— Вы так легко согласились…

— Я твой куратор. Твои проблемы — мои проблемы тоже, — он снимает машину с сигнализации, когда они подходят к ней, поворачивается к мальчишке. — Ты же понимаешь, что, если мы её не найдем или… найдём, но не такой, какой она должна быть, то…

-Успокаивать мне придётся его. Да. Я знаю, — Локи кивает, поджимает губы.

— Я удивлён, что ты взялся за это дело. Не знаю, где ты достал информацию об этом парне и как вспомнил его, провёл параллели, но… Раньше за тобой не замечалось такого дружелюбия, — Брюс по-доброму усмехается, смотря на притихшего мальчишку. — Это прогресс. Надеюсь, ты будешь продолжать в том же духе…

— Я, кстати, хотел кое-что уточнить, по этому поводу, — он немного напрягается, но всё-таки продолжает: — Вы дали мне такую свободу действий. Это немного…

— Удивляет?.. Да, я знаю, — мужчина кивает, улыбается шире. — Понимаешь ли, тебе уже шестнадцать, Локи. И я считаю, что ты в состоянии, при предоставлении тебе средств к существованию, сам за собой следить. Ты ведь прекрасно понимаешь, что правильно, а что нет, поэтому…

Он неопределенно пожимает плечами. Открывает водительскую дверь.

— Так это можно считать за еженедельную встречу?.. — Локи ехидно поджимает губы, весело смотрит исподлобья.

— Даже не надейся, — Брюс отпускает смешок и садится в машину, медленно отъезжает с парковочного места.

+++

Они с Пьетро ещё почти час сидят в «Сове». Парень нервно выпытывает у него подробности, расспрашивает про то, как жилось его сестре те пару лет, что она была в детдоме.

Локи рассказывает, что на самом деле не совсем был в неё влюблён. Также рассказывает, что на самом деле даже не знает, отчего подружился с ней.

Просто… Увидел её, увидел как на неё показывают пальцем, мол, странная, ха-ха, увидел как её сторонятся…

И подумал, что её ведь даже никто не защищает. Подумал, что её некому защитить.

Он говорит, что просто захотел найти друзей. На самом деле он увидел в ней себя.

Ведь его от отца тоже было защитить… некому.

Пьетро кивает, слушая его. Немного успокаивается.

Расходятся по домам они друзьями. И Локи…

Он возвращается домой. Медленно-медленно, будто на плаху.

Зайдя в прихожую, садится на тумбу для обуви в коридоре и роняет рюкзак на пол. Вздрогнув, обнимает себя и зажмуривается.

Он не хочет. Не хочет быть здесь и сейчас. Не хочет…

Медленно нагнувшись, чтобы развязать шнурки на кедах, мальчишка в итоге сползает на пол. Подтягивает тощие острые коленки к груди и глухо задыхается. Слёз нет, только непонимание…

Его так много, хоть раскладывай по пакетиками и продавай, как мет или крэк.

Непонимание: отчего хотя бы раз, всё не может пойти так, как хотелось бы ему.

Непонимание: где же он так провинился, что должен сейчас так скулить от боли.

Ведь он остался. Остался ради того, чтобы вернуть Ванду, чтобы помочь Пьетро…

Но «благими намерениями выложена дорога в ад». Он выбьет эту надпись на своем могильном камне, в надежде, что хоть после смерти её не забудет…

И он остался ради того, чтобы помочь почти незнакомому человеку, но… Когда ему понадобится помощь, рядом никого не будет!

Потому что каждый может принять помощь, даже от грязного отвратительного сиротки, но никто, никто, не будет помогать этому же сиротке.

Он пытается морально подготовиться к тому, что, когда Ванда найдётся, — не без участия «если», конечно, — то его бросят. Откровенно, бессовестно киданут.

Возможно, скажут «спасибо», но всё же…

Когда всё кончится, он будет один. Факт. И, значит, нужно придумывать какой-то новый план… Нужно, нужно что-то делать…

Что-то придумать, чтобы…

Нет. Он устал. Морально вымотался за прошедшие шесть лет в своём колесе под названием «неудачник».

Локи медленно расшнуровывает кеды и снимает их. Всё ещё сидя на полу, убирает в шкафчик для обуви.

Краски окружающего мира медленно бледнеют.

До этого, до того, как только что понял, что действительно, реально и без шуток, не может уйти, он надеялся, что сможет хоть чего-то добиться в жизни. Он надеялся…

У него был хоть и не чёткий, но довольно простой план и… Он правда надеялся, что всё получится. Он так надеялся.

Сейчас же в груди чувство, будто его накрывают колпаком. Железным.

Таким, каким накрывают свечки. Таким, каким лишают огонёк воздуха, чтобы тот затух.

Он задыхается…

Если убрать неопределенность с сестрой-близняшкой, есть и ещё одна проблема. Совсем крохотная. Она засела у него в голове и медленно убивает хуже раковой опухоли.

И теперь вопрос лишь во времени. Как долго это продлится?..

Сколько еще Фригга будет доброй, пока не покажет свою тёмную сторону?

Сколько часов осталось до того, как вернётся Тор и просто вкатает его в пол, опять разозлившись?

И сколько… Ах, нет. Одину плевать. И слава богу. Одним палачом меньше…

Как долго ещё его бывшие друзья будут хранить «не тайну» того, что это он резанул Сиф волосы? Вряд ли слишком уж попридержат секретик…

Через сколько Пьетро поймёт, что Локи, мелкий пиздун и ублюдок, попробует добыть оставшуюся правду другим способом?

А Ванда… Если они найдут её, и она не вспомнит?.. Если увидит брата, обрадуется, а его не вспомнит?..

Он останется не у дел.

Это как игра под названием «доверься и падай», когда ты стоишь в кругу людей и, закрыв глаза, начинаешь отклоняться назад. В психологии этот метод применяется, чтобы взрастить больше доверия и забить сидром навязчивых идей, ака преследования…

Только тут вам не консультация у мозгоправа. Это спектакль, и его роль самая второстепенная.

Он в кругу людей, но, как назло, когда закроет глаза и начнёт падать, все повернутся спинами…

Он знает. Он проходил это. И весь зал всегда со смехом аплодировал.

Сейчас его маленькая трепетная душа снова влюбляется. В уют, нежность и добро, которые ему дарят. Она влюбляется и разбивается на части, отдаваясь по кусочкам каждому…

И он настолько уже привык к этому, что почти не чувствует боли и просто ждёт подвоха.

Вот тебе, Фригга. Твои руки — почти руки моей матери.

Вот тебе, Тор. Я не знаю почему, но уверен, что ты не хотел делать мне больно.

Вот тебе, Нат. Ты прекрасно маскируешь синяки.

Вот тебе, Клинт. Пожалуйста, увлекайся электроникой не так сильно, рядом есть те, кто нуждаются в тебе.

Вот тебе, Тони. Когда-нибудь твоё эго тебя раздавит, но пока рядом есть Пеппер, я спокоен.

Вот тебе, Пепс. Оставайся такой же солнечной, и мир будет стоять на месте.

Вот тебе, Сэм. И, господи боже, прекрати издавать звуки сокола, каникулы с дельтапланами ещё ничего не значат.

Вот тебе, Пьетро. И пойми уже, ты не виноват в том, что отпустил её руку, окей…

Вот тебе, Локи… Ах. Прости.

Душа. Кончилась.

Чуть шмыгнув носом, он трёт немного болящие глаза и поднимается. Подхватывает рюкзак и идёт наверх.

Когда дело касается хороших людей, ему в конце концов ничего не остаётся. Он раз за разом, как идиот, думает, что в этот раз его точно не обманут, и снова напарывается на подставу. Он становится таким пустым сосудом, только вот…

Никто не хочет вкладывать в него свою душу.

Фу, он бывший наркоман!

Но я не хотел, я…

Фу, он, что пользованный что ли?!

Но отец был сильнее меня, я не мог…

Фу, он какой-то страшный и чересчур худой, того и гляди сдохнет, бее!

Я просто забываю поесть, я…

Фу, боже, его волосы всегда так воняют, будто фабрика по производству краски?!

Моя мать, это её цвет волос, я просто…

Фу, блять, он такой отвратительный, что стоять рядом тошно!

Я просто… пойду, ладно…

Он бывший наркоман, изнасилованный почти сирота, который умеет убивать. Он не питает иллюзий, не стремится на пост «Короля горы», но и не жалеет себя.

Тор прав.

Да, неожиданно. Даже так бывает.

Тор прав, потому что он дерьмо. Компост. Отход. Мусор.