — передо мной появляется Женя. Киваю, он садится рядом и тоже закидывает голову вверх. — Странная штука жизнь, да?

Киваю.

— Если бы у нас был пульт, способный перемотать время назад, было бы легче, не считаешь?

Кивок.

— Ты прекрасный слушатель, Паш.

— Знаю.

— И человек тоже прекрасный.

— Давно это понял?

— Вообще-то недавно, — улыбается.

— А до этого кем считал?

— У-у-у, уверена, что хочешь знать? Видите ли Павлина, там такие скачки, что я порой сам не понимал кем тебя считаю. Запутался.

— Давай распутаемся, — перевожу взгляд на него.

— Хорошо, — он уселся поудобнее. — Когда я увидел тебя на дороге, сразу понял, что ты не из наших. Слишком помпезно оделась, еще эта твоя красная шляпа. В общем, решил удостовериться, что прав. Подъехал, а ты меня…

— Отбрила, — помогаю я ему.

— Да. А вместе с этим разожгла во мне злость, усыпленную не так давно. Но я надеялся, что больше не увижу тебя. Молился, чтоб тебя унесла какая-нибудь ворона-великан.

— Добрый, — усмехнулась.

— А теперь представь мое удивление, когда самым званным гостем тети Любы, любимой внучкой и самым ожидаемым человеком в Ромашково становишься ты. Думаю, я был близок к тому, чтоб тебя ненавидеть. Твое поведение, слова, взгляды, жесты — все кричало, что ты не такая. Я не мог вписать тебя в нашу жизнь.

— Поэтому решил выжить?

— Да, что-то типа того. Только более точнее — испытать. И, кстати, был приятно удивлен, когда вместо того, чтоб дуть свои прелестные губки и возмущаться, ты полезла на тарзанку.

— И я была удивлена. Дальше ты вдруг понял, что был слепым бараном?

— Нет, дальше я понял, что ты так же рьяно пытаешься доказать мне, что такая же как и мы, как и я тебе, что ты лишняя.

— И кто победил?

— Было поздно доказывать что-то, я уже начал влюбляться в тебя «не такую». - сердце пропустило удар. — Сопротивлялся, отрицал, пытался объяснить себе, что это глупость и абсурд, но когда видел тебя, понимал, что это безнадега. Напился. Поцеловал. Думал, напугаю, скроешься из моего окружения, но ты сделала точно наоборот. Стала появляться везде. В мыслях, в сердце, да и наяву. В общем, я понял, что уже не смогу сделать шаг назад. Если бы не видел в твоих глазах взаимность, наверно бы просто попробовал пережить это лето, скрипя зубами. — он выдохнул. — Я правда старался держаться от тебя подальше. Насколько мог — держался.

— Я в это время старательно держалась как можно ближе.

— А тут ты победила. — он посмотрел на меня с грустью в глазах. — Тогда, я попросил маму узнать твой адрес городской, купил цветы, романтик, сука, — усмешка. — ехал четыре часа, собирался сказать тебе, что хочу поступить в твой универ, чтоб быть с тобой. Представляешь, собирался поехать за тобой, как жена декабриста. Когда приехал — понял, что забыл телефон. Стоял под забором, даже не надеялся, что увижу. Лучше бы сразу уехал. — снова шумный выдох. — Я знаю, что Артем рассказал тебе о… О моих бывших отношениях.

Кивок.

— То, что я увидел, один в один… Как и много лет назад. Я думал, что не смогу сдержаться. Хотелось выйти, разбить его рожу о капот машины. Хотелось взглянуть в твоих глаза.

— Лучше бы так и сделал, — еле слышно произношу.

— Ты не представляешь, каких усилий стоило просто нажать на педаль газа, а не на шею этому ублюдку. Приехал домой, собрал в кучу все учебники и сжег. Не знаю, в чем провинились они, но стало легче. Потом Света, — он поморщился. — она пела о том, какая ты плохая. В этот момент, мне казалось правильным то, что я делаю. Я видел в окно, что ты выбегала из дома. Я хотел, чтоб тебе было так же больно.

Сердце по-моему вообще забыло, как нужно биться, а вдыхать воздух стало тяжело.

— Потом я понял, что даже изменившая ты — лучше чем кто-либо другой. Деньги я стал копить уже давно на учебу. И их хватило, чтоб оплатить год, снять квартиру и перебраться в город. Не знаю, чем я думал. Чего ждал? Не понятно.

— Приехал портить жизнь, — напоминаю я его главную версию.

— Да, какой там… Думаешь, будь это правдой, я бы не начал прямо с той минуты, как мы встретились?

— Ты ехал сюда, уверенный, что я изменила тебе?

— Да.

— И ты бы смог простить?

— Думаю, я простил ещё до того, как приехал. Как только понял, что… — он поднимает глаза на меня, — я люблю тебя. И я сделал огромную ошибку. Прости. Я понимаю, что вряд ли какие-то слова смогут оправдать меня, но, пожалуйста, дай мне шанс. Я правда не могу без тебя.

С трудом сглотнула ком, нарастающий в горле. Сердце ускорило темп, удары пульса отдавали эхом в голову. Минута молчания, кажется, затянулась на долгие часы.

— Я тоже люблю тебя, — выдыхаю я. С души падает огромный камень, который мешал мне жить уже долгое время.

Невзаимные чувства — это плохо. А невысказанные — ещё хуже. Женя притянул меня к себе, заключая меня в свои объятия. Утыкаюсь носом ему в шею. Родной запах заполняет мои лёгкие, и его не хочется выдыхать из себя.