С дня рождения Артема мы больше не разговаривали о нашем будущем. Он смог меня убедить, что я могу на него положиться. Смогу подобрать правильные слова, чтоб успокоить мою трепещущую от страха душеньку. Или все дело в том, что я перечитала романов и точно уверена, что в любой сказке наступит хэпи энд и наша не исключение? Не знаю чем обосновано мое спокойствие, но оно есть.

Думала ли я, когда ехала сюда, что влюблюсь вот так легко в парня из Ромашково? Нет.

Думала ли я, что буду летать на тарзанке, не умея плавать? Нет.

А так же я представить не могла, что буду бежать под дождем, спасаясь от молний. Целоваться под залпы салютов на площади, заполненной людьми. И что научусь плавать, подвергнув свою жизнь опасности.

Папа послал меня сюда, чтоб я отбывала наказание за свой проступок, а я оступилась здесь еще столько раз, что меня можно запросто отправить в тайгу на корм медведям. Я бы расцеловала его и отблагодарила, но боюсь, что не смогу объяснить за что именно. Поэтому придется прятать радость, распирающую меня изнутри, под маской недовольства и скуки.

Кстати, я еще не сказала Жене, что мне нужно будет уехать на пару дней на презентацию книги. А время неумолимо бежала, оставив в нашем распоряжении всего день.

Если бы знала, что все так будет, то не теряла бы времени и в первую же нашу встречу сказала ему «А давай влюбимся?»

До Женькиных экзаменов тоже оставалось совсем немного, а он совсем не переживал. Или делал вид, что спокоен. Но его спокойствие распространялось и на меня. Я уверена, что у него все получится. Он точно поступит и мы будем вместе. Наверстаем упущенное время. Нужно только немного потерпеть.

И сегодня вечером обязательно скажу Жене о своем отъезде. Думаю, он итак будет зол, что не предупредила его раньше. Но я пыталась. Вернее думала, чтоб сказать, но каждый миг с ним был настолько прекрасным, что мне не хотелось очернять его этой новостью.

***

В назначенные шесть часов Женя заехал за мной и мы, вооружившись учебниками, поехали к речке. Оказывается, учиться на свежем воздухе не только полезно, но и приятно. Если бы все школы и университеты взяли с нас пример — счастливых учащихся стало бы больше.

Ну, естественно не в зимнюю пору.

Час пролетел как всегда, быстрее, чем мне хотелось бы. Женя, отложив учебники и тетради, лежал у меня на коленях и накручивал прядь моих волос себе на палец. Я просто зарылась рукой в его волос и смотрела на размеренный бег реки.

Почему люди из деревень так спешат перебраться в город? У них есть такая красота, а они в побеге за деньгами и карьерой не замечают этого. Да, и до этого лета слепа была и я. Сколько же потрясающих закатов я пропустила? Сколько волнительных летних гроз прошло мимо меня?

— Когда мы уехали из Ромашково, мама часто говорила мне, что чувствует себя, словно птица в клетке. — не знаю зачем, решила поделить с Женей своими мыслями. — А я не понимала ее. Как и не понимал мой папа. Она говорила, что город душит ее. Сжимает, словно тиски. А мы кивали и даже не пытались ее понять.

— Думаешь, она жалеет, что уехала за ним? — спрашивает он.

— Сейчас уже точно нет. Она привыкла к этой клетке. Стала частью этого мира. А вот тогда — не знаю… — Женя с любопытством смотрит на меня. Ему интересен мой бред. — Знаешь, я когда приехала сюда, мне казалось, что Ромашково душит меня. Кидает со скалы в обрыв. Разбивает мечты. — внезапно замолкаю, понимая, что Женя все может понять по своему.

— А сейчас?

— А сейчас я понимаю, что оно научило меня летать. Помогло ощутить себя свободной. Вдохнуть полной грудью жизнь.

— Иногда смена обстановки помогает.

«И помогает влюбленность» — добавляю я мысленно. Ведь именно ее я виню во всех изменениях, произошедших со мной.

— Жень, — он вопросительно поднимает бровь, — мне завтра нужно уехать… — говорю на выдохе.

Он хмурится, затем встает с моих ног и садится рядом. Я застала его врасплох.

— Зачем?

— Мама закончила писать книгу. Будет ее презентация, мне нужно быть там.

— Надолго? — голос слишком напряжен, чтоб не понять, что он не сильно рад этой новости. Да и я не в восторге, но мне нельзя отказываться. Просто нельзя.

— Думаю, уложимся в пару дней. Ну, плюс минус день.

— Ладно… — безрадостно соглашается Женя.

— Эй, я буду скучать. — обнимаю его за шею и слегка касаюсь шеи губами. Не хочу сидеть с понурым настроением. Хочу видеть его привычно-расслабленным и спокойным.

— Я тоже, — Женя обхватывает мою талию руками и валит меня к себе на колени.

Миллион раз бы променяла скучный вечер со сливками общества, на день с ним. Но, увы, мама слишком много посвятила этой книге. Слишком много вложила в нее, чтоб я сейчас так неуважительно отнеслась к ее труду.

Этим вечером мы сидели с Женей дольше. Дольше и нежнее прощались. Больше целовались и обнимались. Хотела надышаться друг другом на долгие два дня. Но разве возможно это? Чем больше он меня целовал — тем больше хотелось.

Скорее бы снова вернуться сюда в объятия своего волка. Да, если я красная шапочка, то он серый волк, испортивший мои летние планы. Вернее, перекроивший их на свой лад, который нравился мне куда больше, чем старый.

***

Утро встретило меня хмурым небом и рыдающей на моем плече Аллкой. Катастрофа. Апокалипсис. Трагедия. Бедствие. Славик бросил Аллу и вернулся к Жанне. Теперь мне еще долго придется слушать жалобы на жизнь, угрозы жизни Жанны и т. д. Радует, что сегодня я уеду, а за два дня страсти поутихнут.

Мой отъезд Алла восприняла, как сугубо личную драму. Она чуть ли не с трясущейся губой, спрашивала меня, когда я вернусь и клялась мне, что будет ждать и скучать. Словно, на фронт меня провожают.

Перед тем, как Алла ушла, мне пришлось попрощаться с ней раз восемь, потому как каждон прощание заканчивалось долгими рассказами, которые снова приводили к прощанию. И так по кругу.

Папа с мамой должны приехать с минуты на минуту. Я уже собрала вещи в чемодан. Зачем-то скинула туда все, что привезла. Оставила только романчики на тумбочке и еще вещей по мелочи.

— Паша, родители приехали! — кричит бабушка.

Выходу в коридор, там уже стоит мама в летнем цветастом платье и папа в белых льняных штанах и рубашке-поло.

— Павлиночка! — Первая ко мне подлетает мама, обнимая меня, будто не видела год Хотя, почему «будто»? — Похудела как, загорела, — она осматривает меня, как новое пальто.

— Привет, доченька, — папа целует меня в висок и не тратит время на телячьи нежности.

Бабушка приветствует моих родителей своими теплыми объятиями, и мы сразу же начинаем грузить вещи. Оказывается, бабушка едет с нами. Этот факт меня очень обрадовал. Все-таки увожу кусочек Ромашково в город. Самый родной и горячо-любимый кусочек.

По дороге родители засыпали меня вопросами, как я проводила время, что делала, с кем познакомилась. Мы с бабушкой, словно два шпиона покрывали друг друга (конечно, покрывали преимущественно меня, но это и в ее интересах тоже). Папа был очень удивлен тому, что я почти не жаловалась бабушке на усталость и не брезговала никакой работой. Он был горд мной. Только узнай он, как конкретно я проводила свободное время — гордость мигом сменилась бы на ярость.

Мы ехали гребаных четыре часа! Зад изнывал от усталости, а в глазах рябило от продолжительного мелькания дорожной разметки. Настроение было такое, что маме стоило опасаться за своих гостей, чтоб я не покусала кого-нибудь из них.

Первым дело в планах на сегодня была презентация книги. Проходила она в крупной книжном магазине с кучей журналистов, беременных дам, мамочек с орущими младенцами и просто зевак с улицы. Атмосфера чудная.

Пока мама отвечала на вопросы, давала интервью, фотографировалась, оставляла автографы, мы с бабушкой и папой, стояли как статуи и улыбались. К окончанию презентации скулы сводила при любой попытке изобразить на своем лице радость.

Но впереди еще вечер! Перетерпев манипуляции стилиста со своей головой, затем натянув на себя платье, на которое указала мама, я была готова ехать сиять.