…Потом работал на радио… Одновременно много и успешно играл на бегах…

…В 1983 году (при поддержке тех же покровителей) стал членом Союза художников СССР…

…С началом перестройки принялся активно спекулировать антиквариатом. В первую очередь иконами и церковной утварью. Быстро разбогател…

…Всегда комплексовал по поводу собственного происхождения, так как предки его по отцовской линии представляли собой целую династию золотарей. В связи с этим он подкупил одного из сотрудников ЦГАДА, который состряпал ему фальшивую дворянскую родословную, дескать, «Род сей ведет начало от опричника Гомолы́, отличившегося воинской доблестью»… Армянское происхождение матери почему-то тщательно скрывает и утверждает, будто Эмма Артуровна – потомственная русская интеллигентка с немецкой примесью. (На самом же деле ее предки пасли овец.) Крайне невоздержан в еде, в питье и в других плотских удовольствиях. Неоднократно заявлял, что «гению» (каковым несомненно себя считает) «дозволено все!»… Любит порассуждать о высоких материях и с жаром поспорить на любую сложную тему, хотя образован поверхностно. Начитанностью и эрудированностью не отличается… В университете с трудом «тянул» на тройки и не был отчислен за неуспеваемость лишь благодаря вышеуказанной протекции…

…Постоянно навязывается к знакомым с мелкими подарками и услугами, за которые потом неустанно попрекает. (Если перед ним не лебезят и не величают «благодетелем».) Причем людей небогатых (или, по его мнению, неопасных) попрекает в глаза, а прочих – заочно и без лишних свидетелей… Склонен к вспышкам бешенства по пустякам, но только с теми, кого не боится. Возможно, это и послужило причиной бегства жены «Ляли» (по паспорту Ольги Гомоловой)… В глубине души отъявленный трус. В процессе вербовки рыдал как женщина и несколько раз обмочился. Ползал на коленях перед вербовщиком, целовал ему ботинки и умолял: «Не погубите!!!» Обладает непомерной гордыней и буйной фантазией. Чрезвычайно кичится своей поддельной родословной и, похоже, уже сам считает ее настоящей…

…Законченный лицемер. Перед теми, кого опасается (по каким-либо причинам), способен притвориться милейшим человеком. Но при первой же возможности подстроит им крупную пакость…

…Как художник достаточно одарен. Но, к сожалению, «зарыл талант в землю» в погоне за наживой… Последние известные работы С.В. Гомолова (двенадцать акварелей, посвященных временам года) созданы им в 2000 году. Работы хорошие, оригинальные, написаны в манере экспрессионизма, однако (по заключению экспертов) они же свидетельствуют о том, что автор страдает легкой формой шизофрении…»

– Давно не спишь? – послышался хриплый спросонья голос Игоря.

– Минут десять-пятнадцать. Досье Гомолова припоминаю, – отозвался я.

– Ну и?!

– Типчик еще тот! Но твоей ненависти он не стоит. Обыкновенный кусок гуано!

– Судя по досье, да, – согласился полковник. – Но… хотя пес с ним! Интуицию к делу не подошьешь!

– И что она тебе подсказывает? – заинтересовался я.

– То, что грязи в нем гораздо больше, чем известно нашему начальству.

– А чуть конкретнее?

– Не могу пока сказать. Разберемся со временем, – проворчал Середа, с хрустом потянулся и предложил: – Если хочешь в ванную, то иди первым. Я там надолго засяду…

Выбравшись из постели, я умылся, почистил зубы, сполоснулся под душем, оделся и, уступив место напарнику, собрался включить электроплитку. В следующее мгновение в дверь тихо, воровато поскреблись. Открыв ее, я увидел в коридоре Гомолова: всклоченного, растрепанного, с глазами, полными ужаса.

– Господин полковник… помогите! – тряся вывернутыми губами, пролепетал он. – В доме… в доме злоумышленники! Бахтияр убит!!!…

– Сколько их?! – опередил мои вопросы выскочивший из ванной Середа в спортивном костюме.

– К-кажется, ч-четверо. Г-г-де н-не зн-наю. – Сергея Вадимовича вдруг одолела судорожная икота.

– Как же ты спасся? Узбек им явно без надобности! – Игорь достал из сумки пистолет с глушителем.

Ответить Гомолов не успел. В конце коридора мелькнула чья-то тень, и я рывком втянул антиквара в комнату. Как оказалось – очень своевременно.

– Фь-ють… фь-ють… фь-ють. – Характерно просвистело за открытой дверью. Там, где только что находились его ноги. Липовый аристократ издал громкий, неприличный звук.

– В сортир, падла! Там усирайся! – коброй прошипел полковник и тычком кулака в жирный затылок направил Гомолова в нужном направлении.

По-бабьи ойкая, Сергей Вадимович косолапо устремился в туалет. Спустя секунды оттуда донеслись громкие звуки того самого, к чему призвал его Середа. Комната стала наполняться зловонием. «Действительно «гений»! Так испортить воздух простой смертный не в состоянии!» – брезгливо сморщился я.

– Присмотри за этим… скунсом. Я зайду снизу. – Распахнув окно, Игорь пружинисто выпрыгнул во двор со второго этажа. «Разумно! – укрывшись за дверной створкой, мысленно одобрил я. – Гомолова собираются захватить живым (иначе бы не по ногам стреляли). Значит, кто-нибудь придет сюда. Тогда посмотрим, кого нам нелегкая принесла, и встретим как положено! А Середа «почистит» их тылы»…

Ждать пришлось недолго. Спустя короткий отрезок времени в комнату проник здоровенный кавказец с ПСС в руке, покосился на открытое окно, дернул ноздрями и, хищно скалясь, направился к убежищу Сергея Вадимовича. «Неужто он такой болван?! Ничего не почуял, кроме ароматов гомоловского гуано… Или… хитрит?!. Ага!!!» На полпути незваный гость… (его движения я воспринимал как кадры замедленной съемки)… развернулся и выпустил в мою сторону три пули подряд. На мгновение опередив Смерть, я кульбитом «ушел» за кресло и в полете успел дважды нажать на спуск. Бугай содрогнулся, захрипел, выронил оружие и тяжеловесно рухнул на пол. Из пробоин в груди забили фонтанчики крови.

– Тьфу, блин! Не повезло! – шепотом ругнулся я и осторожно приблизился к поверженному противнику. Он умирал, неотрывно глядя в потолок. На губах пузырилась кровавая пена.

– Эй, джигит! – Кольнул я его ножом в область паха. – Поболтаем напоследок? Иначе кастрирую!

– Ты… воючий… билат! – вместе с розовыми пузырями выдохнул горец. – А твой хозяин… (далее последовало неразборчивое слово по-чеченски.)… За нами… придут… другие. И они… Х-р-р-р-р…

Мускулистое тело подергалось в агонии и обмякло. Хрип прервался, глаза остекленели. Я приложил палец к его сонной артерии. Пульс отсутствовал. Между тем доносящиеся из сортира звуки резко усилились. И в конечном счете слились в один непрерывный. «Сколько же в нем дерьма!» – покачал головой я и предупредил вполголоса:

– Оставайся на прежнем месте. Я пойду прогуляюсь. А ты, когда отосрешься, подыскивай нам новое помещение. В этой комнате больше жить нельзя. Она за год не проветрится!

– Дмитрий Олегович!!! Родненький!!! Не покидайте!!! – продолжая извергать гуано, запричитал Гомолов. – Чечены меня…

Не слушая его дальше, я вышел в коридор, в темпе обследовал второй этаж и, заслышав возню наверху, бесшумно устремился туда. По пути, на лестнице, я увидел Бахтияра, но не мертвого, а сидящего на ступеньках с окровавленной головой. Узбек болезненно морщился и сноровисто перебинтовывал себе череп (вероятно, ИПП дал ему Середа).

– Сколько их? – шепотом спросил я.

– Видел троих, – еле слышно ответил слуга. – Они там… на четвертом…

– Понятно! – Я бегом взлетел на последний этаж.

В обширном холле с выходящими в него дверями лежал, оплывая кровью, труп второго из незваных гостей. А Игорь, не применяя оружия, дрался с третьим, явно собираясь взять оного в плен. Противник Середы был огромен ростом, весил не менее полутора центнеров и оказывал полковнику яростное сопротивление. Тем не менее успех медленно, но верно клонился в сторону Игоря. Лицо горца пестрело многочисленными кровоподтеками. Из рассеченной губы и разбитого носа текла кровь. Джигит задыхался и заметно кренился набок (очевидно, Середа сломал ему ребра). На полу у чуть приоткрытой двери валялся выбитый у него автомат «узи» с глушителем. Игорь же дышал ровно, двигался мягко. Непринужденно отражал бешеные удары гиганта и молниеносно наносил ответные, но не в жизненно важные центры.